теперь все закончилось,

поседевшего, высохшего поэта

зарежут еще прошлой весной

в прокисшей тоске

маршрута № 15-ть,

а изьеденные сифилисом

времени сфинксы

равнодушно смотрят сквозь,

и северный город

роняет брезгливо "Пусть...".

в нем слишком быстро

наступило время

спившехся юнкеров,

пространство усталых,

ржавых троллейбусов,

и Нева мутной волной

сквозь сведенную

спазмом отчаянья

серую глотку гранита

несет остатки

человеческих жизней.

этот город,

слепленный, казалось

из всех сортов

и мастей пластилина,

бесконечных зеркал

и отражений,

сам себе повторенье,

сам себе же ответ,

лаконично суровый и светский,

он хранит аккуратно

свою помятую гордость.

но я видел, как с

южных окраин

не по-дворянски

мелко и тихо

на подводах уезжали

до ближнего неба

стыдливо и подло

юнкера и поручики.

By Семен Безгинов

Картина - Эгон Шиле, "Сидящая девушка (Полди Лодзински)"

по сердцу скальпелем пролягут тонкие нити -

это долгая, сложная тяжелая память.

с ней надо научиться жить, дышать,

переставлять предметы с места на место,

в ней - твое драгоценное, не имеющее веса дыхание -

и все в нем,

танец тонких рук твоих в темноте,

обозначающий путь тонкого лезвия,

и все в нем,

твои сокровенные слова,

которые только для нас,

в которых - целый мир,

звучащий, как обещание, как клятва, как обет -

всегда помнить, всегда хранить, всегда беречь

тепло твоих хрустальных надежд,

так, как будто это было дыханием младенца,

неуловимым дыханием ветра,

чем то таким, что нельзя выделить

из мерной временнОй ткани мироздания,

так, чтобы она не распалась на нити.

ты растворяешься во мне -

и это так, как будто,

библия, сотни заветов, все запомнить, перечитать, сохранить для потомков.

тонкие нити плетутся - и в каждой из них по твоему счастью, по твоей радости, по твоей слабости,

больно? - нет сладко, и еще слаще.

By Семен Безгинов

Картина - Эрнст Людвиг Кирхнер, "Марсела"

падают небоскребы вместе

с офисными крысами,

крошками офисных стульев,

чипсами,

мониторам.

я буду ждать тебя.

даже если вслед за небоскребами

станет живой,

ринется на землю

океанов вода -

и тогда даже -

я буду живым,

ведь я буду ждать,

я буду ждать тебя -

и будут рушиться акции,

будет нефть дорожать,

будут солдаты и кровь,

будут давать за литр

бензина,

за глоток колы.

я буду ждать тебя,

даже если запоют деревья,

даже слоны и колибри

станут людей умнее

и будет их царство.

мне все нипочем,

я расту сквозь землю,

я теку водой сквозь ее поры -

я буду ждать тебя,

я буду ждать тебя -

и будут мертво красивы

пустые,

лихорадкой съеденные

черепов дома -

и не будет следов наших,

от нас вообще ничего будет -

только я буду

словом и звуком,

проросший сквозь звезд небо,

сквозь птиц пенье,

буду я -

птица-вселенная.

я буду ждать тебя -

и улыбнется твоим запахом моя рубашка,

и будет свет в моем доме

и много радости смыслов -

и

я буду ждать тебя,

..

я жду тебя,

цвети.

By Семен Безгинов

Картина - Франсиско Гойя, "Похороны сардинки".

шершень - река
многие ее переходили
но никто не перешел
улыбаются языческие боги
вот вам шершень-река
любуйтесь
завидуйте
глупые гойи
ибо что вам осталось
дома
бетон
несущиеся сквозь время
побеждающие время машины
и вот он один
преодолевший эту машину
достойный
и многих даже достойнее
я даже видел это
истамбул
ракия
в турецкой феске
расторопный служка
в этом месте
где наливают
собираются обычно
контрабандисты и воры
те кто убил сто и более
и еще самые талантливые
из наиболее бездарных
так вот истамбул
пятая стопка
ракии
и любая падаль
которой динар кажется
стоимостью жизни
улыбается тебе в лицо
думаешь
вот оно - окно в вселенную
и может быть
там где низко и подло
только там высота духа
и заезжая
расписная
раскрашенная
блядь из украины
(не выговаривающая по привычке букву Г)
тебе на ухо шепчет
шершень-река
в этом имени
нет тебе знакомых звуков
но отчаяние холодных звезд
не оно ли тебе тоже
шептало -
шершень-река
любой вступивший в эти волны
любое сердце
любая душа
которая с этими волнами тебя готова сравнять
так или иначе
была или в истамбуле
или царьграде
или византии
где легко все потерять
но почувствовать
есть я и ничего кроме
и любое море
колышится мне в такт
и неба облаков пересчеты
моему пульсу встать

только среди гойев жизнь
и вроде бы сердцем чист
вроде бы всем все простил
и простота - основа жизни
только шершень-река
злых богов рука
ее волны ведет
и в ее волнах
первозданная злость
первозданная ненависть
первозданная ярость
и от человека
лишь лед
и остывшего сердца
тишина и холод
шершень-река
мать воров и убийц
но и тем никогда
ее не перейти
стопка
ракии
истамбул
в каком-то безудержном опьянении
звезд коснувшись
ты говоришь
вор я
убийца я
и шершень-река
как блядь
покорно ложится у ног
перейди меня
уложи меня
стань моим волнам в стать
шершень-река
зла
если смотрит тебе в глаза
если гладит волнами
по твоим забывшим надежду костям
значит здесь и ответ
а ответ
шершень-река
злые волны
злые гойи
тишина и молчанье
и река
что ни предателю
ни святому
никогда не перейти
стопка
ракии
истамбул
под ребром твоим нож
это из стамбула лучший вор
тебе произнес
до шершень-реки
никогда не ходи

By Семен Безгинов
Картина - Франсиско Гойя, "Последователи. Штурм крепости на скале"

Когда у владельцев кофеен и лавок

Писателей программного кода

Торговцев бесплотным счастьем

И прочих

Инфатильных

Белых

Воротничков

Денежные мешки

Забрали даже имя

Тогда черные стальные птицы

Ночью и днем

Днем и ночью

Безостановочно

Кашляли злым и умным железом

На повстанческие кварталы.

Под руинами бывших уютных панельных домов

Остались:

Инженер Василий

Добрый по сути

Пухлый

Робкий

Допекло, когда решили вживить

Чип

Духовного благородства

Девочка Лена

Два банта

Восемь лет

Оказалась здесь,

Потому что так интересно

И прочие хорошие люди.

Воздух лета

Приправленный ароматом

Взрывчатки,

Бетонной крошки

И чего-то мясного,

Пах особенно пряно.

В подвале уцелевшей хрущевки

Юный повстанец Зоя

Царапала на стене камнем наощупь:

"умираем

но

не сдаемся буржуям"

By Семен Безгинов