Первой запаниковала Толстуха. Я всем незнакомым людям мысленно даю клички, когда нахожусь с ними в одном помещении. И ее я назвал Толстухой, хорошо? Сидела она напротив меня. Так вот:
– Что же мы так долго стоим, а? Уже полчаса, а мы не с места – заявила через минут семь, пытаясь скрыть испуг за интонацией раздражения. Ее муж, сидящий рядом, Черный (вся растительность на его деревянном лице была пышная и угольного цвета), буркнул «не знаю», по-крысиному обшаривая взглядом вагон.
– Уважаемые пассажиры, возникли небольшие технические неполадки, скоро мы продолжим движение. – произнес вежливой записью поезд.
– Который раз мы это уже слышим! – опять засуетилась Толстуха. Ох, и смешна же она была в своем важном-приважном костюме, когда елозила на своем сидении. Я спокойно сидел, пытаясь читать, но мне это не позволяло нарастающее напряжение в вагоне. Люди нервничали, а сначала тихий гул становился навязчивым и казался невыносимо громким.
– Да что же это такое – тихо, но возмущенно пропищала через пять минут Цветок, поглядывая на маленькие часики. Она сидела справа от Черного. Миниатюрная, в своем цветочном сарафане, была очень забавной, когда со взрослым видом морщила лоб.
– Уважаемые пассажиры, поезд скоро поедет, технические неполадки – гулко протараторил машинист.
– Ну пааап, мы же опаздываем в зоопарк, ну чего мы стоим-то, а? – произнесла Девочка, дергая Папу за рукав. Она сидела между ним и мной.
– Не волнуйся, сейчас, уже скоро. Ты же слышала машиниста, дочь, скоро поедем – приобнял он ее.
Еще минут через десять ожидания Черный, по настоянию Толстухи, нажал на кнопку вызова машиниста. Все вокруг впились в него внимательными взглядами.
– «Щелк» Машинист слушает, говорите «Щелк» – протрещало из коробки.
– Да, извините, а мы тут скоро двинемся вообще? У меня жена плохо себя чувствует, можно как-нибудь побыстрее?
– «Щелк» Да, я понимаю, мы делаем все возможное «Щелк».
– Да, вы уж там постарайтесь расторопнее. А то минут сорок уже стоим, а.
– «Щелк» Постараемся закончить в ближайшие несколько минут «Щелк».
Черный отпустил кнопку вызова.
– Сто раз уже слышали – и плюхнулся на свое место.
– Ну, машинист может быть ни в чем не виноват – сказал вежливо Папа. Черный резко поднял на него свои маленькие глазки и вздернул густые брови:
– Неужели? А кто же тогда?
– С рельсами могло что-нибудь произойти, на станции, да тут вообще много вариантов – ответил Папа сдержанно – далеко не факт, что это связанно с машинистом.
– Да конечно – буркнул Черный – будто я не знаю этих м***ков.
– Вы язык-то попридержите! У меня дочь семи лет, если не видите!
– Ой, будто она этих слов не слышала – встряла Толстуха.
– Вы что, не расслышали меня? Ей семь лет!
– «Семь лет», «семь лет»! Да мы помрем здесь возможно, «семь лет»! – начала дама уже повышать голос в зачатке истерики – Мы помрем, а он: «семь лет»!
Я уже хотел было урезонить ее, когда один, возраста студента умник, я даже так его и назвал, Умник, высказал гениальную в такой обстановке фразу:
– А вы знали, что когда поезд, с примерно таким количеством народа стоит в туннеле, то воздуха в вагоне хватает лишь на час?
И облокотился обратно на спинку с важным видом.
Конечно, это абсурд, но Цветку ВНЕЗАПНО перестало хватать кислорода:
– Ой, да, да, я уже чувствую, душно как, кошмар! – выразила она на лице голливудское отчаяние.
– Да чего вы паникуете – влез Мужик, сидящий с краю скамейки напротив меня – Чего вы вообще все как взбеленились? Скоро поедем, что-то стряслось, сейчас починят, что за истерики?
Цветок с сердитым видом повернулась к нему:
– Молчите! Не понимаете, у нас воздуха мало!
Посмотрев на нее, как на безнадежную, Мужик покачал головой и отвернулся. Я уже вообще закрыл книгу и стал внимательно следить за продолжением спектакля.
– Пап, я в зоопарк хочу! Ну пап!
– Сейчас, дочь, скоро поедем.
– Не морочьте голову ребенку! Никуда мы не поедем! Мы тут…
– Все, дорогая, успокойся, не нервничай…
– Это Я морочу голову?! – нервы у Папы тоже стали давать слабину – А Вам не кажется, что это ВЫ слишком истеричная, чтобы раздувать ТАКОЕ из получасовой задержки?!
– Ты как с моей женой разговариваешь, слышь, ты! – взметнулся Черный, но его схватила за рукав рубашки Цветок:
– Да что вы делаете, у нас кислород кончается!! Перестаньте! Перестаньте кричать и сядьте!!
Черный выдернул рукав, метнул горящий взгляд на Папу и сел обратно. Второй, как только муж Толстухи всклокотал, крепко обнял дочку, выставив вперед плечо, и так и сидел в этом положении, прищурено глядя на врага. Остальные пассажиры очень заинтересованно наблюдали за всем происходящим. Где-то минут пять почти все сидели молча, только люди в дальнем конце вагона негромко переговаривались. Гул становился невыносимым, я не мог читать, и мне уже самому стало невтерпеж.