«Славяне – это рабы». Остарбайтеры.
В декабре 1941 года рейхскомиссариат по укреплению германской государственности (вотчина Гиммлера) предложил изменить термин «родственная кровь», звучавший в Нюрнбергских законах о крови и расе и формально относившийся ко всем европейским народам, включая русский, украинский и белорусский. Теперь, когда у рейха возникла потребность в массовом притоке рабочих с оккупированного Востока, решено было официально узаконить расовое отличие германцев от славян.
Все остарбайтеры (с нем. – работник с Востока) обязаны были носить на правой стороне груди знак с надписью OST («Восток»). Предписания для восточных рабочих (Ostarbeitererlasse) требовали от них беспрекословного подчинения своему хозяину или персоналу фабрики, к которой их приписывали. Отказ от работы карался заключением в концлагерь либо смертной казнью.
В полной мере расовое унижение прочувствовали те наши соотечественники, которые в 1941–1944 годах были угнаны из отчего дома на принудительные работы в рейх. Знак OST стал ещё одним – наряду с «еврейской» жёлтой звездой Давида – позорным символом расового унижения в нацистской Германии. Мысли о возможной расплате пока мало кому приходили в голову: весной-летом 1942 года штурм Берлина Красной армией представлялся германской элите столь же маловероятным, как штурм Лондона сипаями. Поэтому с «восточным быдлом» не церемонились.
В середине XX века в самом центре Европы расцвели самые настоящие невольничьи рынки, о которых выставленные на продажу люди из Петергофа, Орла или Киева ещё несколько лет назад могли лишь читать в увлекательных романах Жюля Верна.
«Остаток ночи мы провели в холодных сырых бараках, – вспоминала остарбайтер из Стрельны Вера Фролова. – Мы сидели на полу, на грязной вонючей соломе, и, конечно, никому из нас было не до сна. А утром загремели засовы, распахнулась дверь, и два охранника по очереди стали вытаскивать нас по крытым ступеням на улицу. Потом, собрав нас вместе, погнали, как стадо баранов, по узкой улочке на маленькую площадь, вокруг которой стояли подводы и нетерпеливо прохаживались взад и вперёд какие-то “господа”. Площадь эта и здание перед ней и оказались пресловутой “биржей труда”, а ожидающие люди (мне тошно называть их людьми!) – и были теперешними нашими хозяевами.
И началась церемония купли-продажи “живого товара” с Востока. Я не могу без чувства отвращения и гадливости вспоминать всё то, что происходило там, на этой площади, в тот день.
Они набросились на нас, как стервятники, выхватывали из толпы, щупали, мяли, открывали рты, считали зубы. Да, да, в просвещённой, цивилизованной Германии они считали у нас зубы, как на ярмарке лошадей!»
Наиболее тяжёлая участь выпала на долю тех остарбайтеров, которых массово скупали крупные промышленные предприятия концернов «Крупп», «Сименс», «Опель», «Юнкерс» и другие. Они жили в специальных лагерях, выстроенных возле заводов, и выводились на работы в сопровождении вооружённой охраны с овчарками. Местом обитания были бараки с нарами в два ряда и каменным полом, которые ночью запирались на замок. Рабочий день официально составлял двенадцать часов в сутки, рабочая неделя была шестидневной, но нередко администрация принуждала «восточников» работать сверхурочно.
«Нары были двухъярусные, матрасы набиты колючей соломой, такая же подушка, серая простынь и два одеяла. Бараки насквозь продувались ветром. Вокруг лагеря была колючая проволока и вышки с пулемётами по углам. Лагерь охраняли полицейские с собаками. После того как одежда, взятая из дома, сильно истрепалась, нам выдали синие из очень грубой ткани костюмы: брюки и куртку. На ногах мы носили деревянные колодки, которые очень сильно натирали ноги. Вместо фамилии у нас был рабочий номер», – рассказывала о лагерном быте остарбайтер из Таганрога Лидия Гаврилова.
К тяжести физических работ постоянно прибавлялось моральное унижение: так, в цехах заводов «стального короля» Альфрида Круппа по стенам развесили плакаты: «Славяне – это рабы». «Гнусное слово было произнесено, и с ним родился новый жаргон, – рассказывает об этом британский историк Уильям Манчестер. – Всё чаще во внутрифирменных меморандумах упоминаются “рабский труд”, “рабство”, “рынок рабов” и “рабовладелец”, то есть Альфрид».
Первым зримым показателем расовой дискриминации остарбайтера был аналог нашивки со звездой Давида для евреев – позорный знак OST, учреждённый «Общими положениями о вербовке и использовании “восточных рабочих”» от 20 февраля 1942 года. Унизительный сам по себе, знак символизировал разные формы дискриминации, кодифицированные Гиммлером в «Распоряжении об использовании “восточных рабочих”» 30 июня 1942 года.
В первую очередь рейхсфюрер стремился ограничить контакты остарбайтеров с немецким населением, поэтому в «правилах» был прописан строжайший запрет на свободу передвижения. «Восточники» не имели права выходить за пределы лагеря или поместья без сопровождения надзирателя или разрешения «хозяина». В общественном транспорте рабочий, следующий куда-то по поручению своего «владельца», не мог заходить в вагон.
Остарбайтерам должна была начисляться заработная плата, но её размер в лучшем случае составлял ⅓ от оплаты труда немецкого рабочего. Наличными же «восточники» получали и того меньше: из жалованья вычитались расходы на питание и проживание, которые закон никак не регламентировал, что давало немецким хозяевам возможность сокращать выплаты до минимума или не платить вообще.
Откровенно дискриминационными были предписания о питании. Нацистские законы запрещали давать остарбайтерам высококачественные продукты: цельное молоко, мясо птицы, яйца, натуральный кофе, чай, конфеты. По поводу других продуктов были установлены недельные нормы, более низкие по сравнению не только с немецкими, но и с другими иностранными рабочими: 2375 граммов хлеба, 500 граммов мяса и животных жиров, 100 граммов маргарина. Однако в рабочих лагерях этот минимум никогда не исполнялся, в поместьях исполнялся далеко не всегда.
Рабочие, занятые в промышленности, довольствовались баландой и эрзац-хлебом, который состоял из муки всего лишь на 20 %. На Нюрнбергском процессе управляющий локомотивным заводом Круппа показал, что главный вербовщик рабочей силы Генрих Леман, со ссылкой на своего шефа, обозначил норму хлеба для русских в 300 граммов из расчёта на 400–500 часов. «Я сказал, что на такой норме (то есть 15 граммов в день) нельзя продержаться больше двух месяцев, но доктор Леман ответил, что русским военнопленным не дозволено получать такую же еду, какую получают западные европейцы». Естественно, что при таком питании люди падали от усталости и умирали десятками, а производственные задачи не выполнялись, но даже это не сильно беспокоило Альфрида Круппа. Намекая на ущербность остарбайтеров, «танковый король» и на суде 3 июля 1947 года спокойно заявил: «Естественно, мы не могли бы добиться от них производительности, свойственной нормальному германскому рабочему»
Формально остарбайтеры могли обратиться за правосудием, но их дела относились не к компетенции гражданских судов, а к компетенции Главного управления имперской безопасности. Жалоба в жандармерию обычно не сулила «восточникам» ничего хорошего. Как установила историк Елена Данченко на большом фактическом материале, «в судебной практике в отношении восточных рабочих, как правило, действовала “презумпция виновности”».
Работа на промышленных предприятиях и вовсе превращалась в замедленное убийство. Лидия Гаврилова, трудившаяся в рурских шахтах, вспоминала: «Медицинскую помощь оказывали только в крайнем случае. Однажды, очищая лаз от породы, я потеряла сознание. Когда у меня началось горловое кровотечение, то всё, что мне дали, – холодную воду. Когда я натёрла ногу деревянной колодкой, то мне не дали бинта. Я оборачивала ногу бумагой от цементного мешка. Когда началось нагноение, мне вскрыли ногу, делали соскоб с кости, чтобы понять: не поражена ли она туберкулёзом. После операции я скручивала бинты и тампоны, так как никто даром меня не собирался кормить».
Таким образом, нет никаких сомнений в том, что русские, украинцы и белорусы с советских территорий считались в рейхе низшими расами. Их дискриминационный статус как представителей «иноплеменной крови» был закреплён законодательно: особенно наглядным проявлением этого стал запрет на брак с германцами. Полной горя и унижений была судьба советских остарбайтеров, которые носили на одежде позорный знак OST и находились в рейхе на положении невольников.
Из книги Егор Яковлева "Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России"
