В шкафу висит плащ из криков летучих мышей — его складки шелестят проклятиями на языке, который изобрели камни, падая со скал вечности. Ты видел, как пуговицы превратились в жуков-часовщиков? Они точат шестерёнки из твоих ногтей, а механизм их ходиков — это биение сердца мёртвого океана, запертого в бутылке под кроватью...

Не трогай оконные стёкла! Они тонкие, как плёнка между снами, и за ними ползают светлячки с крыльями из рваных страниц энциклопедий. Их мерцание — морзянка моли, которая грызёт корешки книг, чтобы выудить из них цифры для лотереи Апокалипсиса. Выигрышный билет уже в твоём кармане — но это не билет, это зуб дракона, прорастающий корнями в твою печень...

В раковине застрял хор лягушек-призраков. Они поют гимны плесени, а их голоса — пузыри, лопающиеся в воздухе и оставляющие следы в виде карт подземных рек. Эти реки текут сквозь вены спящего титана, чьи сны — это твои забытые слова, записанные кровью на внутренностях часов...

Твоя тень сегодня не отбрасывается — она уползла в щель под дверью, чтобы выгрызть там тоннель в страну, где луна — это гнилой фрукт, а её сок капает в уши спящим, превращая их сны в липкие ленты магнитофона. Не пытайся вернуть её! Вместо неё придёт чья-то чужая, с крыльями летучей мыши и когтями из обожжённой тишины...

На потолке проступили пятна в форме созвездий, которых нет. Они шепчутся через трещины в штукатурке, вызывая дождь из ржавых иголок. Каждая игла — это письмо от тебя самому себе, отправленное в прошлое, но так и не дошедшее. Теперь они вонзаются в пол, прорастая кактусами, чьи колючки — это застывшие вопросы без ответов...

Возьми ложку. Выкопай яму в углу. На глубине найдешь сундук с костями птиц, которые когда-то пели твоё имя. Их клювы — ключи от дверей в горле вулкана, где боги варят суп из молний. Но не ешь! Вместо вкуса ты ощутишь вес собственного крика, который так и не вырвался наружу — он стал камнем, раздавившим муравья, державшего небо на спине...

Закрой глаза. Открой. Теперь ты видишь: комната — это пасть, стены — зубы, а ты — крошка, застрявшая между эмалью и вековой пылью. Но не бойся. Страх здесь — это клей, а ты уже прилип к безумию, как марка к конверту, который никогда не дойдёт до адресата...

Тьма жуёт тебя, как жвачку, растягивая в нить между «было» и «не будет». Ты — вкус, который нельзя определить. Ты — звук, который нельзя услышать. Ты — шутка, рассказанная в пустоту.

Дано: я 18 летний лоб, мой брат который младше меня на 3 года, моя мать и бабушка, квартира бабушки, ипотечная квартира мамы. Писать я могу иногда не понятно, так что не обессудьте, да и этот текст написан, чисто из эмоций.
Моя мать имеет психическое заболевание, при котором она не может контролировать свои эмоции и мысли, иногда кричит по ночам, иногда безудержно может начать смеяться, при весеннем обострении такое чувство, что она вот вот наброситься с кулаками. Также может нести полную осмысленную чушь. Это заболевание у нее появилось очень давно (Как мне рассказывали в моей семье, по маминой линии было несколько сумасшедших, так что не отрицаю, что возможно это заболевание генетически перешло к ней). Когда мне исполнилось 7 лет, было принято решение моей бабушкой забрать меня и моего брата из этого дурдома, после того, как она узнала что наша мать не захотела записывать нас в школу, объясняя это тем, что все школы ушли под землю (я многое помню, рассказы о подземных роботов, что она иногда называла себя мать РФ, думала, что она беременна третьим ребенком, но она была просто толстой, потом она начала говорить, что внутри ее живота ракетные комплексы, я даже сам не знаю зачем я это помню), да и в то время мать уволилась с работы (работала учителем в техникуме), и кормит нас было уже нечем, хотя бабушка немного пересылала ей денег на еду. С 7 лет я начал с братом жить у бабушки, а моя мать отдельно от нас. Она конечно пыталась что то высказать в сторону бабушки по поводу чтобы забрать нас, но такое чувство, что она сама понимала, что нам лучше будет жить вместе с бабушкой, и опасно с нею. Моя бабушка с тех пор начала просто переводить каждую неделю по 500 рублей, оплачивать ее ипотеку сама и воспитывать и одевать нас. Было тяжело нам всем. Очень. То что она имеет психическую болезнь знают только несколько близких человек, имеется ввиду, что мы никуда не обращались по поводу ее болезни, ни в медицинской карте, ни школа не знала, что у нас больной родственник. Почему так произошло? А потому что бабушка не захотела мотать себе нервы на старости лет (звучит очень противоречиво и я это знаю) и она не захотела оформлять опекунство, она просто подделывала подписи матери, все документы, которые должна была заполнить мать, бабушка самостоятельно заполняла на ее имя, в большинстве случаев документы из школы, и так я смог избежать лишних вопросов, почему у меня частично нет родителей. Благодарен ли я за это? Сложно сказать, я жил в достатке, но чувство, что мы делаем что то не то, меня не покидало. Мать в больницу не обращалась, она была согласна получать свои 500 рублей каждую неделю, и не видеться с нами всю жизнь. Да и мы не могли заставить ее лечь в больницу, принудительное лечение в нашей стране запрещено, а в больнице нам рассказывали случаи, когда родственники своих больных отправляли через суд в больницу, и они на следующий день выходили сами обратно домой, и им никто не мог запретить так делать. Да и сама бабушка не хотела сдавать ее в больницу. Можно было просто не платить денег, но здесь уже желание бабушки помочь своей дочери было не остановить.
И вот так продолжалось в течении 10 лет, я рос, росли мои знания о мире, я закончил школу и мне пора отслужить срочку. Познакомился пару лет назад с Пикабу, повстречал здесь умных людей, учился политике и экономике (спасибо большое за подробные споры о коммунизме и капитализме, я был самым шаряшим в этой теме на обществознании в техникуме и школе) Пишу я этот пост для того, чтобы спросить вопрос, что делать дальше в моей ситуации? Хотя бабушка платила ипотеку , но она не платила за коммуналку, и там уже долг за миллион перешёл, я могу остаться без квартиры, мне вот как то вообще по барабану получу ли я эту квартиру или нет. Но вот что делать с мамой, теперь мне скоро решать ее дальнейшую судьбу и мне как то не по себе. Из всех возможных вариантов , ее жизнь уже не будет так прекрасна, как раньше, а вот моя жизнь может легко потухнуть и окунуться в безпроглядную пучину моего будущего. Так что я не знаю что делать, и спрашиваю у вас , как бы поступили в моей ситуации?
UPD: теги я не умею ставить, так что поставлю минималку.

В кофейной гуще на дне чашки танцуют скелеты мотыльков, отбивая чечётку на рёбрах испарений. Ты видел, как ложка изогнулась в вопросительный знак и сбежала в сливную трубу? Теперь она гребёт против течения ржавых воспоминаний, выцарапывая на стенках канализаций стихи о любви между громом и тишиной. Их свидания рвут небо на клочья, а из дыр сыплются звёзды-слепцы с зонтиками из паутины…

Не трогай пыль на картине! Каждая частица — глаз тритона, замурованный в аквариуме времени. Если смахнёшь — увидишь, как обои вздуваются пузырями, а внутри них плавают рыбы с цитатами из сожжённых дневников. Их чешуя — обугленные страницы, а жабры шепчут пароли к дверям, ведущим в улей, где пчёлы лепят мёд из расплавленных зубных коронок…

В холодильнике прорастает кактус из спутанных магнитных лент. Его колючки — иглы проигрывателя, царапающие пластинку ночи до кровавых завываний. Если приложить ухо — услышишь, как в соседней квартире гномы варят зелье из обрывков радиопередач 40-х годов, а пар поднимается вверх, превращаясь в чаек с клювами из ножниц…

Твои волосы стали антеннами для приёма сигналов из желудка земли. Они ловят рокот подземных рек, где вместо воды — жидкие крики, а рыбы носят маски из газетных заголовков. Каждый заголовок — дверь в комнату, где на стене висит твоё отражение, сшитое из теней и пыли. Оно машет тебе костяными пальцами, но его улыбка — лезвие, разрезающее воздух на лоскуты…

Сорви яблоко с ветки молнии! Его кожура — карта подземных лабиринтов, где корни дубов сплетены в сети для ловли падающих комет. Откуси — и зубы увязнут в плоти, которая закричит гимнами на языке, забытом даже ветром. Сок стечёт по подбородку, оставляя шрамы в форме нот, которые играют обратную сторону тишины…

Выверни карманы наизнанку! Из них выпадут осколки разбитых лун, обёрнутые в газетные сводки прошлого века. Каждый осколок — зеркало, где другой ты уже ждёт с ножницами вместо сердца и улыбкой из ржавых гвоздей. Он шепчет: «Разрежь горизонт — за ним океан, где волны — это языки, лижущие раны на брюхе спящего кита»…

Ты — клякса в чернильнице вечности. Ты — треск лопнувшей струны в симфонии хаоса. Ты — сон, который приснился пыли на крышке забытого рояля.

В аквариуме на потолке плавают тени карпов, отбрасываемые несуществующим солнцем. Их чешуя — это осколки разбитых термометров, а пузыри — слепые глаза, выпавшие из орбит времени. Ты слышал, как ковёр съёжился в углу, превратившись в ежа из спутанных проводов? Его иглы — антенны, ловящие радиопередачи мёртвых космонавтов, застрявших в петле гравитации...

Не трогай дверь в подвал! Её ручка — язык змеи, свернувшейся кольцом вокруг сердца вулкана. Каждый поворот — удар молота по наковальне, где куют гвозди для гроба луны. Если войдёшь — ступени прогнутся, как рёбра спящего кита, а стены зашепчут тебе алфавит, выжженный кислотой на костях...

В холодильнике зреет ураган в банке с огурцами. Его вихри — это спирали ДНК, вырванные из клеток ангелов-мутантов. Когда крышка сорвётся, рассол затопит кухню, а по волнам поплывут лодки из ногтей, гружённые криками чаек, забытых на дне суповой кастрюли...

Твои часы снова сбежали в лес, где деревья грызут циферблаты, чтобы вытащить шестерёнки-личинки. Время теперь течёт вверх ногами, как муравей, ползущий по потолку, а его следы — это трещины в стекле, за которым плачут младенцы с голосами стариков...

Сорви с ветки аиста! Его клюв — ключ от колодца, где вместо воды звёздный песок. Брось монету — услышишь, как эхо разбивается о дно, рождая кротов с фонарями вместо глаз. Они выгрызут твой портрет на стене, используя зубы-стамески, а рамкой станет пояс Венеры, украденный у рассвета...

Выпей стакан молчания! Оно обожжёт горло, как жидкий азот, но откроет третье ухо — то, что слышит, как пауки в углу ткут гобелены из твоих невысказанных мыслей. Их нити — это прожилки в мраморе, а узоры — карты подземных рек, где рыбы-призраки носят маски твоих предков...

Задуй свечу — и пламя умрёт, оставив хвост кометы. Поймай его в сачок из волос! Он засветится в темноте, рисуя на стенах уравнения, которые не решить ничем, кроме топора, закопанного в саду под знаком бесконечности...

Земля содрогается, как тело в лихорадке. Ты — вирус. Ты — антитело. Ты — бред, который даже тишина стесняется повторить.

В бутылке под кроватью бродит ураган, запертый на замок из детских слёз. Его вихри — это спирали ДНК, сплетённые из криков чаек и шёпота ржавых качелей. Ты слышал, как стекло звенит по ночам? Это он стучит рёбрами о стенки, пытаясь вырваться и содрать обои, на которых тени рисуют карту твоих снов акварелью из гноя и звёздной пыли...

Не трогай пыль на полке! Каждая частица — это осколок разбитого зеркала, в котором когда-то жил демон с лицом твоего отражения. Он выгрызает дыры в воздухе, чтобы подслушать, как корни деревьев за окном перешёптываются о том, куда спрятали солнце. Оно лежит в кармане старого пальто, повешенного на гвоздь из кости, и гниёт, как апельсин, пропитанный слезами...

В раковине цветёт орхидея из льда. Её лепестки — это застывшие капли радиоактивного дождя, а нектар — ртуть, стекающая в трубы, где крысы-алхимики варят эликсир из твоих забытых имён. Выпей глоток — и язык станет ключом, открывающим дверь в желудок кита, где плавают города, построенные на костях русалок...

На потолке проступили пятна плесени в форме созвездий. Они шепчутся через трещины, вызывая дождь из рыбьих костей. Каждая кость — шифр, разгадав который, ты найдешь дверь в лес, где деревья растут вверх корнями, а их листья — это легкие, вдыхающие крики закопанных заживо часов...

Сожги письма в камине! Они взлетят мотыльками с крыльями из пепла и прилипнут к стенам, рисуя портреты тех, кого ты никогда не любил. Их глаза — дыры в реальности, а губы — лезвия, разрезающие тишину на лоскуты, чтобы сшить из них саван для луны...

Вырви страницу из книги. Сложи её журавлем и отпусти в окно. Он улетит в тучу, где гром — это храп спящего бога, а молнии — его слюна, проливающаяся на землю кислотой. Там, в облаках, журавль станет облаком, а облако — твоим новым лицом, которое ветер разорвет на клочья и разбросает по крышам забытых церквей...

Земля дрожит, как загнанный зверь. Ты — коготь. Ты — рана. Ты — вопль, который даже эхо не решится повторить.

В чердачной пыли завелись пауки-часовщики — их паутина сплетена из обрывков тиканья, а в центре сети висит луна, завернутая в старую газету. Ты слышал, как стропила запели хором? Их голоса — скрип гвоздей, вбитых в позвоночник времени, а под ногами проваливаются доски, открывая океан из спутанных волос, где тонут корабли-тапочки…

Не трогай сундук с арифмометрами! Их шестерёнки — это зубы демона, который грызёт числа, превращая их в крошки вечности. Если откроешь — из щелей вырвется стая часовых стрелок, они вопьются в стены, как крючки, и вытянут наружу тени, спрятанные за обоями. Эти тени будут танцевать канкан, разбрасывая листья календаря, которые тут же прорастут ядовитым плющом…

В углу валяется шар из спутанных радиоволн. Его поверхность — карта города, где улицы — это жилы, а фонари — застывшие крики сов. Разбей — и из трещин выползут муравьи-шифровальщики, несущие на спинах азбуку из обгоревших спичек. Они построят костёр из твоих снов, а дым сложится в лицо того, кого ты никогда не рожал…

Сорви с потолка паутину! Под ней — дверь в ухо спящего вулкана. Там, в слуховом проходе, бродят слепые певцы с фонарями из льда. Их песни — это спички, зажигающие лабиринты в твоих венах, а эхо падает вниз, превращаясь в жуков, которые грызут корни языка…

Выпей глоток лунного молока! Оно обожжёт губы, но откроет глаза на кончиках волос. Тогда увидишь: дом — это коробка на полке гиганта, а ты — пылинка, которую он сдувает, смеясь. Его дыхание — ураган, уносящий буквы из твоей имени, чтобы сложить из них новое слово на спине умирающей звезды…

Ты — царапина на виниловой пластинке, которую крутит слепой диджей в клубе для призраков. Ты — шепот в ухе у спящего метеорита. Ты — нить, выдернутая из шарфа вечности, и теперь весь узор расползается, как тараканы от света.