Борцуха отпрыгнул на два метра, принимая боевую стойку. Гигантские руки распластались на полкомнаты. Открылся обзор, в дверях я увидел Вована. Десантура предстал во всем боевом великолепии. Потертая горка, интересного вида разгрузка. Как бы двухъярусная. В верхнем большие отделы под магазины, в нижнем небольшие подсумки. Для снарядов к подствольнику что ли?

И точно ведь – в руках АК-74 с подствольным гранатометом! Дуло неотрывно следит за малейшими движениями абрека.

– Давай биться как мущщин, жи есть! – вскричал чечен.

Вован откинул капюшон.

– Давай, хуле! Разомнемся, нах! – Разрисованная в защитный цвет рожа десантника растянулась в ухмылке.

Блять, что он делает? Надо было высадить в гориллу весь магазин. И гранату в пасть в придачу! Но Вовчик просто повесил автомат на дверь, скинул разгрузку. В могучей руке холодно сверкнул десантный нож. Халиль довольно ощерил пасть, что-то яростно зашипел на своем наречии, играя кинжалом.

В воздухе повисло чудовищное напряжение. Так бывает, когда видишь грозовую мега-тучу, готовую разразиться адским погодным пиздецом. Только здесь этих туч две! И сейчас они сойдутся в разрушительном торнадо!

Халиль сделал выпад. Обманный. Десантура ловко отскочил, сохраняя дистанцию. Схлестнулась вспышками молний сталь. Домишко заходил ходуном, как при землетрясении в девять баллов. Удары, грохот, рык, мебель в щепы – словно безумные боги херачат молотами по наковальням. В мои отбитые легкие, наконец-то, начал поступать кислород. Появилась возможность двигаться, чем я тут же воспользовался, стараясь отползти в безопасный угол, чтобы не угодить под раздачу.

Из этого боя мне запомнились лишь отдельные фрагменты. Оба уже без ножей. Кинжал борцухи вонзился в настенные часы, а десантный впился в потолочную балку. Вот Вован, заломав черного, ебашит его мордой об пол. Горец с диким ревом вырывается. Десантура отлетает, пропустив коварный удар. Аудио-видео техника под ним брызжет фейерверком осколков. Захваты, броски, перекаты, обмен тяжелых, как пудовые гири, ударов. Больше всего на свете мне хочется убраться как можно дальше из эпицентра локального Армагеддона. Но вряд ли получится без последствий пересечь поле боя.

Внезапно все изменилось. Борцуха каким-то образом исхитрился блокировать Вована, обвившись перекачанными конечностями. Горло ВДВ сжато удушающим захватом. Он забился, пытаясь сбросить волосатого гиббона. Но тот лишь скалится, пуская пену, и давит всей массой. Блять, надо помочь Вовану. Твой выход, Санек! Автомат – слишком далеко. Десантура хрипит, пучит глаза. Все решают секунды. И тут мне на глаза попалась бутылка с кониной. Невероятным образом она уцелела в этой потасовке.

Метнулся к ней. Чечен хрипло зарычал, увидав мой маневр. Схватив бутылку, я молниеносным движением сделал добрый глоток и с размаху ударил о стену. Кажется, в этот момент в глазах Вована сверкнула истинная боль. Конечно, с его точки зрения, произошло неслыханное святотатство. Зато теперь у меня в руках сверкающее сверхострыми клыками оружие.

Я сделал резкий выпад, целясь в глаза борцухи. Но тот в последний миг отпрянул в сторону. Меня отбросило – это могучей пружиной распрямился Вован. Халиль в обезьяньем прыжке добрался до кинжала. Схватился, чтобы выдернуть из стены. Десантура оказался быстрее. Он уже достал свой нож из потолочной балки. Щелк! Волосатая лапа борцухи оказалась прибитой закаленным лезвием. Ого, а это тот самый баллистический нож! Чечен завизжал, да так, что даже Леночка позавидовала бы столь высокой ноте. Бешеным локомотивом налетел Вован, гвоздя небритое ебало неистовыми ударами. Я облегченно выдохнул.

Кажется, это победа. Но снаружи могут быть и другие горные собратья борцухи. Они не могли не слышать звуков бойни. Я глянул на дверь и замер, увидев фигуру человека. Но это не кавказец. Чел в таком же, как у Вована прикиде, привалившись к дверному косяку, с интересом наблюдает за происходящим. Его руки протирают белой тряпочкой боевой нож. На тряпке остаются бурые следы. Так, похоже, насчет чеченов можно не беспокоиться.

Тут я перевел взгляд на лицо гостя и удивился еще больше.

– Михеич? – тупо спросил я.

– О, Санек! Надо ж, живой! – воскликнул он.

– Ты тоже десантник что ли? Как Вован? – Я всегда считал его обычным депосом, и теперь мозг просто взрывает от несоответствия картины.

– Ага, мы с Вовкой с одной бригады, – пояснил Михеич.

Пока мы разговаривали, звуки ударов прекратились.

– Готово, нахой! – пророкотал Вован.

Он отошел на шаг, любуясь своей «работой». Борцуху впечатало в забрызганную кровью стену. Небритое рыло разбито вхламину, словно по нему проехался БЕЛАЗ. Вован выдернул лезвие своего ножа, тело горца безжизненно сползло на пол.

– Не, Вовчик, ну ты опять за старое! – простонал Михеич.

Но десантура не обратил на это внимания. Блять, я знаю, что он сейчас сделает. И, разумеется, это не вызвало во мне внутреннего протеста. Мгновение спустя два волосатых уха пополнили коллекцию Вована. Усмехнувшись, он сунул их в набедренный карман. Только сейчас в глазах его начало стихать пламя лютого аффекта, уступая место осмысленному выражению.

– Ты чо, как, братка? Живой, нах? – обратился ко мне десантник.

– Это ж Санек, тот самый, – вставил Михеич.

– Этот дрищ? Да ну нах.

– Ты ж видел по телеку, его постоянно казали на той неделе.

– Внатуре, нах. Ебасос похожий, бляха. – Вован принялся нацеплять разгрузку.

– Блин, Вован, дружище, как же я рад тебя видеть! – крикнул я. Как жаль, что помять о наших совместных приключениях осталась по ту сторону барьера времени.

Михеич с Вованом переглянулись.

– Ты, ептать, откуда меня знаешь? – нахмурившись, произнес десантура.

– Долгая история, – ответил я. – А вы сами как тут оказались?

– Тож долгая история! – усмехнулся Михеич.

– Понятно, нах, – сказал Вован, проверяя автомат. – Спецназ, ГРУ?

– Да какой спецназ, Вовчик? – махнул рукой Михеич. – Я Санька с малых лет знаю. Обалдуй еще тот.

Я пожал плечами:

– Все равно спасибо, что пришли спасти меня.

– Да, хуйня, нах. – Вован улыбнулся. – Как не выдернуть братуху, который черных реально так прессанул, епта!

– С тобой девка еще должна быть… где она? – спросил Михеич.

– Маша? – погрустнел я. – Она была в том вертолете…

– Ебать нахуй! – Десантура в сердцах ебнул в стену. – Михеич, нах ты дал «Иглу» этому байкеру ебаному?

– Гэндальф был в ярости, он хотел отомстить за сестру…

– Хуендальф, блять! Он же сам ее и заебашил, ска!

– Ну, че тут поделаешь, бывает. – Михеич почесал в затылке. – Предлагаю, ничего не говорить ему.

– Говно-вопрос, нах.

– Согласен, – кивнув, подошел к Халилю.

Я не мог позабыть про свой револьвер. Вытащил ствол из-за пояса горца. Патроны бы еще найти… в этот момент борцуха пошевелился, открылся налитый кровью глаз. Вован потянулся к ножу, но я опередил, со всей дури опустив рукоять точно в темя. Короткий хруст известил о том, что добавки не требуется.

Снаружи послышались шаги. Вован с Михеичем заняли позиции, вскинув оружие. Я просто присел в углу, чтобы не словить свинца. В комнату влетел запыхавшийся Гэндальф.

– Там, возле главного корпуса их еще дохрена! – выдохнул бородач.

Он тоже облачен в полевую форму, которая немного комично смотрится с байкерским шлемом. На пузе болтается помповое ружье.

При виде меня, глаза его просияли:

– Санек! Здарова!

– Привет, бро, – сказал я.

– А где Маша? Санек, где она?

Вован с Михеичем отвели взгляды.

– Дайте пушку, мужики, – сказал я после небольшой паузы. – Зачистим это шакалье гнездо.

– Лови, Санек! – Михеич бросил мне трещетку. – Трофейная.

– Стрелять-то умеешь? – хмыкнул Вован, угощая тремя магазами «пятеры».

– Да более-менее.

– Санек! – снова вклинился Гэндальф. – Маша у них? Она в том корпусе.

– Сколько вас тут? – спросил я Вована. – Целая бригада?

– Все здесь, – ответил за него Михеич.

– Хреново. – Я обвел взглядом всю компанию. – Там не меньше сотни воинов Аллаха.

– Хуйня, нах! – Вован, хохотнув, закинул гранату в подствольник.

Михеич сделал то же самое. Лицо Гэндальфа закаменело в мрачной решимости. Пальцы в кожаных перчатках вздернули затвор «помповухи». Покинув домик, мы все вчетвером направились к главному зданию, откуда слышны визгливо-гортанные голоса нерусских.

Продолжение следует...

Сейчас в голове не осталось ненужных мыслей. Не думать о том, что стало с вертолетом, с Машей… Единственное, что сейчас важно – выжить! Довольно таки тяжело предаваться глупой рефлексии, когда за тобой мчится черная двухметровая хуйня. Хорошо, блять, этот абрек патроны все отстрелял, даже не попав. Вторая позитивная нота в этой передряге – беговая тренировка особой интенсивности. Уверен, сейчас я, сам того не подозревая, побиваю все мировые рекорды. Мышцы радостно поют, в тюрьме не было такой возможности.

Дорожки зловещими анакондами петляют во тьме. Сзади хрипящий рык. Не отстает, сука. Самый опасный противник – массивный, но проворный, будто гребаная сколопендра. Срезаю углы, прыгаю через клумбы и лавочки. За спиной треск, хруст. Чертова горилла сметает все на своем пути! Давай, Санек, поднажми!

Дорожка вполне узнаваема. Скоро она выведет к бревенчатым гостевым домикам, где я встретил Стаса Михайлова и откуда начался мой кровавый путь солдата Армагеддона. Что за ними – неизвестно. Будем надеяться, лес и свобода. Только бы не забор, блять.

Легкие жжет, словно напалмом, в бочине закололо. Все-таки, мало я тренировался. Только картинки перед глазами на тему того, что может сделать со мной волосатый мутант, заставляют не снижать бешеный темп.

А вот и домики! Внутрь забегать не стал – это равносильно самоубийству. Метнулся за угол, потом снова. Борцуха промчался мимо на несколько шагов и, резко остановившись, зарычал на всю округу. Да так, что с деревьев попадали ветви, листья, иголки. Я молнией рванул к следующему домику. Рев, треск ломаемых кустов и топот массивных лап известили, что он спалил меня. Северные духи, сделайте так, чтобы эта взбесившаяся зверюга наебнулась обо что-нибудь! Так наверно чувствовали себя наши млекопитающие предки, удирая от чудовищ мезозойской эры.

Ряды домиков закончились. Вместе с ними закончилась и твердая поверхность под моими охуевающими от такого спорта ногами. Тротуарная плитка сменилась гравийной присыпкой. Внезапно закончилась и эта тропка, а я чуть не окунулся в воду. Блять, озеро или пруд… Скрип камней под ногами чечена все ближе. Вплавь что ли? А если он плавает не хуже аллигатора? Хотел уже дернуть вдоль берега, но тут увидел кое-что… Мостик!

Ненадежный, бляха, декоративный. Но я все равно вскочил на хрупкую переправу. И начал быстро-быстро перебирать ногами. Надеюсь, мой скилл тактической ловкости, повыше чем у этого гамадрила. Зря надеешься, Санек, вспомни, как это существо прыгнуло с крыши пятиэтажки на дерево! К тому же Халиль – борцуха-спортсмен, ебать его в сраку. Если поймает, он проделает это с тобой, горе-выживальщик.

Бамс! Мостик вздрогнул, заскрипел. Мое очко рефлекторно сжалось в сингулярность, а ноги стали двигаться еще быстрее. Мост подпрыгивает и, выгибаясь, пытается сбросить меня в воду. Но я ловко использую энергию амплитуды, которая увеличила дальность моих прыжков. А вот и берег. Оказавшись на спасительной суше, рефлекторно обернулся.

Сын гор уже одолел половину пролета.

– Иды, сюда, сука, билят! – проорал он.

– Пошел на хуй! – привычно послал я.

От этого у борцухи шерсть на жопе задымилась пуще прежнего. Борцуха дернулся и тут же потерял равновесие. А мне только это и надо было. Нелепо размахивая конечностями, в густых сумерках он напомнил мне самого злобного примата из фильма «Планета обезьян». Я принялся топать по своему краю мостика, чтобы помочь ему искупаться.

Топ! Топ! Топ! Да падай ты, гиббон хуев! А! Блять! Как я пропустил этот момент? Халиль уже не балансирует и не летит в воду. Задействовав все четыре лапы, он помчался по мостку еще пуще прежнего. Так ему, наверно, привычнее… но я не успел включить вторую пониженную. Мост затрещал, борцуха помчался быстрее… БДЫЩЬ! Доски, не выдержав, лопнули. Меня только слегка окатило брызгами. По озеру пошли круги, словно туда нырнул жирный кашалот.

Весело и облегченно смеясь, я сквозанул через кусты во тьму спасительного леса. Но радость моя не долго продолжалась. Сперва в сердце кольнула боль по утрате револьвера. Потом по Маше. И тут я чуть не расшиб лобешник. Блять! Забор тут все ж таки! Кирпичный, добротный, хрен перелезешь. Еще и наверху колючка. Как назло, рядом с забором ни одного приличного дерева, по которому можно было бы перебраться. Видать, охрана следила за этим.

Что же делать? Со стороны донеслись перекрикивания кавказцев. Халиль, наверно, уже выбрался на сушу. Что-то вопит на всю округу. Надо где-то спрятаться, пока они меня потеряли. Уедут с базы, а я спокойно вылезу и найду выход. Да, так и сделаем.

Начал тихонько пробираться среди зарослей, стараясь по широкой дуге обойти озерцо. Голоса чеченов где-то в стороне. Может они дойдут до забора и подумают, что я перелез через него? И не будут меня искать. Я усмехнулся, когда снова показались домики. Лучше пережидать опасность не под сырым кустом и не кормить полчища адских комаров, а провести эти часы в комфорте и тепле.

Беззвучной тенью я скользнул внутрь домика и закрыл дверь на защелку. Такая себе преграда. Но вряд ли эти тупые скоты догадаются искать меня тут, фактически у себя под носом.

Свет, естественно, включать не стал. Но взгляд упал на холодильник. Нутро просто изнывает от жажды калорий. Сейчас проверим. Я выдернул шнур из розетки, чтобы не отсвечивать, когда буду открывать. Охренеть! Да тут полно ништяков! Мои руки принялись шарить по полкам. Фрукты, колбаса, сыр… а это что за бутылка? Поднес к глазам. Коньяк – ну это вообще заебок, как сказал бы Вован. Французский вроде, лепота…

Ароматный напиток горячей волной прошелся по языку, гортани, нырнул в пищевод и мягко взорвался термоядерной бомбочкой в желудке. Вот чего не хватало моему уставшему организму! Я сделал еще глоток и откусил кусок копченой колбасы, разодрав зубами обертку.

Но вскоре радость от ништяков сменилась горечью утраты. Жаль Машу. Хорошая была девчонка. Сейчас бы так кайфово провели время, будь она рядом… за тебя, боевая подруга. Отхлебнув третий раз, закрыл бутылку и поставил на тумбочку возле кровати. Надираться не следует, я на территории врага. А вот отдохнуть не помешает, доем только хавчик. Потом постараюсь подремать. Думаю, если начнется нездоровый кипеш, моя верная чуйка разбудит.

Проверить эту теорию я так и не успел.

***

Гортанные вопли раздались совсем рядом. За окном замельтешили лучи фонарей, послышались хлопки дверей и басовитые проклятья на чеченском языке. Борцуха, блять, со всей стаей ищут меня! Шмонают домики! Вот я долбоеб, расслабился тут с кониной!

Надо зашкериться и как можно быстрей. Я скидал объедки и уполовиненную палку колбасы под кровать. Голоса и хлопки все ближе. Блин, куда? Куда залезть?! Кроме шкафа мест, где спрятаться, просто нет. Херовый вариант, но деваться некуда…

Бах! В наружную дверь кто-то с силой пнул. Бля, я же закрыл изнутри, они поймут, что я здесь! Эх, будь, что будет! Только нырнул в шкаф, как дверь домика выбило от мощного удара.

Включился свет.

Глянув через щель, я застыл, как монумент с острова Пасхи. Хищно раздувая ноздри и вращая дикими шарами, борцуха осматривает помещение. Вот он пошел вглубь комнаты. Натужно заскрипели половицы под полутора сотнями кило несокрушимой живой ярости. В комнате раздался грохот переворачиваемой мебели. Блять, блять… Почему я не догадался разбить бутылку? Сейчас бы хоть «розочка» была.

– Ты гиде, ппи-дда-рррас йобаний? Выхади, сссука! Ибат ттибя буду, жи есть!

Шаги все ближе. Как всегда это бывало в подобные минуты, страх исчез. Будем биться насмерть! Шаги все ближе. Заеду с ноги по яйцам сперва, а дальше уработаю. Он, вроде, один. Остальные не входили в дом. Внезапно шаги стихли. Что, блять, он делает? А может уйдет?..

– АРРРГГХХХ!!! Вот ти, щакаль йобаний!

Дверцы шкафа отлетели в стороны. Я увидел над собой оскаленную рожу чечена. Моя нога выстрелила со скоростью, которой позавидовал бы даже Акинфеев. Пятка ударила меж расставленных ног с мощью астероида, стершего с лица планеты гребаных динозавров. Почему он не загнулся? Рожа мутанта стала красной, низкая монобровь опустилась еще ниже, чем обычно.

В следующую секунду нога оказалась в чудовищных тисках. Дернуло. Комната сплясала адский твист перед глазами. Беспощадным ударом встретил пол. Аж дух вышибло. Перед взором перевернутая кровать, рядом недоеденная колбаска… Я пополз к ней, как полумертвый сталкер к заветной аптечке.

Ы! Очередной удар. Снова полет. На этот раз в стену. Попадали часы, картины. Борцуха разорвал свою майку, повел плечами, покрутил шеей, как бы прикидывая, какую часть моего организма сломать первой.

– Идыте, братья! – произнес Халиль, обращаясь к сгрудившемся в дверям моджахедам. – Я адын иво убивать буду, жи есть!

Враг прикрыл дверь и повернулся ко мне. Затем, не спеша, вытянув из ножен опасный, сука, кинжал, попер на меня. За его поясом я разглядел револьвер. А что если не все патроны отстрелял зверюга? Попробовать выдернуть… это шанс… но я не могу и шевельнуться, так меня уебало об стену это животное.

Скрипнула входная дверь.

– Чито билят? Я жи сказаль, жи есть, читобы, билят нэ мищали мнэ! – сказал борцуха, не оборачиваясь.

В проеме возникла большая темная тень, закрывая свет уличного фонаря.

– Закрой диверь, я сказаль, билят! – рявкнул Халиль, поворачиваясь всем корпусом.

– Хуясе! Обезьяна, епта! – Услышал я до боли знакомый бас. – Еще и разговаривает, нах!

Продолжение следует...

Я очнулся на улице. Прикованный к столбу. Сначала картинка расплывчатая, трясется. Все беззвучно, как в немом кино. Багровые отблески горящего костра. Маша… стоит на коленях, руки за спиной, золотая коса намотана на чудовищный кулак, покрытый завитками черной жесткой шерсти. Борцуха что-то вещает, обращаясь к толпе бородатых горных собратьев. Звуки возвращаются. Слышу теперь заковыристую тираду на чеченском языке, которой позавидовал бы сам старина Адольф. Горцы радостно галдят, свист, пальба в воздух.

В другой лапе гориллы замечаю нож. Сын Кавказа размахивает им под пламенную речь, как Ленин на броневичке. Нет… зачем ему этот кинжал? Вдруг наступила тишина. Все внутри меня похолодело. Вжжуух! Резкий взмах. Мои челюсти сжались в беззвучном крике. Маша упала, сжимая голову руками. Бля, этот подонок отрезал ей косу! Толпа чеченов давай хором что-то выкрикивать, притоптывая ногами. Халиль, склонившись, начал сдирать с девушки майку, радостно взрыкивая и пуская слюни.

Внезапно сквозь обезьяньи вопли стал слышен грохот. Горцы заозирались. Тяжелый рокот нарастает. Все ближе. Да это же вертушка! С неба упал и забегал ослепительный луч. Кого принесло нам на помощь? МакКейна, Стаса Михайлова? Халиль выругался, отбрасывая Машу на землю. Сосны вокруг закачались от порывов. Вертолет заходит на посадку, падая с неба серой тушей.

Южане расступились, я увидел, как из вертолета выпрыгивают люди с оружием. За ними следом, не спеша, вальяжно выбрался жирный мужик и… Садкович! Халиль виновато встал перед ними, стал что-то объяснять, то и дело указывая на нас с Машей. Жирный прервал борцуху небрежным жестом и направился к нам. Мой бывший босс за ним.

– Смотри, Савелий! Это наш Санек, тот самый! Наш лучший работник, хехе! – весело выкрикнул Садкович.

Жирный молча посмотрел на меня. Заплывшие глазки глядят с тупым безразличием, как на насекомое. Савелий… да ведь это – сынок мэра.

– Развяжите его! – приказал бывший босс.

– Но хазяин! – выпрыгнул вперед Халиль. – Разрышы мне убить этова щакаля!

– Захлопни пасть, Халиль, и не отсвечивай. Мы с федералами еле замяли дело из-за твоих дебилов!

– Но этат сука убиват мой братья! Он Умара застрелиль! Жи есть!

– Жи есть! Жи есть! – закричали со всех сторон нохчи.

– Заткнулись все, – сказал Савелий.

Двое чечнцев принялись разматывать цепь, которой я привязан к столбу. Остальные притихли.

– А это че за баба? – спросил Савелий.

– Халиль, что за баба? – повторил вопрос Вениамин Садкович.

– Этат шшлюха с ным биля! – прорычал Халиль.

– Так-так-так… – Садкович присел на корточки, разглядывая Машу. – Да ведь это внучка Пахомыча!

– Того самого? – брови Савелия удивленно поднялись.

– Того самого, того самого… Что же ты не сказал, Санек, что к Пахомычу собирался переметнуться?

– Я ни на кого не работаю! – прошипел я, разминая запястья.

– Ага, ага… только Пахомыч в наших краях способен разгромить СИЗО ради своего человечка. Но мы не в обиде, не в обиде. Многих уважаемых людей, наших партнеров, удалось, хехе, освободить под шумок.

Горцы, не утолившие жажду возмездия, начали расходиться, шипя и переругиваясь.

– Бабу в люкс, – отдал распоряжение своим людям Савелий. – И дохтур пусть ее глянет. Пошли за стол, Веня. Жрать охота. Со всеми вашими головняками не жрал сегодня толком. И этого щегла Санька прихвати.

***

Мне разрешили присесть с краю трещащего от тяжести блюд стола. Помощник Садковича принялся разливать коньяк по рюмкам. Южанин в белом фартуке притащил композицию из овощей и шашлыков, в центре которой полыхает огонь.

– Ну, за удачное стечение наших дел! – лукаво улыбнувшись, сказал босс.

Савелий молча чокнулся с ним, алчно вгрызаясь в мясо. Я тоже, опрокинув стопарь, принялся за салат и мясную нарезку. Сил потрачено немало, надо восстановить запас калорий для будущих схваток. Интересно, что этим пидорасам надо от меня?

– Нехорошо ты поступил, Санек, – вздохнув и положив вилку, сказал Садкович. – Сколько тебе предложил этот старый хрыч Пахомыч?

– Да не работаю я на него, – ответил я, наливая себе еще конины.

– Зачем тогда люди Пахомыча организовали твой побег из тюрьмы? Почему с тобой Маша, его внучка?

– У нас с ней отношения, типа.

– Понятно, понятно… хотел отойти от дел, мог бы просто прийти, все обсудить по-людски. А так – должок за тобой.

– Какой еще должок?

– А кто моего начальника службы безопасности грохнул?

– Так случайно вышло, – ответил я. – Рука дрогнула.

– Нет, конечно, я тебя не виню. Этот Умар совсем зарвался, давно его убирать надо было. Да только тебе придется работу его заканчивать.

– Завод стекольный что ли? – спросил я.

Сын мэра недовольно поморщился.

– Тот завод – дело прошлое… – захихикал Садкович. – Что ж ты сразу, Санек, не сказал, что это вотчина Пахомыча? Не пришлось бы мне своих людей посылать, деньги свои тратить. Но конечно, жестко ты их там разделал…

– Переборщил, – сказал Савелий, наливая коньяк.

Я не стал их разубеждать, что это работа Вована.

– Так вот, Санек, завод – больше не актуален, – повторил босс.

– Не тяни кота за яйца, – смачно срыгнув, произнес жирный сын мэра.

– Дело есть, Санек. Срочное, – склонившись ко мне через стол, сообщил Садкович. – Таланты твои будут как нельзя кстати.

– А что делать-то нужно? – Что они там не скажут, думаю, надо принимать предложение. Убивать они меня не собираются.

Значит, я нужен зачем-то? Сделаем вид, что вступлю в игру, а там использую малейший шанс, чтобы свалить на волю, в дремучие леса, которые давно уже ждут - не дождутся.

– Участок есть крупный, американцы им интересуются, – продолжил Садкович. – Но проблем одна имеется. Серьезная.

Негодяи переглянулись.

– Продолжай, – сказал Савелий.

– Поселок надо убрать один. Сжечь дотла.

– А что с жителями? Выселяем?

– Никто не должен выйти из своих домов. Зачистите все там.

– Комиссия потом скажет, что молния попала! – хохотнул сын мэра. – А местные перепились да и поджарились всем селом, хохо!

– Ну что, Санек, возьмешься?

– Это мне нравится! – ответил я. – Только у меня одно условие.

– Условие? Да это твой шанс сраку спасти! – рявкнул Савелий.

– Я не про деньги говорю.

– Так что за условие? – спросил Садкович.

– Я пойду и сделаю все, что вам нужно. Только, во-первых, вы доставите Машу в безопасное место. Во-вторых, мне нужен мой револьвер. А в-третьих, чистые документы.

– Хах, – улыбнулся Садкович. – Таки шо я говорил? С Саньком проблем не будет, ой вэй! Мария поедет с нами. Отправим ее к Пахомычу. Старый хрен из Кандалакши будет нам за это таки очень благодарен. Сплошной гешефт! А насчет револьвера…

Он залез под стол и достал кожаный дипломат, А там…

Мой револьвер! И кобура! И пакет с патронами!

– А вот и паспорт. – Босс помахал красными корками, но тут же спрятал во внутренний карман пиджака. – Сделаешь дело, он твой.

– Когда начинать? – спросил я, застегивая кобуру и с трудом подавляя желание прострелить им бошки.

– Халиль поведет отряд. Ты пока готовься. На складе получишь все снаряжение. Сегодня в три утра выезжаете.

– Можно хоть с Машей попрощаться?

Садкович посмотрел на Савелия. Тот кивнул:

– Можно.

Один из секьюрити-головорезов повел меня на второй этаж. Подошли к богато украшенным дверям, возле которых торчит еще охранник из людей Савелия. Он открыл дверь.

– Заходи. Только быстро там! – велели мне. – Еще экипировать тебя нужно.

***

Я шагнул в роскошно обставленные апартаменты. Маша лежит на кровати, спит вроде. Кстати, она успела переодеться в новую одежду. Раны и порезы на руках и лице заклеены пластырем. Ми-8 за окном замигал бортовыми огнями, начали раскручиваться лопасти. Осторожно присев на краешек, провел пальцами по укороченным волосам. И тут же поплатился, взвыв от боли. Ладонь оказалась в тисках боевого захвата.

– Спокойно, Маша, все хорошо! – простонал я.

– Ой, Саша, это ты… – Хватка ослабла, из голубых глаз нарисовались мокрые дорожки. – Ты меня любишь?

– Да, да, люблю.

Мы обнялись. Машины руки стали гладить по спине, опускаясь ниже. Пока одна из них не нащупала кое-что.

– У тебя оружие! – воскликнула она. – Дай мне! Я прикончу этих тварей!

– Спокойно! – Я оторвал ее пальцы от кобуры, встал. – Маша, обещаю, те черножопые ублюдки за все ответят. Но позже. Сейчас тебя отвезут.

– Нет! Куда?

– К деду.

– Нет!

– А мне надо здесь провернуть одно дельце, – не обращая внимания на плач, сказал я. – А потом ты и я сможем быть вместе.

Дверь открылась.

– Время! – сказал охранник, мотнув стволом. – Пошли.

– Саша, нет! – ревет Маша.

– Иди, так надо. – С трудом оторвал ее от себя. – Все будет хорошо.

Головорезы повели ее под руки. Пошел за ними. Девушка лишь раз обернулась, когда садилась в вертолет. Я махнул рукой на прощание. Рядом скалится Халиль, злобно косясь в мою сторону. К нам подошли Савелий и Садкович. Вертушка набирает обороты.

– Ну что, Санек, рассчитываю на тебя! – крикнул босс.

– Ты уж не подведи нас! – хлопнул по плечу сын мэра. – Халиль, начинай подготовку.

– У ниво ривальверь маиво брата Умара! – выпучил глаза абрек, уставившись на мою кобуру.

– Мой горячий южный друг! Давай отойдем! – сказал Садкович, увлекая борцуху в сторону вертушки.

Встав метрах в десяти, он начал что-то втолковывать горилле, грозя при этом пальцем. Борцуха кивнул, и они оба как-то нездорово посмотрели на меня. Внутри сразу заворочалась паранойя. Гребаный еврей, по-любому, велел убрать меня после задания. Ну это мы еще посмотрим. Босс и Савелий направились к вертолету, а Халиль быстрым шагом ко мне.

– Пащоль за мной! – рыкнул Халиль.

– Куда?

– Каныстр в мащин грузыт будэм, э! – и выругался на чеченском.

Мы обошли здание основного корпуса и приблизились к хозяйственному блоку из серого кирпича. Рядом стоят тачки. Борцуха открыл ворота, затем багажник своего белого «Лексуса». Я бы прямо тут его и завалил, если б не пятеро зверей с автоматами, тусующихся поблизости.

– Эй, мне еще и экипироваться надо, – сказал я. – Своих собратьев горных подпрягай. Я, блять, не грузчик.

– Бэри канистр, сын щакала!

– Пошел на хуй!

Вертолет, взревев, начал грузно подниматься над зданиями, мигая во тьме разноцветными огнями, вращая прожектором. На Халиля плевать. Что он мне сделает, если у меня есть револьвер? Мне хочется посмотреть на взлет. Когда еще увижусь с Машулей? Неужели я втрескался? А как же Лена? Блять, опять эти пиздострадания накатили… Отставить! Я – суровый боец постъядерного мира…

– Ты чито сказал, сука билят! – Борцуха швырнул в багажник сразу четыре канистры. Хлопнув дверью, двинулся на меня, как смертоносный айсберг на «Титаник»..

– Эй, долбоеб, полегче! Шеф сказал, тронешь меня, тебе пиздец!

Это не остановило громилу. Я даже не успел достать револьвер. Горец перехватил руку, выдирая оружие. Другая его волосатая пятерня вцепилась мне в горло. Я почувствовал, как земля исчезла под ногами. Брызжа слюной и ругательствами, абрек поднял меня на вытянутую руку. Бля, может не стоило его злить раньше времени? Все боссы, которые могли меня защитить, улетают на вертолете…

Я скосил глаза кверху, насколько мог. Может они еще вернутся? Но Ми-8 уже высоко. Превратился в жужжащую точку. Внезапно огненная стрела взметнулась над лесом. Набирая скорость, устремилась к вертушке.

БА-БАХ!!!

На миг стало светло, как днем. Я начал вырываться из дрогнувшей клешни Халиля. В глазах зверя, устремленных в небо, отражается кружащийся вертолет в огненных обломках, стремительно падающий на лес. Еще раз грохнуло. Удалось, наконец, освободиться. Тут же перекатом ушел от захвата. Чечен возвышается черной скалой на фоне горящего леса. Смотрит на револьвер в руке.

Это хреново! Ведь теперь ему ничего не мешает со мной расправиться! Включив режим форсажа, я понесся по темным дорожкам вглубь базы.

Почти сразу вокруг засвистели убойные пули, которые начал изрыгать мой совсем недавно верный револьвер.

Продолжение следует...

Насколько бессмысленно то, что мы делаем? На базе десятки, если не сотни, разъяренных кавказцев. Все что им нужно – вдоволь поглумиться. О легкой смерти нечего и мечтать. Рядовой обыватель давно бы сдриснул от страха, отдавшись на волю судьбе. Черные с радостью режут как раз таких баранов. Но Санька они плохо знают. Я – выживальщик и я не привык покорно ждать конца. Впрочем, как и Маша. За нее тоже чувствую ответственность. Из-за меня она угодила в этот переплет, рисковала собой ради моего спасения. Ярость в моих жилах начинает закипать. Сейчас мы тут устроим Апокалипсис!

Как только девушка срезала стяжки на моих резких конечностях, я первым делом провел быструю разминку. Нужно восстановить кровообращение. Ноги и руки адски закололо, но я с упорством хищника отжимаюсь, приседаю, качаю прессуху. Пять минут – и как новенький. Маша с удовольствием наблюдает за моими неистовыми мощными упражнениями. Лишь бы не полезла снова на меня. Вон как заторчали ее соски под майкой! Не то что бы она разонравилась мне… просто не хочу расходовать энергию зазря. Лучше оставить ее на бой.

– Саша, может… повторим?.. Такого шанса может больше не представится… – словно прочитав мои мысли, сказала Маша.

Блять, да она издевается что ли? Наверху стая упоротых, сука, аберков точит прямо сейчас «кынджали», а у нее только траханье на уме.

Зло глянув, я прервал физкультуру и ответил:

– Не сейчас.

– А когда? Ты что, больше не любишь меня? – Девушка захлопала ресницами, пухлые губки надулись.

– Если выберемся из этого дерьма, – сказал я, поднимаясь и отряхивая свои суровые ладони, – буду ебать тебя неделю подряд. Ок?

– Грубовато, но это меня еще больше заводит… – рука ее полезла в трусики.

– Отставить порнографию! – приказал я. – Нам нужно раздобыть оружие.

– Эти козлы все забрали, – вздохнула Маша, – даже мой клинок.

– Значит, будем использовать подручные средства. Давай в темпе! Чечены могут явиться в любую минуту.

И мы бросились перетряхивать подвал. Сверху доносятся звуки лезгинки, ор выше гор и топот моджахедов. Устроили праздник, блять. На секунду мелькнула надежда, что звери набухаются в хлам или, обдолбавшись наркотой, забудут про нас. Тогда можно будет по-тихому выбраться и свалить в лес. Но холодный параноик внутри меня всегда готовится к наихудшему из возможных вариантов.

– Санчоус! Зырь! – окликнула Маша.

Я обернулся. Девушка вытащила из ящика кусок ржавой цепи, стала крутить над головой.

– Ну, такое себе… – я пожал плечами. – Вот если прикрутить на один конец что-нибудь убойное…

– Сейчас! – Она принялась перерывать хлам, аж пыль столбом.

– И потише, ладно?

– За собой смотри, – огрызнулась Мария.

Я пошел вглубь подвала, осматривая каждый угол. Одно гавно попадается. Мне бы ломик, топор… ну, что-нибудь подобное. Даст Ктулху, раскрою пару черепов, прежде чем выхватить пулю. Так и не отыскав ничего путного, вернулся к старым стекольным рамам. У меня возникла одна идея…

Сначала вытащил из кучи хлама круглую деревянную ножку. От стола, наверно. Повертел, прикидывая как сидит в руке и привыкая к весу. На благо моей задумке, сверху и до середины ножки имеется трещина. Я выбрал подходящий кусок стекла и загнал в эту щель. Получилось что-то вроде секиры с торчащим сантиметра на полтора-два стеклянным лезвием. Больше делать не стал – может сломаться об кость. Для большей надежности обмотал все это дело куском проволоки. Ништяк. Прям оружие для Арены Жести. Башку, конечно, не срубить, но жестко порезать – самое то.

Маша одобрительно хмыкнула, подойдя.

– А где твоя цепь? – спросил я.

– Выкинула. Зырь, я нашла кое-что получше! – и достала из-за спины покрытые паутиной вилы.

– Зашибись, – похвалил я. – У тебя колющее, у меня режущее.

Кровожадно переглянувшись, мы начали бесшумно подниматься по лестнице. Заняли позиции по обе стороны дверного проема. Перехватив свой тесак, осторожно тронул дверь. Блять, закрыто. Снаружи слышна полная радостных эмоций нерусская речь. Наверно, обсуждают, как будут трахать Машу. Поглядев на нее, я прошептал:

– Зайдут – пропускаем внутрь. И начинаем ебашить.

Маша кивнула, усмехнувшись.

Потекли долгие минуты ожидания. Эх, сейчас бы мне «Сайгу» или хотя бы револьвер… я бы сравнял эту базу с землей, помножив ее волосатых обитателей на ноль. Мечты, мечты… Интересно, увижу ли я еще Леночку, Вована, Валеру, Егорыча? Допишу ли свой мега-блокбастер? Я принялся размеренно дышать, стараясь прогнать все ненужные сейчас мысли, сомнения, страхи, оставив только ледяное спокойствие и решимость.

Музыка вдруг стихла, послышался приближающийся топот многочисленных ног, ржач, чеченская тарабарщина. Я подобрался, вжимаясь в стену. Маша, присев, изготовилась для броска, словно дикая кошка. Лязгнул засов, дверь распахнулась. Что-то выкрикивая, начали вбегать южане.

Один, два, три… пятеро! Без лишнего визга Маша распрямилась пружиной. Вилы вонзились в поясницу горца в белой рубашке.

– Ыыаааа!!! – страшно взвыл ЛКН.

И повалился с лестницы, увлекая за собой еще троих. Последний сын гор замер на площадке, уставившись на окровавленные зубья вил, которые Маша успела выдернуть. Коротко замахнувшись, я рубанул по шее, аккурат пониже бороды. Как из брандспойта, ударила в стену кровь. Ништяк, попал в сонную артерию. Он забулькал, схватившись за рану. Я дал пинка, опрокидывая абрека. Но предварительно выдернул у него из-за пояса пистолет.

Заебись, ТТ-шечка! Я отвел затвор, взвел курок, досылая патрон, и тремя выстрелами отправил шевелящихся внизу горцев прямиком на встречу с Аллахом. Хотел сказать Маше, чтобы она обшарила всех на предмет оружия, но она уже поскакала, перепрыгивая через окровавленные ступени. Сам я остался контролировать дверь. Четким ударом она пригвоздила шевелящегося хачапури. Вот ведь молодец! Настоящая боевая подруга. Ничего даже говорить не нужно. Похоже, Лена останется в пролете со своими выебонами.

Я выглянул в коридор и тут же отпрянул назад, увидав бегущую толпу чеченов. Впереди – знакомый ушлепок в бейсболке FBI. Быстро проверил магазин. Четыре патрона. И один в стволе. Надеюсь, Маша раздобудет еще пушки.

Выскочив снова скольжением на плече, я открыл огонь. Практически в упор. Первую увесистую 7.62 поймал FBI своим заросшим ебальником. Бейсболка отлетела в сторону. Бах! Бах! Бах! Бах! Пули летят в толпу, неся смерть и увечья. Затвор остановился в заднем положении. Уцелевшие горцы обратились в бегство.

Я перекатом вернулся обратно и тут же ощутил тепло Машкиной коленки.

– Нужны патроны, – сказал я, оборачиваясь. – А че ты все еще с вилами?

– Нет у них ни хрена! – Она тоже выглянула в коридор. – О вижу АК у того жмурика! Я щас!

Она вынырнула и метнулась к оружию. На том конце коридора показались новые бородачи. Девушка уже добралась и теперь пытается снять «калаш» с трупака.

– Маша, назад! – крикнул я.

Яростно загрохотала очередь. Я отпрянул назад, в дверной косяк жестко ударили пули. Раздалось еще несколько коротких очередей, и через секунду ко мне присоединилась Махан.

– Блин! Не делай так больше! Нахрен полезла под пули?

– Переживал? – озорно ответила Маша, проверяя добытый автик. – Смотри зато, что у меня теперь есть! И я еще двоих сняла!

– Сколько патронов осталось?

– Двадцать с чем-то.

– Лучше одиночными хуярь. И вообще, дай лучше мне!

– Ага, фигушки! Это мой трофей!

Я снова решил высунуться, вдруг там еще ствол завалялся? И едва успел втянуть башку обратно. Коридор наполнился визгом пуль. Теперь лупят с нескольких стволов.

– Аллаху акбар! Аллаху акбар! – орут чечены.

– Эй! – Машина ножка ткнулась мне в бок.

– Пиздец, мы влипли!

– Я когда обратно бежала, видела, что с той стороны никого. Там поворот.

– Далеко?

– Метров пять. Дуй туда, Санчоус!

– А ты?

– А я прикрою! – ответила Маша, плотоядно усмехнувшись.

Я только покачал головой, изготовившись к рывку. Бесполезный ТТ до сих пор в руке.

– Погоди, – сказал я и швырнул пистолет в коридор. – Ловите гранату, суки!

Выстрелы смолкли.

Девушка тут же высунулась и начала обрабатывать короткими очередям тот край, где затаились враги.

– Давай, ну! – крикнула она.

Стремительным ягуаром я бросился вперед. Полсекунды – и свернул за спасительный угол. А через миг и Маша присоединилась ко мне. Запоздало застучали автоматы южан. Мы побежали мимо запертых номеров. Девушка впереди, что логично, ведь у нее оружие. Только вот куда она мчит?

– Стой! – велел я, дернув за косу.

– Ай! Блять, сделаешь так еще раз – пристрелю! – огрызнулась она.

– Куда ты бежишь?

– Ищу выход!

– Вот выход! – я показал на окно.

Короткий выстрел. Осколки водопадом застучали по полу.

– Перенеси меня, я же босиком, – попросила Маша и тут же запрыгнула мне на руки.

Едва не наебнувшись, я заскочил на подоконник и выпрыгнул во тьму. Кубарем прокатились по траве… и тут мощный, как своезабивной механизм, удар подкинул меня в воздух. Странно, даже не отключился. Все замедлилось, в полете я вижу перекошенную удаляющуся харю Халиля. Как эта горилла всегда подкрадывается так незаметно? Как?! А Маша медленно-медленно разворачивает автомат. Быстрей! Хотел закричать, но в легких пусто. И не вдохнуть.

Борцуха разворачивается к ней, его брови ползут вверх, дуло АК смотрит четко в лоб.

Промахнуться с такого расстояния невозможно. Маша жмет спуск, и я отчетливо слышу сухие щелчки. Заклинило?! Осечка?! Девушка, оскалившись, раскрутила автомат и запустила в башку Халиля. Тот злобно отбил оружие и сграбастал хрупкую фигурку боевой подруги. Как Кинг-Конг хватает красавицу в фильме. Что произошло дальше, я не видел. Мой полет прервался ударом обо что-то твердое. В кинозале стало темно.

Продолжение следует...

Да, «Лексус 570» – не маленькая машина. Огромные сидения, просторный салон, напичканный разнообразными электронными приблудами, нахер при БП ненужными по большому счету. Но вот багажник довольно тесный. Чертовы япошки, могли бы сделать чутка побольше места. Не то что бы я придираюсь, но если кататься в багажнике, то я бы предпочел немецкий автопром.

Но есть и свои плюсы – подвеска довольно неплохая в этом корыте. Самое то для наших ухабистых дорог. Еще одним плюсом стало то, что меня освободили от гребаного стула. Ну как освободили… борцуха-Халиль просто заехал в рыло. А очнулся я уже в багажнике. Руки и ноги крепко блокированы пластиковыми стяжками. Стараюсь не думать куда везут и что меня ждет… сразу не убили – и то хорошо. Не стану разубеждать черных, что они поступили верно.

Третий приятный момент – я не одинок в этом плену. Со мной Маша. Несмотря на тесноту, мне приятно нюхать ее голые ляхи. Зверье содрало, видимо, с нее всю снарягу, оставив лишь майку и труселя. Она все еще в отрубоне. Когда очнется, попрошу ее… нет, не сделать мне глубокий горловой минет, который у нее, кстати, отлично получается, а перегрызть стяжки на моих руках. Сам я занимаюсь этим самым с ее ногами – нас бросили валетом, накидав сверху вонючую ветошь.

Когда прошло минут тридцать, мне стало скучно. Из салона доносится приглушенная чеченская речь. Там трое-четверо абреков, судя по голосам. Фоном играет кавказская попса, вперемешку с песнями на русском, но на тот же мотив. Типа, «Чорные глаза» и «Еду, еду в соседнее село…», но чаще всего «Лада-седан – баклажан!» Во время вступительного проигрыша горцы адски орали, галдели, как макаки, а когда начинались куплеты – хором подпевали. Хоть бы мусора тормознули этих долбоебов.

Я перегрыз одну из десятка стяжек и сплюнул заебавший пластик. Надо будить девушку. Пусть тоже грызет, блять. Вывернув шею, я укусил Машку за ляжку. Она только слабо простонала. Лучше сделаем кусь за жопу. О, задергалась, отлично!

– Тише, блин! – прошипел я.

– Саша?

– Да, это я.

– Зачем ты укусил меня за попку? Знаешь как больно!

– Тише, говорю!

– Где мы? Нас куда-то везут? В полицию?

– Мы в багажнике у чеченцев, – «обрадовал» я.

– А что с братом?

– Не знаю, может, в другой машине.

– Кто это вообще? Почему нас забрали?

– Да понимаешь, я немного насолил горцам…

– Пиздец… – Маша фыркнула.

В принципе, я согласен с такой оценкой событий.

– Есть идеи? – спросила она.

– Конечно. Давай перегрызем путы друг дружке.

– А дальше?

– Завалим, всех.

– Мне это уже нравится. Я даже возбудилась. Где там у тебя грызть?

– Эй, полегче, полегче! – зашептал я, ощутив зубы на своем енге. – Давай потом, когда выберемся?

– Хорошо… а ты меня любишь?

Бля, как она запарила это спрашивать.

– А ты меня любишь? – огрызнулся я.

– Да!

– Вот и грызи тогда! – Мои зубы вновь начали борьбу за нашу свободу.

Маша, слава северным духам, заткнулась и принялась за мои запястья.

Мы так увлеклись этим делом, что я даже не заметил, как наступила тишина. «Лексус» больше не раскачивается. Остановились что ли? Хотел сказать Маше, чтобы она замерла, но в эту секунду сверху посыпались удары. Девушка взвизгнула. Мне тоже досталось в бочину. Не больно, но и приятного мало.

– Эий, билят накхуй! Чито там дэлаитэ?

Ветошь сдернули. Я увидел над собой бородача в бейсболке FBI. Перевалившись через спинки заднего ряда, он замахнулся кулаком. Но в следующий миг его взгляд направился мимо меня, проблески разума в его гляделках испарились, словно капли воды в песках Сахары.

– Вах, вах, какой джеппа! Халиль, можно минэ телька ебат, пока стаим, э?

– Нэт! – раздалось из глубины салона.

– Эиий… – проблеял FBI. – Ти чито, давай по-братски…

– Падажди, Ахмет. Падажди, брат. На база приедем, вмэсте ибат будэм, вахаха! И тьелку и этого сына шлюхи, жи есть.

– А чито нэ едим, э?

– Мусора-шмусора много. Падаждем темноты здэс.

– Как скажишь, брат.

Ветошь вернулась на место, а мы продолжили грызню, но уже аккуратнее, чтоб не палиться.

***

Не знаю, сколько мы стояли. Все тело затекло, челюсти сводит. Временами то я, то Маша проваливаемся в сонное забытье. Перегрызть удалось еще три стяжки. У девушки успехи не лучше. Но сдаваться нельзя. Сейчас мы можем рассчитывать только на себя. Кавказцы пиздят что-то на своем, курят кальян, ржут, хлопают дверями. Наконец, тачка тронулась. Видать, стемнело.

Может быть металлокерамика и справилась бы с задачей, но еще не успел поменять зубы. Маша вырубилась, а я вгрызался до последнего, пока не отключился.

Проснулся от резкого толчка. Девушка застонала. Хлопнули двери машины. Приехали? Я совсем не чувствую конечности. Похоже, ехали много часов. Как пасть кашалота, распахнулась створка багажника. Тряпье полетело в сторону. Заебись, свежий воздух…

Меня выдернули крепкие волосатые лапы. Маша задергалась, ее начали тискать за все места пара абреков.

– Пустите, уроды! – крикнула она. – Вы знаете, кто мой дед?! Вам всем пиздец!

– Тиххха, ссучька! – Халиль залепил пощечину.

– Моя семья…

– Вах-ха-ха! Я твой дэд ибаль, вэсь твой ррод ибаль, шшлюха, плят!

– Эй, Халиль! – сказал я. – Только баб можешь бить? Го, один на один, обезьяна!

Безумные глаза этого зверя налились кровью. Он засопел, как бык, раздувая ноздри.

– Вэдите их! – приказал хач.

– Зассал, черножопый! – Я засмеялся, не обращая внимания на удары держащих меня.

– Раззвижитэ этот сссука! – взорвался монстр.

– Но, Халиль, падажды, ищчо нэ всэ братья приехали для суда над нэвернымы, – сказал FBI, – страейшин будут нэдаволенны, жи есть.

– Ти прав, брат, – прорычал Халиль. – Увидитэ их нахххуй!

– Ти гавариль бабу будим ибат? Когда?

– Скоро, жи есть! Нада все приготовить. – Борцуха приблизился ко мне и выпалил прямо в лицо. – А твою сссучку ми по кругу пустим, в рот будим канчать, щакал ти ибаный!

Бля, не получилось у меня спровоцировать. Нас повели по дорожкам в сторону здания. Я присмотрелся и не поверил своим глазам. Блин, да это же база «Огонек»! Здесь мы познакомились со Стасом, завалили МакКейна и прочую пидорасню. Черт, похоже, история идет по кругу.

Привели в подвал. Я получил еще пару пинков по ребрам, а Машу помацали за титьки напоследок. Дверь захлопнулась, гортанная речь стихла. Мы остались одни. Надолго ли? Что готовят эти ебанутые горцы?

Посмотрев на Машу, произнес:

– Не бойся.

– Ты сам не бойся.

– Мне-то чего бояться? – усмехнувшись, ответил я. – Меня просто убьют… ну, может попытают немного. А тебя изнасилуют. Ты, главное, не сопротивляйся, может и выживешь.

– Ага, щас! – зло ответила она. – Скорее тебя изнасилуют.

– Не-не-не!

– Да-да-да! Ты их очень крепко разозлил.

– Хотел спровоцировать. На поединок.

– У тебя бы все равно не было шансов против той гориллы.

– Ну, небольшой шанс был.

– А свой совет засунь себе в жопу!

– Какой совет?

– Не сопротивляться.

– Но я же о тебе забочусь, дура. Что ты делаешь?

Маша кое-как села. Потом, опершись о стену, поднялась и попрыгала со связанными ногами. Среди старой пыльной мебели, коробок и ящиков. Доскакав до составленных в углу оконных рам, тихонько надавила на стекло. Когда раздался звон, замерла, прислушиваясь. Но никто не явился. Тонкие ручки приникли к острому осколку, ленты стяжек начали лопаться одна за другой.

Продолжение следует...

Аыг-г-х-х-х!.. Ар-р-р-г-г-х-х! Бля… сил не хватает, чтобы порвать гребаные наручники. Как я могу сидеть на стуле, когда такой замес? Тело просто рвется в бой. Ну, давай, Санек, тужься, сцуко! Ыыыыы! Хрен там – только браслеты чуть ли не до костей въелись в запястья. А может попробовать вырвать стул из креплений? Им ведь тоже можно неплохо ломать бошки подлым врагам. К тому же железный – защитит от пуль.

Бой за окном набирает обороты. Что ж, не будем тормозить. Я ухватился за ножки этого железного трона, ноги уперлись в пол. И напряг всю мускулатуру, как тяжеловес под трехсоткилограммовой штангой. Кости и связки затрещали от натуги. А нет, это трещат болты в деревянном полу. Еще чутка…

Но я не успел. Дверь кабинета распахнулась. Затопали охранники. Отпнул подальше тело прокурора. Типа я не при делах, он сам упал.

– Что за нарушение режима?! – брызжа слюной, принялся орать начальник СИЗО.

– У нас прорыв периметра! – дрогнувшим голосом ответил один из вертухаев, бледный дрищ.

– БТР снес ворота! – крикнул другой, красномордый крепыш.

– Вызывайте нацгвардию, спасателей, ФСБ! – приказал начальник. – У нас режим «Ч»!

– Связи нет. Глушат по всем каналам, – признался третий, седой охранник.

– Так! – Глаза начальника сверкнули азартом. – Нам главное продержаться до подмоги. Разрешаю применить табельное!

Подавая пример подчиненным, он выхватил из кобуры ПМ. Прыгнув к окну, рявкнул:

– Все сюда, остолопы! Огонь! – И принялся палить, то и дело прячась за угол.

Остальные тоже подоставали пистолеты и присоединились к начальнику. Комната наполнилась оглушительными хлопками, запахом пороха и звоном гильз. Про меня, кажись, все забыли.

– Козлов! – крикнул начальник, перезаряжая ПМ. – Дуй в оружейку, раздай всем автоматы и сюда тащи!

Он кинул ключ дрищеватому охраннику.

– Есть! – Отдав под козырек, дрищ умчался.

Я снова принялся раскачивать крепления стула. Вправо-влево, вперед-назад. Так получается даже лучше, чем тупо тянуть вверх. Еще немного… ТЫ-ДЫЩ! Что-то адски бахнуло в стену под окном. Кабинет зашатался, все заполнил туман пыли и дыма.

– Аааааа! – заорал начальник, схватившись за глаз. Из-под ладони брызжет кровь. – Стреляйте, братцы, стреляйте!

Ну вылитый Кутузов. Братцы поднялись с пола, кашляя и отряхиваясь. В этот момент свинцовой плетью хлестнула очередь. Крупный калибр, понял я. Пули прошили тела охранников, рикошеты взвизгнули по потолку. Я втянул голову в плечи, хоть это и бесполезно. Фух… пронесло, не задело вроде.

Бой переместился куда-то дальше. На полу под окном дымятся искореженные тела. Ништяк. Теперь никто не помешает мне выбраться-я-я-я… и вновь постарался превратить свой организм в неутомимый гидравлический домкрат. В этот момент понял, что в комнате не один. Следак. Ошалевшими глазами этот сука палит, как я пытаюсь освободиться.

***

– Че уставился? Есть ключи? – спросил я следака, не прекращая потуги.

– Да ты охренел! Да я!.. Да я щас!.. – прорвало следователя.

– Согласен, это немного по-охуевшему, – усмехнулся я, – но ты разве не видишь, какая мясорубка началась?

– Твои сообщники?

– Не знаю еще. Помоги освободиться, и я вытащу нас отсюда.

– Ты, кажется, не в том положении, чтобы диктовать условия сделки, – нахмурился этот упырь.

– Ну, смотри сам… – Болты уже почти поддались, из-под креплений полезли щепки.

Следак тем временем, осмелев, поднялся. Видать, просчитал варианты в своем ментовском котелке. Он нагнулся и, разжав мертвые пальцы начальника СИЗО, взял пистолет. Проверил обойму и направился ко мне.

– Эй, эй! Ты что делаешь? Лучше поищи ключ от браслетов у жмуриков! – Я заволновался, этот мудак наставил ствол.

– Сиди, не двигайся! – сказал следак, вытаскивая из кармана мобилу.

– Слушай, дядя, не совершай самую большую ошибку. На мне палку не срубишь.

– Черт! Связи нет! – По вискам его заструился пот. – Тогда… тогда при попытке к бегству!

– Успокойся! – Я снова принялся дергать стул.

– Не двигаться!!!

– Да послушай ты! Там стрельба! Это чеченцы хотят расправиться со мной, они совсем озверели, раз тюрьму штурмом берут. Давай выбираться вместе, как договаривались!

– Я не пойду на сделку с преступником, – гордо возразил следак.

– А с этими, – я кивнул на дохлого прокурора, – готов был на сделку, продажная твоя морда?!

Следака аж перекосило. Хрясь! Он ударил наотмашь рукоятью «макарова». И тут же снова. В башке зазвенело. Новый удар! Бля, полегче, ебало-то не железное! Но следак вошел в раж. Наконец, тяжело дыша, остановился.

– Как тебе такая сделка, падла? – хрипло произнес он, упершись руками в колени.

Я поднял голову и рассмеялся. А затем стрельнул ему в харю кровавым харчком. Это сбило мусора с толку, тот принялся оттирать рожу. Очень зря. Потому что чуть раньше мне удалось освободить стул.

Резко подпрыгнув, я перекувыркнулся в сторону. Выстрел! Дзинь! Прикрылся стулом. Бах! Мимо. Я пошел в атаку. Еще два рикошета спели об железное седалище. На, сука! Удар выбил пистолет из рук. Опершись о стул, провел подсечку. Следак растянулся с воплем. Размозжить ему башку этой железякой? Заманчивая идея, но нет. У меня еще есть к нему дело.

Прижав горло спинкой стула, я спросил:

– Продолжим переговоры, товарищ следователь?

Тот испуганно вращает глазами, сипит. Я чуток ослабил давление.

– Что ты хочешь?

– Мои вещи. Сумка. Револьвер. Где это все?

– В отделении! С вещдоками.

– Проведешь?

– Пшел ты! – пришлось опять нажать, да посильнее. – Ххшшччггххх!

– Мне нужен револьвер, – повторил я. – Как его достать?

– Ладно, ладно… я помогу!

– Точно?

– Да! Да! Только убери этот проклятый стул!

– Хорошо, валим отсюда. Но сперва сними с меня браслеты. Я не смогу бегать со стулом.

– У меня нет ключа, блять! – огрызнулся следак, потирая горло и поднимаясь.

– Обшарь охранников, – велел я.

– Хорошо, хорошо…

Следак, пригибаясь, чтобы не словить пулю из окна, направился к мертвецам. В этот момент два красных всплеска возникли на серой куртке мента. В следующую секунду лопнул затылок. Бездыханное тело свалилось на стол, заляпывая кровью бумаги и папки с документами. Моя реакция помогла укрыться за гребаным стулом. Бляха, стреляли не из окна. От двери!

– Саша!

– Бля… – Я узнал эти короткие очереди.

***

Конечно же, это Маша. Кто же еще? Моя валькирия Апокалипсиса и мой ангел-хранитель с непоправимыми расстройствами психики. Мое проклятье и мое спасение в одном лице. Вот уж кого я ожидал меньше всего. Лучше бы это был Халиль со своими воинами Аллаха. По крайней мере, против них больше шансов.

Девушка рывком ворвалась в комнату. Я невольно залюбовался ее грациозными движениями и боевым обмундированием. Из-под тактического шлема золотится длинная коса. Как два сапфира, сияют глаза под прозрачным щитком. Разгрузка, курточка с городским камуфляжем, перчатки – все идеально подогнано. Неизменный АК хищно сканирует комнату. Довершают сказочную картину короткая юбка, из-под которой сверкают спортивные ляжки, а также икры, наполовину скрытые шнуровкой высоких берцев модной модели. На бедре кобура с, вроде бы, «Глоком».

Маша метнулась ко мне, нажала тангенту рации на плече:

– Брат, я нашла его! Мы уходим!

Рация зашипела, застучала стрельбой на заднем плане. Сквозь пальбу донесся голос Гэндальфа:

– Понял! Быстрее! Выбирайтесь оттуда! Здесь еще горцы повсюду!

– Ок, отбой! Пошли, Саша!

– Погоди, мне надо отстегнуть этот долбанный стул, – сказал я.

– Да. Сейчас. – Она направила ствол на один из браслетов.

– Стой! Стой! Я так без рук останусь!

– Я бы тебя оставила без кое-чего другого, Санчоус.

– «Кое-что другое» нам еще пригодится, – подмигнув, ответил я.

Маша подняла щиток и, схватив меня за затылок, с людоедской жадностью засосала. Наши языки принялись танцевать диско. Ништяк, она в хорошем настроении, а то мои мохнатые бубенцы спели бы прощальную песню.

– Все, конечно, замечательно… – я с трудом вырвался, руки-то заняты, – но надо уже тикать отсюда!

– Ты меня любишь, Саша? – прошептала Мария.

– Да! Глянь, у тех охранников должны быть ключи от наручников!

– Скажи, что любишь меня.

– Я тебя люблю, – вздохнул я.

– Ты не искренне это сказал, – надула губки Маша.

– Я абсолютно искренен, – как можно искренне сказал я.

– Теперь вижу! – Она потрогала мой готовый к пуску «Тополь-М» и кинулась шмонать охранников.

Я тревожно прислушался. Кажется, войнушка идет повсюду. На улице тарахтит пулемет. В здании слышны как одиночные, так и длинные очереди, кто-то матерится, кто-то кричит: «Аллаху акбар»! И правда горцы, блин. Неужели они пришли за мной? Да не, наверно, хотят под шумок выручить своих собратьев. Которых я грохнул еще, поди…

– Нету ключей! – крикнула Маша.

– Да как так? Посмотри хорошенько!

– Нету, я уже все перерыла. Пошли!

– Ладно…

Скрипнув зубами, я взвалил пиздоблядскоуебищный стул и припустил за Машей. Хорошо, что это не тюремная, а административная часть. Хотя бы не мешают решетки на каждом шагу. Впрочем, думаю, эту бестию не остановили бы стальные прутья.

Беспрепятственно добрались до лестницы. Маша глянула между пролетов и тут же отпрянула. Я услыхал снизу гортанные возгласы и топот ног. Девушка выдернула из подсумка пару гранат, расчековала и швырнула вниз. Ступени дрогнули от двойного взрыва. Бравые крики южан сменились чьим-то протяжным воем. Я закашлялся от пыли.

– Идем, – сказала она и понеслась вниз.

– Дай и мне парочку гранат! – попросил я, стараясь не наебнуться со своим грузом.

– Неси стул, – отчеканила Маша.

Через этаж началось кровавое месиво. Сюда прилетели гранаты. Я чуть не поскользнулся на чьих-то кишках. Воющего горца Махан пристрелила, не останавливаясь.

Снова коридор, точнее пересечение коридоров. Свернули направо. И тут же вокруг засвистели пули. Из кабинетов, выглядывая, палят охранники.

– Саша, разверни стул! – велела Маша.

Меня и упрашивать не надо. Поставив стул спиной к огню, я постарался сжаться на сидении. Девушка, прикрываясь мной, принялась отстреливаться. Интересно, какой марки сталь? Пули то и дело лупасят по спинке и хоть бы хны. Маша сменила магазин. Пока пули охранников свистели поверху, она улеглась, между моих ног. Раздались короткие очереди. Через пару секунд все стихло.

– Усе? – спросил я, поднимая голову.

– Усе, – улыбнулась Маша.

Блин, и чего я от нее бегал? С ней никакой БП не страшен!

– Идем? – Я начал подниматься, но Маша с силой надавила на плечи, заставляя сесть обратно. – Что там? Еще охрана? Чеченцы?

– Неа, – томно ответила она, – мне просто нравится тебя трогать. Я прямо завожусь…

– Ты чего, рехнулась? Сейчас не самое лучшее время… – Но ее пальчики уже расправились с моей ширинкой.

– Ты ведь опять съебешься от меня, засранец, – сказала она. – Или нас убьют, когда выйдем наружу.

– Погоди, погоди… – застонал я.

Мой безотказный агрегат уже налился несокрушимой мощью.

Маша хищно облизнулась, уставившись на него. Затем задрала юбку и, сдвинув в сторону трусики, насадилась. Мягко, но аккуратно и сильно. Словно патрон вошел в ствол «Сайги». Коридор наполнился стонами и мокрыми шлепками. Мне стало немного не по себе, в любую секунду могут нагрянуть враги. Да и непривычно как-то с пристегнутыми руками. Садо-мазо, блин, какое-то, хентай-аниме… Но я все же решил расслабиться. В конце концов, девка вон как старается, меня спасает.

Внезапно над ухом прогремела очередь. У меня аж чуть не выпал. Маша, не переставая прыгать, пристрелила еще кого-то за моей спиной, принялась менять магазин. За ее спиной я увидал какие-то тени.

– Маша, сзади! – предупредил я.

Выхватив «Глок», она обернулась. Бах! Бах! Бах! Ее таз подстроился под ритм стрельбы. Один за другим попадали заросшие, как неандертальцы, горцы в спортивных костюмах. Теперь топот ног за моей спиной. Маша уже сменила магазин АК.

– ААААААААААА!!! – заорал я.

– ТА-ТА! ТА-ТА-ТА! – застучал АКМ.

– БАХ! БАХ! БАХ! – продолжил свою песнь «Глок».

Стреляя с двух рук, в обе стороны, она продолжает яростно скакать. Охранники, горцы валятся штабелями. По спинке стула стучат пули. Дым, рикошеты, крики. Все смешалось в моем сознании. Осталась только ее всепоглощающая вагина. С термоядерным неистовством я принялся извергаться. Маша тоже затряслась в конвульсиях в наступившей тишине. Прикончив всех, кто нам мешал, она кончила в унисон со мной. Ух… ништяк… сейчас бы покурить.

– Ты просто, космос, Ле… – сказал я и, разом похолодев, поправился, – Э… Маша!

– Что?! Как ты там меня назвал? – взорвалась девушка. – Какая «Ле»?

– Я хотел сказать «любимая», – я захлопал глазами, улыбаясь своей самой обезоруживающей улыбкой.

– Ладно, после разберемся, что у тебя за «Ле»! – фыркнула Маша. – Пошли!

***

Если в здании царил хаос, то на улице нас встретил адский ад. Кругом дым, огонь, тут и там вспышки трассеров. И трупы. Много трупов. Маша кинулась в самую гущу. Я не отстаю. Стул еще несколько раз спас мою тушку. Неожиданно из дыма возникла громада БТР.

– Наконец-то! – воскликнул Гэндальф, высунувшись из люка. – Пора уносить ноги! Привет, Санек!

– Дарова, Гэндальф! – ответил я.

– Бросай, нахрен, этот стул!

– Не могу, блять! – Я показал наручники.

– Хреново! – поднял брови бородач. – Сестренка, наши уже отошли.

Он выпрыгнул из броневика с помпой в руках.

– Мы не поедем на нем? – спросила Маша.

– Неа! План «Б»! Сейчас эта штука рванет, как следует!

Мы побежали к виднеющимся в дыму раздолбанным воротам. АК в руках Маши то и дело стреляет по возникающим движущимся объектам. Не отстает и помпа в ручищах Гэндальфа. Лишь я, как мудак, с этим стулом. Похрен, свобода уже так близко.

– А что это за план «Б»? – на бегу спросил я.

– Увидишь!

Выскочив за ворота, Маша швырнула по сторонам несколько дымовух. Как я заметил, силы правопорядка еще не подтянулись. Зато полно разъяренных кавказцев, да в небе кружит вертолет. Военный или телевизионщики?

Тем не менее, улицу, благодаря дымовой завесе, удалось миновать беспрепятственно. Свернули в проулок, пробежали палисадник, еще поворот.

– А вот и наш план «Б», – тяжело, но удовлетворенно произнес Гэндальф.

На стоянке возле гаражей, сверкая на солнце хромированными трубами, красуются два байка. Или это «чопперы»? Маша, закинув автомат за спину, прыгнула на сидение, завела. Раздался мощный рев от прогазовки.

– Давайте! – крикнула она, обернувшись. – Че, не слышите сирены?

– Садись, Санек, – сказал Гэндальф.

– Проблема, ребята, – сказал я. – Как мне садиться с этим чертовым стулом?

– Да, проблема… – бородач почесал помпой затылок. – Попробуй сесть задом наперед.

– Не вариант… – попробовав, ответил я.

Маша слезла с мотоцикла и подошла к нам:

– В чем дело?

– Не можем Санька погрузить, – пожаловался ее брат.

Она посмотрела внимательно на ножки стула, потом на сидение.

– Надо ставить сверху, – вынесла Маша вердикт. – Стул на мотоцикл, а Саша на стул. И пусть держится за твои плечи.

– А не свалится? – засомневался Гэндальф.

– Он будет крепко держаться. Правда, Саша?

– Ага… Только вам вдвоем придется закинуть меня со стулом на байк…

Я не успел договорить фразу. Огромный, с мою голову, волосатый кулак опустился на голову Гэндальфа. И через миг второй такой же на каску Маши. Оба осели на асфальт. Хотелось заорать, но горло перехватило. Словно гора Казбек, надо мной возвышается Халиль, а из подъехавшего белого «Лексуса» выпрыгивают его смуглые собратья.

Продолжение следует...

На ментов нападать не стал. И это не из-за душевной доброты, давно испепеленной ядерной войной. Просто штамповочным прессом навалилась усталость. Схватка не прошла даром для моего организма. Болят кулаки, связки, все тело в синяках. Глупо пройти эту смертельную передрягу и нахватать мусорских пуль своей драгоценной тушкой.

Конечно, они орали, как потерпевшие, приказали лежать мордой в пол. Похоже, у них это любимая команда. Но разве Санька испугаешь истеричными воплями вперемешку с матюками? Выживал в апокалипсис – выживу и в тюрячке. Тем не менее, я позволил надеть на себя наручники, стерпел и несколько ударов сапогами по ребрам. «Мудаки хуевы, заебетесь теперь отчитываться перед начальством за кучу двухсотых!» – не без толики злорадства подумал я.

Помимо наручников ноги сковали кандалами, а на башку надели черный непроницаемый мешок. Такой почести я не удостаивался даже в пендосском плену. Боятся, суки. И это хорошо.

Затем повели по коридорам. Лязг решеток и замков. Толчки в плечо. Почти в каждом продоле меня приветствуют крики узников из камер:

– Красава! Братва с тобой, бродяга! Уважуха! Ништяк черных порешил!

– Тишина! Соблюдайте режим! – орет охранник, но мало кто его слушает.

Наверное, весть о моих подвигах разлетелась по всему СИЗО. Нет у них теперь больше «пресс-хаты», бу-га-га! Былой страх перед тюрягой и зоной ушел. Теперь я авторитетный арестант, хоть и не стремился к этому.

Затем повели куда-то вниз на несколько этажей. Стало прохладно, запахло сыростью. Крепко держа и направив ствол в затылок, сняли кандалы и мешок. С мерзким, как вся пенитенциарная система, скрежетом захлопнулась дверь. Усмехнувшись, я принялся растирать запястья.

Камера полтора на два. На стенах плесень. По полу снуют наглые тараканы. В углу дырка параши, умывальник. Под потолком небольшое окошко размером с анус полярного медведя. Метра через два серого бетона виднеются толстенные прутья решетки. Не видно ни хрена. Еще здесь кровать со свернутым матрасом и тусклая лампочка ватт на 40 в решетчатом плафоне. Одиночка, хах. О лучшем подгоне и мечтать нельзя. Отличное местечко для медитаций, тренировок и обдумывания дальнейшей стратегии выживания.

– Улыбнется сквозь решетку солнце мне, заиграет и запрыгает капель… – напел я, направляясь к умывальнику. Тьфу, блять, нахуй эту блатную «романтику»! Сразу вспомнился зэчара-газелист-Толян, с которым везли патроны в Карелию. Не хочу иметь ничего общего с этими уркаганами. Меня сложно назвать законопослушным гражданином, но я – выживальщик, а не уголовник.

Напившись воды из-под крана (довольно вкусной, кстати), я смыл с себя кровь и грязь. Привел в более-менее божеский вид одежду. Еще бы похавать. Со вчерашнего дня ничего не жрал, кроме глаза кавказского горе-каратиста. А одной «глазуньей» сыт не будешь.

Ну, раз жрать не дают, можно покемарить. Я расстелил чуть влажный матрас. Постельного белья нет, ну да и похрен. С удовольствием растянулся и принялся глядеть в мутный с разводами потолок, откуда периодически срываются капли воды. Кап-кап… о своем будущем не переживаю. Все это фигня перед лицом БП. Кап-кап… веки мои постепенно сомкнулись, сознание перенеслось в ледяную тишину карельской тайги, заснеженных сопок, безмятежной тишины. Но вместо холода ощущаю только тепло знакомых мест и умиротворение.

***

Мы с Леной занимались любовью в Схроне, я уже готовился разрядить свое могучее орудие, когда лязг металлических запоров нагло выдернул из мира снов. Тело рефлекторно приняло боевую стойку. Но опасности нет. В запертой двери открылось окошко, на котором стоит поднос. Ништяк! Жрачка! Желудок обрадованно заурчал.

Бережно подхватил ужин. Или завтрак? Пойди, разбери в этом карцере. Так, чем же кормят постояльцев сего чудесного отеля? В эмалированной миске – серая масса, напоминающая зимнюю дорожную грязь. Как есть ебучий клейстер? Я поковырялся ложкой. Блять, даже мяска не положили. Ладно, будем хавать. Мне нужны все питательные вещества. Ловким движением я поймал бегущего по стене жирного таракана. Слегка раздавил, чтоб не дергался и кинул в кашу. Туда же отправились еще парочка нерасторопных насекомых. Белок, хуле.

Помимо каши мою трапезу дополнили два куска черного каравая и чай. Хуевый. Даже без сахара. «Тем не менее, можно сказать, жизнь-то налаживается!» – философски подумал я, чувствуя, как хрустят на зубах хитиновые панцири моих шестиногих сокамерников.

Все тщательно заточив, я помыл посуду и прилег на шконарь. Минут на пятнадцать, чтобы пища малость улеглась в животе. Потом приступим к физухе. А вообще удивительно, что в одного расправился с кавказцами. Моя форма еще очень далека до постБПшной. Выходит, дело не в накачанных мускулах и кубиках пресса? Решает не мясо, а несгибаемая сила духа, несокрушимая воля и навыки выживания восьмидесятого левела.

Хм... может быть тогда хрен с ней, с тренировкой? Лучше поспать или предаться воспоминаниям о соитиях с Леночкой? Неплохая идея. Стрела моего башенного крана уверенно поползла вверх. Нет, Санек, так это не работает, пропел ехидно внутренний голос. Сталь характера закаляется в огне боли забитых мышц и связок! Как ты будешь безжалостным с врагом, если жалеешь свой ленивый организм?! А ну, вставай, сука! Упор лежа – принять, нах!

Меня как пружиной подкинуло в койке. Разбитые кулаки уперлись в холодный бетон. И раз, и два, и три, блять!.. Да! Всем этим ублюдкам, всей этой прогнившей системе не сокрушить беспощадного Санька! Двадцать пять… двадцать шесть… Все они через два года превратятся в радиоактивный пепел, а я выживу! Тридцать два! тридцать три! ДААА!!!

Так прошло три-четыре дня. Жесткие физические упражнения прерывались лишь трапезами, сном и отработкой ударов по невидимому противнику.

***

В один из дней я услыхал топот ног. Дверь распахнулась.

– На пол! Лежать! – последовала команда.

Крепкие бойцы, не церемонясь, скрутили меня, нацепили гребаные браслеты.

– Куда потащили, сучары? – удивленно спросил я. Но вместо ответа получил кулаком в ухо.

Ладно, мрази, посмотрим кто кого… ноги-то в этот раз свободные. И мешок на башку не надет. Ничему жизнь этих ослов не учит.

Минут за пятнадцать прошли квест с решетками (в «Принце Персии» их меньше было), оказались на верхнем этаже перед полированной дверью. Начальство, наверно. Не успел прочесть надпись на табличке, как меня впихнули внутрь.

В кабинете усадили на специальный стул, болтами прикрученный к полу. К этому стулу меня тут же пристегнули.

– Свободны! – кивнул охранникам лысоватый упитанный мужик в погонах. Он во главе стола.

Я огляделся. Помимо этого черта здесь мой знакомый – следак, что меня допрашивал. А также, какой-то хуй в синей форме с узкой заостренной харей. Пальцы его барабанят по кожаной папке на столе, а недобрый взгляд не предвещает ничего хорошего.

Первым он и заговорил:

– Вы что меня за дурака держите? Не мог этот дохляк вырезать целую камеру отпетых уголовников!

– Почему не мог? – сказал следак. – Я в это очень даже верю. Вы откройте папочку, товарищ прокурор, полистайте. На квартире у него обнаружено обезглавленное тело с отрезанным мизинцем. Еще несколько чу… гм… южан убиты в подъезде, на крыше и во дворе дома задержанного.

– Мне тоже не верится, – хмуро пробурчал лысоватый, – если б своими глазами не видел, что этот ваш задержанный натворил в камере. Я десять лет на месте начальника СИЗО, но такого не бывало.

– Кому вы рассказываете, Павел Борисович… – скривившись, протянул прокурор.

– Ну… в смысле… так массово! Мне уже с Москвы звонят!

– Не хочу прерывать вашу интересную беседу, но можно закурить? – спросил я, заметив на столе пачку «Мальборо».

Все трое переглянулись. Начальник мрачно кивнул. Следак поднялся и осторожно сунул сигарету мне в зубы, поднес огоньку. Эх, пробить бы сейчас ему в коленную чашечку. Потом ногами в удушающий и сломать нахуй. Ладно, лучше послушаем, что они от меня хотят.

Прокурор спросил:

– Из каких побуждений вы, Александр, убиваете лиц кавказской национальности?

– Да нацист он! – вставил начальник. – Передавайте уже дело в суд и забирайте его поскорее отсюда!

– Эй, полегче, полегче! – щурясь от дыма, сказал я. – Какой я вам нахер нацист?

– Значит, не отрицаете, что убивали сокамерников?

– Чисто в пределах самообороны! Этот гандон, – я кивнул на следака, – спецом направил меня в хату к чеченцам. Чтобы выбить из меня нужные показания! И дома была самооборона. Они сами полезли.

– Да я тебя! – следователь грохнул кулаком по столу.

– Тише, Федя… – поморщился прокурор, листая папку. – А бойня на стекольном заводе? Ваших рук дело?

– Что? – Я замер, вспомнив, что говорил Умар. Что Вован разьебашил каких-то уродов на том заводе. Получается, на него так и не вышло правосудие… Сигаретный дым защипал в глазах.

Я сказал:

– Ну да, моя работа… – Мне терять в принципе нечего, а ВДВшника подставлять не хочу.

– От! Что я говорил! – обрадовался гнусный следак.

Я уже пожалел, что не свернул шею этому козлу.

– Хорошо, Павел Борисович, мы забираем подследственного. – Прокурор захлопнул папку.

– В Москву что ли? – нахмурился начальник СИЗО.

– Нет. К Савелию.

– Что? – Следак вскочил. – А как же дело?

– Закрывается. Этот убивец испортил бизнес хорошим людям, которых мы все с вами прекрасно знаем.

– Но…

– Послушай, Федя, – прокурор тоже встал и, подойдя к окну, резко распахнул створку. – Слышишь это? Слышишь, я тебя спрашиваю?

С улицы из-за заборов с колючей проволокой донеслись гортанные выкрики, гудки машин и какие-то хлопки.

– С меня генерал голову снимет… – вздохнул следак.

– Наверху порешаем, – усмехнулся прокурор. – Не бойся, не обидят. А это безобразие надо прекращать. Не хватало нам тут в Петрозаводске чеченских войн. И так журналюг пока сдерживаем, но если московские заявятся…

В кабинете повисла тишина. Шестеренки в моей голове завертелись с бешеной скоростью. Вот попал, блин, в замес! Они все тут одна мафия. Савелий – сынок мэра, чечены, мой бывший босс… Меня отдадут черным, чтобы утихомирить город? Что делать? Потребовать адвоката? Об этом надо было думать раньше.

Внезапно все встрепенулись. Снаружи раздался низкий гул. Бравые горские крики сменились безумными воплями. БДЫЩЬ! От взрыва зазвенели стекла. Я безошибочно опознал звук подрыва РГДшки. Треск выстрелов, грохот, еще взрыв. По комнате прошлась ударная волна, встрепенув мою прическу.

– Ааааа! Что там творится?! – Следак сжался в углу, прикрывая голову руками.

– Охрана! Охрана! – орет в интерком начальник.

Побледневший прокурор отпрянул от окна, когда застучала раскатистая очередь крупнокалиберного пулемета.

Мои губы растянулись в улыбке.

– Ты! Ты знаешь! – Прокурор подскочил и принялся дергать меня за воротник. – Кто там?! Кто?!

– А это – моя лягушонка в коробчонке едет, – ответил я и, выстрелив ногами, с хрустом сломал говнюку шею.

Продолжение следует...