О несомненной пользе взяток
Просто диву даёшься, какая замысловатая цепочка причин и следствий нередко ведёт к судьбоносным событиям. Казалось бы, какое отношение может иметь Государственный Эрмитаж в Санкт-Петербурге к капитуляции Берлина в разгар Семилетней войны? А связь между всемирно известным художественным музеем и рейдом русско-австрийских войск на столицу Пруссии в 1760 году всё же есть, пусть и не самая очевидная.
Начнём, пожалуй, с того, что государь император Пётр Алексеевич за время своих подростковых гульбариев в Немецкой слободе нажил стойкий положительный рефлекс ко всему немецкому. Пользуясь служебным положением, Пётр, со свойственным ему прилежанием, всё своё царствование прививал этот рефлекс нашему отечеству, не пренебрегая никакими средствами. Как следствие этих трудов, на Матушке Руси немцев вскоре стало с некоторым избытком — настолько, что в XVIII столетии они регулярно оказывались даже на престоле, не говоря уж о непосредственной к оному близости.
Так что ничего удивительного не было в том, что в 1760 году капитуляцию Берлина принимал командовавший авангардом русской армии генерал Готтлоб Курт Генрих Тотлебен.
Это, бесспорно, был типичный продукт XVIII века — трикстер, не ведающий ни добра, ни зла, пекущийся только о своих интересах, авантюрист и космополит. Родился Тотлебен в Тюрингии, выслужил при саксонском дворе титул графа, проворовался и сбежал, получив в спину несколько запоздалый приговор к пожизненному изгнанию. В соседней Баварии у него не заладилось, поэтому в итоге он купил чин полковника голландской армии — практика торговли патентами на воинские звания была в ту эпоху широко распространена. Впрочем, всю Войну за французское наследство Тотлебен просидел в глубоком тылу, всячески развлекаясь. Одним из таких «развлечений» 36-летнего офицера стало соблазнение 15-летней дочери местного миллионщика, закончившееся бегством влюблённой четы в Пруссию. Там парочка немедленно обвенчалась, но юная супруга и богатая наследница очень быстро разочаровалась в своём соблазнителе и подала на развод. Прусский двор принял её сторону, а сам Тотлебен в очередной раз был выдворен за пределы государства.
Так в 1757 году наш бедный Готтлоб оказался в России, гостеприимно распахивающей двери для всякого проходимца, которому по воле слепого случая повезло родиться немцем.
Оказался он в России как нельзя вовремя. Империя совсем недавно ввязалась в Семилетнюю войну (ту самую, которую Уинстон Черчилль впоследствии назовёт «первой Первой мировой»), и ей срочно требовались военачальники с передовым европейским опытом. Неудивительно, что в России Тотлебена моментально произвели в генералы, дали армию и послали воевать против всё той же Пруссии — благо обиду на тамошние власти Готтлоб затаил нешуточную. Тут нашему орлу всё же пришлось проявить себя отнюдь не на привычных альковных фронтах. Кстати, по легенде именно Тотлебен ляпнул служившему под его началом казаку, что тот поразительно похож на наследника российского престола, герцога Гольштейн-Готторпского Карла Петера Ульриха — и Емельян Пугачёв запомнил эти слова.
В 1760 году корпус Тотлебена, шедший в авангарде армии Захария Чернышёва, взял Берлин. Не то чтобы это было таким уж большим достижением: беззащитный, никогда не имевший ни крепостных стен, ни других фортификаций город кто только не брал за всю его кучерявую историю, — но моральный эффект был вполне реальный. Нельзя удержаться от одного ещё примечания: Берлин капитулировал перед русской армией 3 октября — и очень трудно поверить в случайность того, что именно этот день 230 лет спустя был избран датой объединения Германии.
В октябре 1760 года, за столом переговоров о капитуляции Берлина прусскую сторону представлял крупный промышленник Иоганн Эрнст Гоцковский. По итогам переговоров Тотлебен милостиво согласился снизить контрибуцию с жителей города с четырёх миллионов рейхсталеров до полутора. Очевидно, не последнюю роль в такой милости победителя сыграл сделанный Гоцковским скромный презент в размере 200 000 рейхсталеров якобы для поощрения армии, которым Тотлебен немедленно поощрил себя любимого как оной армии командира. Если называть вещи своими именами, Гоцковский из своего собственного кармана дал Тотлебену взятку — и тот взял. Дело, в общем, житейское.
Гоцковский, к слову сказать, как и полагается доброму лютеранину, всю жизнь честно тянул свою лямку, по возможности ни в какие плутни не встревая. Рано осиротел, много работал, разбогател, основал целый ряд предприятий самого разного профиля — от фарфоровой мануфактуры до шёлкопрядильни. Особенной любовью Гоцковского была живопись, в которой тот очень и очень неплохо разбирался, со временем став одним из крупнейших в Европе арт-дилеров и личным поставщиком прусского короля Фридриха. Заодно промышленник собрал и весьма недурственную собственную коллекцию.
Когда три года спустя русский оккупационный корпус покидал Пруссию, Гоцковский заключил выгодный, казалось бы, контракт по снабжению армии продовольствием. Но предпринимательская удача изменила ему: в результате начавшегося после Семилетней войны экономического кризиса Гоцковский оказался на грани разорения. Его долг перед российской стороной составил… ну да, те самые 200 000 рейхсталеров, которыми он буквально вчера купил снисхождение Тотлебена. Тогда-то, спасаясь от разорения, он и предложил русскому послу в Берлине князю Владимиру Долгорукову приобрести своё живописное собрание.
Так в 1764 году в Петербург прибыли 37 ящиков, в которых находилось больше трёхсот работ Рафаэля, Рембрандта, Рубенса, Снейдерса, Рени и множества других старых мастеров Италии и Голландии, положивших начало собранию, которое сегодня носит название Государственный Эрмитаж.
Любопытно, что было бы, откажись тогда Тотлебен от взятки?