В начале 1840-х годов в Сорренто приехал Федор Иордан. Для него местечко являлось уже не только «отечеством бессмертного Тасса», но и краем, прославленным художником, «коего картины служат до сего времени украшением русской школы». Чичероне, которого Иордан спросил, знает ли он русского художника Сильвестра Щедрина, «…с вдохновенным видом сбросил с головы шапку и заговорил: “Как сера Сильвестра не знать! Здесь нет человека, который бы не знал его…”» Уважение местных жителей Щедрин приобрел не только как «Рафаэль по искусству», но и как добрый, отзывчивый человек, охотно помогавший бедным людям. Чичероне показал путешественнику могилу «дона Сильвестро», памятник над которой сохранился до наших дней.
Однако лучшим памятником живописцу стали его работы. Хотя Щедрину не суждено было преподавать в петербургской Академии художеств, его произведения во многом сформировали новое поколение русских пейзажистов, искавших дорогу к подлинной, живой натуре. Воспитанники Академии нередко копировали наиболее известные работы художника. Они приобрели такую возможность благодаря Аполлону Щедрину, передавшему в Академию часть работ старшего брата.
Произведения Щедрина уже в XIX веке высоко ценились у русских коллекционеров. Павел Михайлович Третьяков к 1873 году приобрел девять работ художника, созданных в разные периоды творчества. Среди них была картина "Тибр с мостом Святого Ангела", ныне именуемая "Новый Рим", грот и терраса, изображение большой гавани в Сорренто, "Ночь в Неаполе". Названные работы, как и многие другие произведения пейзажиста, заняли достойное место в современной экспозиции музея. Глядя на них, порой забываешь, что перед тобой живопись. Чудесная кисть, создавшая пейзажи, превращает их в окна, раскрытые в мир, разнообразный и прекрасный, как сама жизнь.
Поразительная короткая и насыщенная жизнь… Возможно, именно в этих определениях ее и сокрыта природа гениального. Сын знаменитого скульптора и племянник известного пейзажиста, Сильвестр Щедрин блестяще учился пейзажной живописи в Воспитательном училище при Академии художеств, окончил последнюю с золотой медалью и правом на заграничное пенсионерство. Однако имперские амбиции одного корсиканца помешали поездке, и только в 1818-м художник уехал в Италию. Восемь месяцев изучал он положенные памятники старины и шедевры искусства в Риме, и только посетив Неаполь, понял, что именно этот город даст ему те мотивы, какие он и мечтал писать, с детства засматриваясь на городские пейзажи Каналетто, к которым в Эрмитаже подводил его дядя, Семен Щедрин.
В середине июня 1819 года художник отправляет родителям первое письмо из столицы Неаполитанского королевства. «Vedi Napoli e poi muori» («увидеть Неаполь и умереть»), – восторженно восклицает он. Поселившись у поэта Константина Батюшкова, который, вероятно, и должен был показать ему избранные великим князем виды, он гулял по набережным, посещал театр, делал светские визиты. Благодаря доброжелательному и общительному характеру, владению языками и, конечно, талантливой кисти, Щедрин всегда был желанным гостем в светских салонах. Художник сопровождал Батюшкова на остров Искья, осматривал остатки древних поселений у подножия Везувия – Геркуланум, Помпеи, Кастелламаро.
Изображение набережной Ривьера ди Кьяйя, исполненное в 1819 году, выглядит как живописное продолжение рассказа художника: «...берег уставлен стойками, где лазароны продают устрицы и прочие морские гадины… множество народу наполняет сию часть города, сверх того сия дорога ведет в Королевский сад…»
Все чаще выезжал он на натуру в тихие окрестности Неаполя: посещал древнюю Стабию, погибшую «от шалости Везувия» вместе с Геркуланумом и Помпеей, подолгу жил в Кастелламаро. Заказов у него становилось все больше. В Неаполе Щедрина настиг первый приступ инфекционной болезни печени, ставшей для него роковой. Но не она, а бурные революционные события заставили пейзажиста покинуть «прелестный Неаполь», к которому он так привязался, и возвратиться в Рим.
Живописным отчетом, в котором Щедрин продемонстрировал умение использовать традиционные приемы, стал завершенный в 1822 году Вид Колизея.
Художник отправил его в Академию как свидетельство достигнутых в Италии успехов. Столь же традиционен "Старый Рим", написанный Щедриным в 1824 году.
Стариной в нем веет не только от руин. Символично, что на год раньше "Старого Рима" Щедрин создает первый вариант картины, получившей название "Новый Рим. Замок Святого Ангела".
Картина явилась рубежной в творчестве художника и открыла новый период в истории пейзажа. Как и в более ранних работах, Щедрин соединил в «Новом Риме» приметы архитектурного вида и природного ландшафта, насыщенного жанровыми сценами. Новшество состояло в особенностях живописного решения, в котором важную роль начинают играть эффекты световоздушной перспективы, смягчающей очертания архитектуры вдали. Исчезает традиционная академическая «отчетливость», планы сливаются в единое, глубокое пространство. В способности живописца передавать светоносность пространства современники видели продолжение классической традиции. Любители живописи сравнивали «Новый Рим» с произведениями корифея пейзажной живописи XVII века, Клода Лоррена.
На протяжении двух лет художник исполнил восемь вариантов картины, что было вызвано необычайной популярностью вида. Можно сказать, что картина принесла Щедрину европейскую известность. Ее варианты попали не только в Россию, но также были приобретены во Франции, Англии, Германии. В отзыве, помещенном в Северных цветах в 1827 году, говорилось о «милой кисти, которая умела так искусно и свободно подделаться под натуру», о том, что «произведение сие так понравилось в Риме, что многие желали иметь его». «Свободно подделаться под натуру» Щедрину помогал его метод работы. Художник первым из русских пейзажистов создавал на натуре не только карандашные рисунки, но и этюды маслом, каждый раз учитывая изменения в освещении.
Слава Щедрина росла, умножалось число заказов. Картина "Озеро Альбано в окрестностях Рима", написанная художником в 1825 году, выглядит своеобразным «прологом» появления в творчестве Щедрина новых пейзажных мотивов – гротов и террас.
Безлюдная и бесконечная сияющая даль контрастирует с затененной и оживленной присутствием людей передней частью пейзажа. Прием, благодаря которому первый план приобретал характер интерьера, Щедрин развил впоследствии в изображениях гротов и террас, написанных им в окрестностях Неаполя.
В 1825 году закончился пенсионерский срок Щедрина. Но Щедрин стремился не в промозглый Петербург, а в солнечный Неаполь, где его уже ожидали «заказные небольшие работы», но теперь его материальное положение целиком зависело от пожеланий частных лиц. В видах Неаполя и его окрестностей Щедрин блестяще развил свои способности мариниста. Все более свободно обращаясь с академическими традициями, художник посвятил себя созданию ландшафтов, в которых главную роль играли природные стихии: земля,
Городок Поццуоли, расположенный на берегу одноименного залива, привлекал пейзажиста «любопытным местоположением и древними остатками». Этим же славились древние Байи, расположенные по другую сторону залива. Оба города были известны во времена Римской империи как купальные курорты и места отдыха римской знати. Руины храмов придавали особую живописность прибрежному ландшафту. Их Щедрин изобразил в пейзаже Развалины в Байях, близ Неаполя.
Еще в одной картине он запечатлел развалины храма Сераписа в Поццуоли.
Особенно Щедрин любил приезжать в Сорренто. Здесь он бывал каждое лето по нескольку раз, начиная с 1825 года. Художник неоднократно изображал большую и Малую гавань в Сорренто.
Гармония природных стихий и человеческой жизни со всей полнотой раскрылась в пейзажах, написанных Щедриным на острове Капри. Он работал там летом 1827 и 1828 года. Капри манил путешественников прекрасными видами, открытыми на окрестные заливы и постройками времен римского императора Тиберия. Здесь сохранились развалины форума, терм и двенадцати вилл, возведенных по приказу императора в честь двенадцати полубогов.
В 1827 году Щедрин прислал в Петербург вид грота Копумелли в Сорренто.
Столь же правдив и достоверен Щедрин в обозначении местоположения «террас», или «пергол». Как и остальные виды, художник писал их с натуры. В «террасах» Щедрин продолжил тему пейзажного «интерьера», стремясь передать эффект резкого перепада света и тени, усиливая звучание колорита. Эффектность такого рода пейзажных композиций привлекла внимание многочисленных заказчиков, и Щедрин многократно повторял их, изображая террасы в Сорренто, Капучче, Поццуоли. Натурные жанровые этюды, исполненные художником в 1824–1826 годах, как правило, лишены сюжетной завязки. В них Щедрин сосредоточен на передаче поз и костюмов персонажей, замерших на фоне пейзажа и не связанных действием. Фиеста.
Живя в Италии, став представителем европейской культуры, Щедрин остался русским художником. Его работы с нетерпением ожидали русские заказчики. Так и не отправив в Россию произведение на звание академика, в марте 1827 года Щедрин стал почетным профессором королевской Неаполитанской академии художеств. Столь высокое отличие не особенно льстило самолюбию художника, но – что было для него главным – не отвлекало его от любимого творчества. Работе все сильнее мешала болезнь, из-за которой он подолгу не мог брать кисти в руки. Разнообразные снадобья и доктора сменяли друг друга, но облегчение приносили только на время. И все же конец 1820-х годов стал для Щедрина временем выдающихся живописных достижений. В это время он снова обратился к изображению набережных Неаполя, но теперь писал их не озаренными полуденным солнцем и оживленными многочисленными жителями, а погруженными в ночной мрак, тихими, почти безлюдными.
Красочно и живо он описывал достопримечательности городов, увиденных во время путешествия по Северной Италии и Швейцарии, совершенного в 1829 году в обществе двух знатных дам – княгини Елены Михайловны Голицыной и графини Екатерины Артемьевны Воронцовой. Несмотря на терзавшую его болезнь, Щедрин с увлечением осматривал архитектурные памятники и живописные собрания в Генуе, Пизе, Турине. Но работать практически не мог. Вернувшись из Швейцарии осенью 1829 года, он был вынужден остаться на зиму в Риме на попечении своих покровительниц. Щедрин почти не выходил из дома и обратился к жанру интерьера, написав, в частности, внутренность дома Голицыных в Риме.
Весной 1830 года Щедрин в последний раз вернулся в Неаполь. На страницах его писем вновь возникает образ одного из многолюднейших городов Европы: набережные Толедо и Санта-Лучия, гавани, курящийся Везувий на горизонте. Но ненадолго. Уже в апреле Щедрин переехал в любимый Сорренто, оттуда в Вико, где пытался лечиться минеральными водами. Восьмого ноября 1830 года Щедрин умер в Сорренто, в гостинице, именуемой «Домом Тассо», которую он столь часто изображал в своих пейзажах.
