Записки мента

Автор - Илья Рясной, Полковник полицейский

Кровавая гэбня

Вечная проблема – как войти в квартиру, которую ты собираешься обыскивать. Профессиональные жулики при словах «откройте, полиция» или пытаются смыться, если архитектура и этажность позволяет, или баррикадируются, чтобы получить возможность уничтожить вещественные доказательства.
Вот мы стоим перед металлической дверью, за которой притаился заслуженный контрабандист России и США. Эмигрант из России перестроечной волны, он организовал отличный бизнес – контейнерами гнал в США контрабандой культурные ценности – иконы, оклады, кадило и кресты, всяческие другие вещи, которые здесь стоят мало, а там, за океаном, многократно возрастают в цене. Когда мы к нему пришли, он уже умудрился отправить двадцать пять контейнеров культурных ценностей. Один из них арестовало Министерство безопасности США, по наводке которого и было возбуждено уголовное дело.
Помню на совещании с МБ его официальный представитель – старый поджарой полицейский барбос двухметрового роста, с грустными глазами, говорил:
- Прошу вас как коллег – нам нужно посадить кого-нибудь из граждан США. Скоро утверждение бюджета ведомства, а нам необходимо отчитываться перед налогоплательщиками.
Вот мы и пришли за него отчитываться на четвёртый этаж московской пятиэтажки на окраине Москвы. И стояли перед железной дверью.
Было понятно, что он не откроет – подозрительный, с приветом, представитель гонимой нации, он отличался буйным и подозрительным нравом. Ходили легенды, как, прознав о том, что его дама зажигает с другим, поднялся по пожарной лестнице на пятый этаж, ввалился Бэтменом через балкон и навешал всем знатных пенделей. Так что клиент был беспокойный.
Мы вызвали местных патрульных. Громила в полицейской форме и бронежилете, с автоматом на плече, звонит в дверь:
- Полиция! Откройте! Граждане сообщили, что у вас из квартиры доносятся крики.
И тут начинается такой милый ушам одесский базар:
- У меня таки крики? У меня нет никаких криков. У меня нет никого, кроме меня! Вас таки ввели в заблуждение.
- Откройте, мы проверим?
- Какой негодяй сказал вам, что у меня таки крики?
- Соседи!
- Какие соседи?
- Ваши.
- Я сейчас узнаю.
Контрабандист выходит на балкон и начинает орать всем соседям:
- Какой такой негодяй сказал, что у меня кричат? Петрович, я так и знал, что это ты!
Этот базар длится минут пятнадцать, пока мы патрульный не объявляет, что сейчас будет ломать дверь.
- Ладно. Я открою. И вы убедитесь, как были неправы.
Ну а дальше, открыв дверь, жулик видит сцену – патрульный отступает в сторону, в квартиру заходим мы. И я торжественно предъявляю постановление об обыске.
- Я так и знал, - мрачно объявляет контрабандист.
И начинается акт жестокого Холокоста – то есть обыск ни в чем не виновного американца советского происхождения. С горестным заламыванием рук и обвинением правоохранительных органов во всех грехах. В своих грехах каяться контрабандист не спешит. Не может объяснить, откуда в его шкафу поддельные печати, левые таможенные декларации, куча всякого антикварного барахла.
Из шкафа извлекаю я большой портрет Сталина, с интересом рассматриваю его. И контрабандист пафосно изрекает, тыкая пальцем в вождя СССР:
- Скажите мне, ну что-то в России изменилось со времён этого человека?
- Изменилось, - мрачно объявляю я.
- Что же? – с интересом смотрит на меня эмигрант.
- Порядка меньше стало.
- Ну вот! – восклицает он, хватаясь за сердце и выражая всем видом презрение к наследникам кровавой гэбни.
Эх, знал бы он, что у меня дедушка был заместителем у Берии…
Ментовский фольклор
Есть ещё неисследованный филологами и психологами пласт народного творчества, эдакий фольклор, населённый сказочными персонажами и совершенно фантасмагорическими ситуациями. Называется он – отказняки.
Отказняк – это постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Тяжёлое наследие борьбы за процент раскрываемости. Одно время в СССР этот процент в некоторых местах стремился к девяноста и выше, что возможно только при отчаянной лакировке статистики. А для того, чтобы её лакировать, нужно все потенциально нераскрываемые преступления, то есть по народному «глухари», проводить по разряду не уголовных дел, а отказных материалов. Для этого многими поколениями оперативников уголовного розыска предпринимались просто гигантские усилия, чудеса смекалки и оперативного мастерства. Будь они потрачены на раскрытие преступлений, то преступность у нас обвалилась бы домкратом. И государство было хотя бы в курсе, сколько у него происходит преступлений, и у мелких правонарушителей не создавалось бы ощущение безнаказанности. Главный плюс всего этого – появились истинные шедевры этого комично-драматичного жанра.
Эта история потом получила хождение в интернете, и её считают обычной байкой. В 1998 году мы доставляли задержанных наркоманов в ОВД, обслуживающий в том числе и территорию московского зоопарка, и поведали нам её опера, которые, как мне показалось, сами и произвели на свет этот шедевр. Впрочем, я часто ошибаюсь в людях и не вижу понтов. На самом деле происходило дело в Кишинёве ещё в советские времена.
В зоопарке пропал муфлон – это такой горный рогатый баран. Он то ли сдох, то ли съели его под молдавское вино – история умалчивает, потому что вся творческая активность опера по заявлению ушла в другое русло.
Из отказняка следовало, что дело происходило осенью. И муфлон, видя своих сородичей, летящих на юг, подпрыгнул и улетел вместе с ними. Виноват оказался младший ветеринар (или как они там называются), который вовремя не подрезал муфлону крылья, в результате чего тот смог подняться в воздух. Ну не учили опера в школе, что муфлон – это не птица. И что быки не летают. Прокурор оказался тоже не зоолог, и даже не ботаник, поэтому отказняк утвердил.
Как и положено в мифах и сказаниях, добры молодцы привлекают на свои стороны силы природы, которые во всём помогают им, способствуют выполнению их стремлений. Так и в этом виде мифологии наши рыцари в фуражках сильно дружат с этими стихийными силами, порой повелевая ими и попирая законы природы.
Мой знакомый, позже начальник отдела УУР ГУВД Санкт-Петербурга, перед службой в милиции получил прекрасное техническое образование в МАИ, и что такое турбулентность знал не понаслышке. Работая в территориальном отделе, получил заявление о пропаже шубы, которую хозяева повесили сушиться на чердаке дома.
Отказняк: в результате разности температур и других факторов в помещении возникли вихревые и турбулентные потоки (точно терминологию не помню - не взыщите, технари), в связи с чем шубу вынесло на улицу из открытого окна на чердаке, поэтому состава преступления не имеется. Соответствующие расчёты с формулами прилагаются.
Ох уж эти приложения. Главное, добыть справку. Тогда ты становишься недосягаем, а отказняк железобетонен.
Больше всего оперативники в этих сказках любят повелевать ветрами. И им в этом помогает их лепший легендарный друг и товарищ, помощник в многотрудных делах по имени Гидрометцентр.
Подмосковье, Химки. Местная шпана взяла чужой мотоцикл - прокатили угонщики его триста метров, не смогли завести и бросили. Оказывается, в это время наблюдались ураганные и порывистые ветры, в связи с чем мотоцикл сорвало с места и прокатило триста метров. Справка из Гидрометцентра прилагается.
Мой друг, сам метеоролог по первому образованию, работая в Москве опером, протоптал дорожку в Гидрометцентр. Постоянно с крыш и балконов алкаши и другие мелкие воришки крадут всякие вещи. Раскрывать эти кражи бесполезно - и нет на это народу, и преступления мелкие, но статистику они тянут вниз. Вот и выдавал он раз за разом: «В это время дул порывистый ветер, в результате которого ковёр был унесён в неизвестном направлении. Справка прилагается. Отсутствие события преступления».
Водная стихия тоже помогает нередко. Оказывается стадо свиней вовсе не было похищено заезжими ворами, а бросилось переплывать реку, в результате чего было снесено течением и потонула. Справка от географов и гидрологов прилагается...
Утки наелись болтиков и утонули...
Но дружат наши витязи не только с силами природы, но и с тварями бессловесными – морскими и крылатыми. И снискивают от них достойную помощь.
Разбили стекло машины – воришки пытались вытащить магнитолу, но не вытащили. Хозяин вызвал милицию. И вот результат расследования. В это время наблюдается массовый падеж воробьёв, один из них упал с высоты птичьего полёта и разбил стекло. Справка из орнитологической лаборатории прилагается. Отсутствие события преступления.
Нашли в одном из прудов в Москве труп с колото-резаным ранением. Написали, что погибший стал жертвой рыбы-меч, которую кто-то запустил в пруд. Даже фотку рыбы присовокупили.
Однако некоторые забавные зверушки помогают в этом фольклорной Вселенной и своим невиданным для животных умом и сообразительностью.
Ближнее Подмосковье. Бабка вызывает милицию – пропало несколько кур. Пока бабуся отвлекается на соседей, объясняя им, сколько ворья развелось, участковый под забором проделывает небольшое углубление, фиксирует его на фотоаппарат. Потом идёт на станцию Солнечная, что по Киевскому направлению, где обитают всякие бродяги и местные алкаши, которых он знает как облупленных и держит их в железных руках. Вот и появляется шедевр делопроизводства: «Куры прорыли под забором яму и ушли с приусадебной территории – фотографии подкопа прилагаются. Придя на станцию Солнечная, они сели в электричку и направились в сторону станции Нара, что подтверждается показаниями очевидцев». Отказняк, утверждён прокурором.
Вообще отказняки по поводу пропажи домашней живности поражают накалом чувств и какой-то доброй сентиментальностью. Чаще они исполнены в жалостливо-слезливой лирической манере, чтобы ни одному прокурору совесть не позволила их отменить. Они достойны стать вровень с лучшими творениями писателей натуралистов – Пришвина, Бианки и Даррелла.
Псковская область. У бабки пропала коза. «Опросом свидетелей установлено, что хозяйка относилась к животине плохо, не кормила её длительное время, в результате чего несчастное голодное животное перепрыгнуло через забор и скрылось в лесу в поисках пропитания. Но скоро грянут холода, и она обязательно вернётся».
Попавшая корова забрела в лес, где стала жертвой волков. Описания её злоключений в диких чащах могли тронуть даже самое каменное сердце. Фотография обглоданной коровьей шкуры прилагается.
Кстати, та корова нашлась сама, и прокурор потом все спрашивал оперов:
- А чью шкуру вы сфотографировали? Кого там волки съели?
В общем, в Центральной России борьба с заявителями идёт в интеллектуальной сфере. На Кавказе всегда было проще.
- На сколько у тебя, старушка, имущества украли? – спрашивает начальник розыска. – Всего на триста рублей? Ну, возьми деньги и иди, только заявление не пиши.
Заявительница, довольная, уходит. За ней следующаий проситель.
- Что у тебя украли, дед, мешок картошки? Э, Магомед, пойди на рынок, принеси ему мешок картошки. Только, уважаемый, заявление не пиши.
Иногда нашим доблестным рыцарям тоже приходилось всячески выкручиваться, чтобы избавиться от этих проклятых заявлений. Поскольку как на Кавказе свободных денег и картошки у русского мента нет, то пускаются в ход более радикальные средства.
Обычно в столе в угрозыске держали дежурную пачку фотографий каких-нибудь расчленёнок, отрезанных голов и прочих ужасов, от которых волосы дыбом и хочется воскликнуть – спасибо, что я ещё живой. И когда приходил заявитель с просьбой найти украденное с верёвки пальто, опер скорбно выкладывал на стол фотографии и говорил:
- Конечно, пальто ваше мы найдём! Все усилия приложим! Но вы посмотрите, что творится. Маньяки по улицам разгуливают. НГоловы отрезают, кишки выпускают. А вы – пальто. Но если вы настаиваете, то мы…
Многозначительная пауза. Просителю становится стыдно, и он растворяется, давая возможность оперу искать маньяков и убийц, а заодно террористов и масонов …
Подмосковный участковый, который отчаялся найти основания для отказняка, грозившего испортить статистику и все отношения с руководством, погоняемый начальством просто пошёл и соблазнил заявительницу.
Мой товарищ, служивший в одной из прилегающих к Москве областей, сломавший голову над проблемой, как отделаться от особо-поганого и глухого заявления, пошёл тем же путём. Взял бутылку шампанского и соблазнил заявительницу - томную и возвышенную выпускницу московской консерватории по классу скрипка. Хватило этого радикального средства ненадолго - скрипачка снова стала писать. Пришлось другому оперу опять с шампанским заниматься тем же самым.
Однако заявление было похоронено далеко не навсегда. Однажды моего товарища вызвал к себе помощник прокурора и строго произнёс:
- Смотри, чтобы эта муза его взяла обратно. Крутись, как хочешь.
Оказывается, лишившаяся недолгого мужского внимания скрипачка накатала телегу уже прокурору со всеми деталями совершенных в отношении неё глухих преступлений, а также со смачными подробностями её соблазнения.
Ну что же - опять шампанское, опять шуры-муры… Долго парень не мог выскочить из этой клетки. Зато приобрёл опыт общения с творческой интеллигенцией, который ему затем сильно пригодился…
Может, после прочтения возникнет ощущение, что наша про правоохранительная система только и занимается отфутболиванием заявителей, сбрасывая с себя работу. На самом деле это совсем не так. Просто это наши бюрократические игры с отчётностью, которую нужно лакировать, чтобы усидеть в кресле. Ни одна правоохранительная система в мире не способна переварить вал с преступностью. На том же Западе особо не заморачиваются. Английская полиция объявила, что вообще не собирается возбуждать уголовных дел по кражам, если заявитель напрямую не укажет на лицо, её совершившее. Французы возбуждают дела по полгода, естественно, палец о палец не ударяя по их раскрытию. Так что желание наших чиновников от правоохраны продемонстрировать, что у нас всё хорошо и ни одно, даже малейшее правонарушение, не остаётся без реагирования выглядит где-то похвально.
Впрочем, это дела давно минувших дней. Сейчас во многом изменился и порядок регистрации правонарушений, и система оценки работы. Хуже или лучше стало – сказать трудно. Но таких новых сказочных историй, как раньше, мы уже вряд ли прочитаем.
Грузинские воры
Квартира. Перед квартирой мы – уголовный розыск. В квартире отдыхает от трудов праведных молодой, но из ранних, честный квартирный вор-грузин. Наша задача – войти в квартиру, не дав ему уничтожить вещдоки. Врага повязать, расколоть и представить с собственноручным признанием вины следователю ГСУ Москвы.
Это был такой период, когда мы в месяц хлопали по одной-двум грузинских бригад воров-домушников. У них в Москве конвейер. Они в день берут по одной-двум квартирам, а работают без выходных. Пока попадутся, счёт уже на сотни идёт. Отвечают, правда, ворюги обычно только за те дела, где попались с поличным, оставили у себя краденое имущество или серьёзно наследили.
Данная бригада недавно подломила квартиру очень уважаемого депутата. Депутаты люди честные, но зажиточные. Взяли у него сто тысяч долларов и на полмиллиона баксов золотишка. Наш оперуполномоченный получил информацию, кто влез в квартиру – бригада оказалась знакомой ещё по старым антикварным делам. С утра пораньше отправились три опергруппы по адресам, где хоронились воришки.
Мы берём того, кто за рулём сидел, пока его товарищи взламывали замки и выносили вещички. После кражи на радостях от такого жирного пирога он тут же купил новенький «Фольксваген-Гольф» - тот теперь стоит под окошком, чистенький такой, отдраенный и отполированный с любовью. Ворюга давно о таком мечтал, и мечты сбываются.
Вопрос – как выкурить вора из квартиры. Дверь на «откройте, пожалуйста, это угрозыск!» наверняка не распахнёт гостеприимно, сволочь такая.
У нас в группе пара оперов из местного отдела. Я им предлагаю:
- Пойдите, ногой по его машине, что ли, треснете. Сам вылетит из квартиры.
Оперативники скреативили получше. Взяли свой старый «Жигуль» и ткнули в бочину «Гольфу» - несильно, но достаточно, чтобы истошно завыла противоугонка.
Я стою у двери на лестничной площадке, прислонив ухо к двери и пытаясь понять, что происходит в квартире. И слышу рёв раненого зверя:
- Ай, пидара-а-асы! Ща я их положу!
Дверь распахивается. В проёме возникает грузинский воришка – парень на вид лет двадцати двух, стройный и смазливый. Я его разворачиваю, плющу ему морду о стенку. Заламываю за спину руку.
Ребята пробегают по квартире и ставят к стенке второго постояльца – тощую двадцатилетнюю деваху.
В квартире витает романтический запах марихуаны.
Держу руку вора на заломе, удачно так, что он даже и не рыпается. Для острастки стволом, который держу в другой руке, тыкаю ему в затылок:
- Не дёргайся, сука. Пристрелю. Полиция!
Ну, это я делаю не столько для подавления возможного сопротивления и самолюбования, а больше для установления психологического контакта и добросердечных отношений. Чтобы беседа легче шла.
И оказываюсь прав. Отношения у нас сразу складываются ну просто прекрасные. Тут же на кухне он нам и раскалывается на соучастие в депутатской краже.
- Деньги на машину потратил. Мне тридцать тысяч баксов дали, - поясняет вор.
- А деньги за золотишко? – интересуюсь я.
- Какое золотишко? – недоумевает вор.
- Там ещё золота было на четыреста тысяч долларов.
- Что?! – глаза вора лезут из орбит, и он чуть не подпрыгивает на стуле. – Четыреста тысяч! Скрысили, суки!
То есть его подельники, шарившие по квартире, забыли ему сказать про золото. Кстати, в воровской среде это тягчайший грех, раньше за «крысятничество» предусматривалась одна мера наказания – смертная казнь. Ну если со смягчающими обстоятельствами – могли всего лишь отсечь пальцы. Но ныне нравы умягчились, нет уже того непримиримого воровского закона, как в былинные времена ГУЛАГа и УИН МВД СССР.
Кается грузинский вор так искренне и льёт такие натуральные крокодиловы слёзы, что по инерции повторяет свои показания на официальном допросе в присутствии адвоката в ГСУ. Правда, потом сокамерники ему скажут – тебе на фиг надо было язык распускать, молчи. Вот он и начал молчать. Потом принялся обвинять полицию в незаконных методах следствия – мол, били, угрожали. И не стыдно было так врать – его, заразу такую, пальцем никто не тронул. Потом он стал скандалить на суде. Доскандалился таким манером до семи лет лишения свободы.
Одновременно с этим работали опергруппы по его соучастникам. У них получилось куда смешнее. Перед квартирой «ключника» - специалиста по вскрытию замков, наши сотрудники тоже начали ломать комедию – мол, откройте дверь, вы залили нижестоящую квартиру. А из-за двери чуть не гомерический хохот.
Оказывается ворюга шёл в ногу со временем. Установил на лестничной площадке видеокамеру нового поколения, которую сразу и не увидишь. И наслаждался сценой, как менты из штанов выпрыгивают, чтобы убедить его открыть дверь.
Пока наши оперативники устраивали перед дверьми камлания с бубном, «ключник» собрал депутатское золотишко в кулёк, привязал его на верёвку и закинул соседу на нижний балкон. Только не докумекал, что снаружи стоят сотрудники и наблюдают, дабы он чего не сбросил при обыске. Так что золотишко изъяли.
Повязали мы утром ранним всю воровскую троицу. Им обидно как-то стало одним сидеть. Они от доброты душевной и сдали своего пахана со словами:
- Мы что, мы мелочь. Ираклий - вот он настоящий Вор, - так, с большой буквы Вор и было с придыханием произнесено.
Этого Ираклия весь МУР искал уже второй год за серию квартирных краж, в результате которых ушло масса имущества, в том числе иконы, картины. А тут от его подельников выяснилось, что его мамаша купила квартиру и прекрасно живёт с ним на окраине Москвы.
Мы берём у следователя постановление о проведении неотложного обыска и поручение о производстве следственных действий. И – на адрес. Ломиться с кувалдой в квартиру не будешь. Значит опять вопрос – как зайти. А там мало того, что надёжная железная дверь самой квартиры. Так ещё и металлическая дверь в коридоре, прямо с лифтового холла.
И вот стоим мы на лестничной клетке с Димкой – нашим опером, думаем, как бы сперва преодолеть дверь в предбанник. Вдруг двери лифта распахиваются, из него выходит коренастая тётка в возрасте, озирается на нас подозрительно. А у нас описание есть, и мы знаем, что это мамаша Ираклия.
Мы изображаем равнодушие, стоим, насвистываем, смотря в сторону - мол, мы люди посторонние, просто посвистеть пришли. Идея у нас простая – она дверь в предбанник открывает, мы с изъявлениями нижайшей благодарности проходим за ней и предъявляем ей постановление о производстве обыска.
С благодарностями не получилось. Воровская мамаша демонстративно медленно проворачивает ключ, потом неподобающе юрко для ее возраста, как ящерица в расщелину, шмыгает в дверной проём, И перед нами цинично захлопывает дверь. Становится понятно, что миром здесь дело не решить.
В предбанник мы минут через пять все же вошли на плечах соседа. Что делать дальше? Ведь понятно же, что если мамаша проявляет такие чудеса бдительности, то сам Ираклий точно сидит в квартире и жрёт пельмени. Ну и чего теперь таиться? Мы уже без затей звоним в дверь квартиры – мол, открывай, сова, медведь пришёл. В общем, уголовный розыск.
Никакого эффекта. Прислушиваемся, прислонив ухо к двери – в квартире никакого шебуршания, посторонних звуков. Затихарились, гады.
- Там он, сволочь, - со знанием дела объявляет Димка, когда вся наша опергруппа выстраивается перед воровской квартирой.
Колотим долго и громко по двери – руками, ногами и матюгами. А дверь на загляденье – как в фильмах про банки и сейфы. Ираклий по дверям и замкам большой специалист, и для себя укрепление соорудил такое, что ни один его коллега не взломает.
- Откройте. Или мы вынесем дверь! - кричу я.
А народ уже на лестничной площадке собирается, из всех квартир вылезает. Мы продолжаем методично давить на сознание осаждённых, молотим ногой по двери. И понимаем, что уговорами крепость не взять, равно как и осадой. Нужно штурмовать. Как штурмуют крепости? Правильно – сносят тараном ворота.
Только тарана у нас нет. И как этот сейф вскрыть - мы понятия не имеем. Но нам этого и не надо знать. Для этого есть аж два бюро добрых услуг – полицейский спецназ и команда МЧС. Спецназ заказывать – офанареешь бумаги подписывать, на это не то, что не один час, не один день понадобится, такую бюрократию развели. Да и средства у спецназа грубые и прямолинейные. Это «ключ» – такая увесистая кувалда, но она здесь не поможет. И взрывчатка – это, конечно, куда эффективнее, но обычно вместе с дверью клиента вылетает на этаже ещё пара дверей ни в чем не повинных граждан. Да и прокуратуру о применении спецсредства надо уведомлять. Так что МЧС куда как лучше нам подходит – тихо, мирно, с шутками и прибаутками сделают всё, как уже делали не раз.

продолжение через 5 минут

6 часть здесь

Автор - Илья Рясной, Пенсионер, Полковник полицейский

Вот если себе представить такой хитрый коктейль с некоторыми аппетитными ингредиентами. В нём щедро намешаны исторические обиды, социальное и имущественное неравенство, нищета, невежество и необразованность, трущобное воспитание, непроходимая тупость ряда особей, кто идёт, куда скажут, и ломают всё, на что укажут. Ну а ещё желание пограбить награбленное, выплеснуть озлобление, мстить за несправедливость несправедливостью, а чаще всего - просто куда-то двигаться и что-то делать под воздействием пустынной колючки или разведённого спирта. Также в этом коктейле плавают вишенки в виде смутного стремления к светлому будущему, где будет равенство для всех и вся, кроме чернокожих и их приспешников. И в нём же долька лимона в виде старой доброй жажды разрушения, огня, дыма и треска. И всё это спаяно единым разумом зверя – ревущей безжалостной толпы.
Понятно, что такие коктейли имеют особенность время от времени искриться и взрываться. Иногда они детонируют так, что сносят целые государства и вызывают к жизни демонов гражданской войны. В Республике Ктулху такая глобальная катастрофа виделась маловероятной - устойчивость государственной системы была достаточно сильная. Но где-то с периодичностью раз в пять-шесть лет вспыхивали локальные восстания, что стало доброй традицией.
Для такого взрыва нужна искра – то есть какой-то повод, путь даже самый дурацкий. И такой искрой явились те самые злосчастные три гола.
После очередного матча международного чемпионата по ногомячу у южного стадиона Юдостана встретились две группы фанатов – белые и чёрные. Белые, по-свински желавшие поражения своей команде и стране, скандировали: «Три мяча вам в зад». Чёрные отвечали стройно: «Наш гол в тройном размере!»
Слово за слово. И как по накатанной – шум, драка, полиция, массовые беспорядки, восставшие белые районы.
«Сначала ответьте за рабство, а потом поговорим за мячи!» - на всю страну по телевиденью объявил оголтелый белый болельщик.
А тут ещё и Тима взяли на вооружение. И погромщики доблестно жгли, мародёрствовали, ломали всё, попадётся под руку, под звуки земной музыки – французского шансона и итальянских напевов. Почему-то наиболее серьёзные погромы сопровождались звукозаписями органного творчества Баха!
Эльгара была права – это не революция, смещающая ось движения народов и указывающая путь в будущее, а обычные погромы с громкими лозунгами. Но погромы были масштабные.
Сидя в своём номере, мы наблюдали, как в разных концах города что-то дымится, горит, слышали гром выстрелов, отчаянные вопли.
Рядом со стеной граффити разворачивался очередной смачный мордобой. На наших глазах обосновавшихся на площади активистов «Чёрного реванша» просто вынесла обезумевшая белая толпа боевиков в футболках с портретами Тима.
- Мой мальчик, наш безобидный Тим, - качал головой Абдулкарим, глядя на бойню и вдаваясь в патетику, вот-вот начнёт горестно заламывать руки – он может, я это знаю. – Ты так трогательно мечтал о культурном сближении планет. Чтобы через земную музыку и живопись люди ощутили себя людьми.
- Пока же под его музыку они себя больше сверхчеловеками чувствуют. Теми, кому всё дозволено! – во мне поднималось раздражение – на моего напарника, на Тима с его психическими завихрениями, на союзников, которые ничего не могут придумать, на себя – такого бесполезного и никчёмного. Как же всё это надоело!
Стемнело. Ночью город выглядел особенно красочно – везде что-то горело и взрывалось. И заснуть было совершенно невозможно.
Утром телевиденье сообщило, что за ночь сожжено девятьсот машин. Телеведущие выражали искреннее соболезнования страховым компаниям, потерпевшим такие убытки. Те в свою очередь были готовы выразить соболезнование владельцам машин, которые страховых выплат в условиях форс-мажора, согласно прецеденту восемьдесят девять-бис от тридцатого года, не увидят никогда.
Полиция пыталась наводить порядок. Стражи порядка не жалели резиновых пуль, поливали бунтовщиков водой из водомётных машин, но это как резать ножом сметану.
Сегодня ожидался указ Демократического вождя о вводе в город пехотных дивизий для сохранения государственного строя. Руководитель страны почему-то медлил, видимо, ждал, что всё обойдётся меньшими силами и кровью. А зря. Пожар нужно гасить быстро, пока он не распространился на большие территории.
Из отеля мы не вылезали. В номере поселилась тоска. Абдулкарим стал неразговорчивым и только листал местные книги. Сейчас читал жалостливый роман о тяжёлой участи невольников на плантациях «Сарай белого Томуса». На мой вопрос, не пора ли нам перестать играть в разведчиков и не вызывать ли спецгруппу, только пожал плечами:
- Не знаю. Я уже ничего не знаю…
Включив снова телевизор, я стал ждать объявление о решении Демократического вождя по вводу войск.
Решения всё не было. Да и сами новости пропали. Вместо них погнали какие-то странные хваньские мультики про разноцветных невиданных зверей в мире духов. Тут зашуршала рация.
На этот раз голос у Эльгары был бодрый, полный надежд и оптимизма.
- Что делаете? Любуетесь народным гневом? – спросила она.
- Уже наскучило им любоваться, - не слишком вежливым тоном ответил я.
- А я уже третий день не выхожу из музея, чтобы не нарваться на что-то плохое. С моим цветом кожи мне может достаться и от тех, и от этих. За время вынужденного безделья я подумала. Прикинула. И решила
- Что? – напряжённо спросил я, зная, что мулатка щедра на неожиданные сюрпризы.
- Не всё пропало. Есть кое-какие идеи. И их нужно обсудить, пока ещё заварушка не закончилась. Вы не боитесь навестить даму?
- Уже выезжаем, - сказал я…
Наш добросовестный водитель Гурк страшно не хотел везти нас куда-то по разгромленному городу. Но я, когда надо, бываю очень убедителен.
В результате наш лимузин пробирался на Музейную площадь какими-то запущенными окраинами и огородами, что не помещало нам получить кирпичом в заднее стекло – благо оно бронированное. В одном месте бунтари зажали нас так крепко, что мы не смогли бы выбраться, не передавив насмерть пару десятков человек. Пришлось опускать тонированные стёкла и демонстрировать свои бледнокожие физиономии, да ещё и кричать: «Братья! Мы с вами! Шансон рулит!» В другом месте мы приехали прямо под пулемётный ствол перекрывшего улицу полицейского бронетранспортёра. И мне пришлось показать офицеру верительный жетон дипломатического представительства.
- Куда вы прёте? – воскликнул в сердцах полицейский офицер. - Там опасно!
- К кофейной богине, - застенчиво улыбнулся Абдулкарим.
Офицер постучал себя выразительно пальцем по углепластовому шлему. И махнул нам рукой:
- Езжайте!
У Музейной площади выстроилась целая цепь полицейских в доспехах. Мне пришлось изворачиваться и придумывать какие-то дикие фантастические истории о срочном культурном обмене, но все же удалось запудрить мозги представителям закона, и нас пропустили в Музей неестественной истории.
Охранник нас уже ждал и незамедлительно проводил в хранилище. Там мирно и уютно пили хваньский чай Румб Кувалда и Эльгара Ветер. Мы присоединились к ним. Здесь царила домашняя атмосфера умиротворённости и уюта, которая особенно остро ощущалась после безумных вихрей, свирепствующих за этими стенами.
- Румбик, - потрепала по плечу Эльгара своего друга. – Вот освободим Тима. Потом и за тебя примемся.
- В смысле? – не понял я.
- Да его только что объявили в розыск за нападение на полицейский участок.
- Меня не сломить никаким узилищем! - сжал могучий кулак Румб.- И не смирить оковами.
- Конечно, мой герой, - участливо проворковала мулатка, как мне показалось, с известной долей ехидства. - Только этот шум, гам и разбой уже выдыхается.
- Выдыхается, - вынужден был согласиться Румб. – Нам не хватает чёткой организации, достаточного количества идейных активистов, агитаторов, а также оружия. Вот когда мы…
- В будущем, Румб. Всё в будущем. А пока констатируем очевидное. Послезавтра Демократический вождь введёт в город войска.
- Почему так долго? – спросил я.
- Он хочет, чтобы энергия восстания выдохлась. А заодно надеется встряхнуть чёрное население, заплывшее в последнее время жиром и потерявшее цель жизни. Показать, как бывает в жизни всё плохо. Ну и ещё у него есть некоторые иные, сугубо политические соображения. Но это всё не так важно. Главное, максимум через неделю эта волна погромов полностью схлынет. И всё потечёт своим чередом. Значит, мы можем опять начать действовать спокойно, без обвинений в потворствовании государственной измене.
- И как нам действовать? – спросил я. – Мне кажется, мы использовали все мыслимые и немыслимые способы.
- Традиционно в этом месяце проводятся подпольные аукционы и торги на замещение должностей, - заявила мулатка. - В этот раз клан Генерального прокурора решил перераспределить средства в пользу Руководителя Ячейки торговли и развития. Равно как и клан Верховного судьи не будет торговаться за эту позицию. То есть основной торг будет вестись за эти две должности.
- Ну и что? – недоумевал я.
- Как что? Появляется возможность для манёвра. Там будут новые люди…
- Будут, - тут у меня будто сняли предохранители в сознании, и предстала глазам чёткая картинка – я знал, как действовать. - Только не новые.
- Почему?
- Есть идея.
Я изложил её в двух словах. Сперва моя авантюра была гневно отвергнута. Потом Эльгара призадумалась и сказала, что в принципе что-то можно тут сделать, однако… Потом принялись анализировать, строить комбинации. И, наконец, родился план.
- Румб Кувалда, - обратилась к своему другу мулатка. – Тебе всё равно делать нечего – ты в розыске, а твои соратники разбежались грабить овощные лавки. Так что посиди тут спокойно пару дней и выдай все обоснования, которые возможны по нашему законодательству. Сможешь?
- Смогу. Особенно если учесть, что у вас тут располагается одна из лучших правовых библиотек.
- Ну, тогда вперёд! – хлопнула в ладоши Эльгара.
***
- Очень приятно встретиться с вами в неформальной, можно сказать, даже дружеской обстановке, - доброжелательно произнёс я, предлагая гостю присесть на неудобный, скрипучий, угрожающе раскачивающийся стул – я его специально выбрал для этого визитёра.
Говорят, негры не бледнеют, а сереют от стрессов и переживаний. Сейчас я мог убедиться в этом. На моих глазах чёрный, как сапог, судья Рукамук Хитросплетённый превратился в мокрую серую подвальную крысу. Губы его тряслась. Он хотел что-то сказать, но от растерянности не мог произнести ни слова.
- Пригласил вас поболтать, как старого знакомого, - продолжал разглагольствовать я. - Вы же знаете, я человек здесь новый. Вот и хочу вашего совета и напутствия, как старого знакомого. Могу рассчитывать?
Судья закивал, прокашлялся, но так и не выдавил из себя ни одного осмысленного звука.
- Знаете, я уже начал немного входить в курс дела. И что меня заботит больше всего? Мы просто завалены рассмотрением материалов о злостных нарушениях правил парковки. Их тысячи и тысячи. Не так ли?
- Д-да, - наконец, изрёк судья.
- Это очень важно. Незаконные парковки – это спутники дорожных пробок. И это транспортный коллапс, кризис бизнеса и политики. Вы понимаете всю важность этого направления?
- Д-да!
- А кто рассматривает эти дела? Молодые стажёры без житейской мудрости, по глупости своей вынужденные по четырнадцать часов проводить на работе. Нет, тут нужен ум и опыт. Так что назначаю вас на этот, несомненно, один из самых важных, передовыхрубежей нашего судейского, можно так сказать, фронта!
- Но! - завопил, было, судья.
- Кстати, учитывая ваши высокие моральные качества и преданность долгу, я снимаю с вас все денежные надбавки и премии, как унижающие достоинство гражданина. Что за подачки, право?
Наконец, судья прочистил горло и прокаркал:
- Но я буду получать в четыре раза меньше!
- Конечно! - расплылся я ещё в более доброжелательной улыбке. – Но посмотрите на это с другой стороны - это какая же экономия бюджета! Любой честный гражданин должен радоваться этому. Или вы не честный гражданин? Тогда это смелое заявление для судьи.
- Я честный гражданин, - судья начал приходить в себя, и глаза его наливались тяжёлой ненавистью. Вот и хорошо.
- И, ваша законность, боюсь, что придётся вам заканчивать с этими унизительными административными торгами, - решил добить я своего оппонента. - Это же коррупция. А она карается по закону. И Демократический вождь объявил следующий год эпохой перелома в борьбе с коррупцией… Правда ведь?
- Правда, - судья сдерживался, чтобы не кинуться на меня с кулаками. – Борьба с коррупцией – это важно.
- Ну, вот и хорошо. Не смею вас задерживать. Боритесь с транспортным коллапсом! Люди будут вам благодарны!
Он выскочил из моего кабинета, серый уже от ярости, а не от испуга. А я был мелочно удовлетворён своей местью, что непозволительно для человека, выросшего в обществе этического консенсуса в рамках гуманной концепции, но все равно очень приятно. Да и вопрос воздаяния тоже никто во Вселенной не снимал с повестки дня.
Бедолага судья. Когда его вызвали к только что назначенному Верховному судье, он не мог даже в страшном сне представить себе, кого увидит в этом кабинете, куда ещё недавно заходил, открывая ногой дверь.
Но обо всём по порядку.
Румб Кувалда сделал отличную проработку, и нам с Эльгарой оставалось только донести его выкладки до нужных людей.
Как и было обещано, в город ввели войска, те быстренько кого-то пристрелили, кого-то переехали гусеницами, собрали массовку для пары фильтрационных лагерей, и всё успокоилось, как будто ничего и не было. Остовы сожжённых легковых автомобилей и автобусов убрали, витрины поставили вновь, и начались родные и привычные для жителей Юдостана судебные тяжбы – в основном против пытавшихся уклониться от выплат страховщиков. Итак, излишнее давление в расовом котле было стравлено, энергия разрушения выплеснута на витрины и машины, теперь можно было властям отдохнуть несколько лет.
А мы получили возможность уже спокойно и чинно совершать свои визиты. В разные кабинеты, в основном по государственным учреждениям.
Как говорят: осёл гружёный золотом возьмёт любую крепость. Конечно, я не осёл, но зато золота у нас с избытком. Я плюнул на скаредность Абдулкарима и щедрой рукой сыпал горсти жёлтого металла везде, где это требовалось. Больше всего золота осело в покоях Демократического вождя. Уж очень много зависело от его закорючки на бланке Указа.
Надо отдать должное Румбу – он проанализировал прецеденты и нормы закона так, что комар носа не подточит. И Демократический вождь вынужден был согласиться, что может своей властью предоставить временное гражданство «пришедшим издалека», как значилось в судебном решении трёхсотлетней давности.
Так появились новые временные граждане Республики Ктулху – я и Абдулкарим.
Следующий ход – прецедент номер 229-686 бис: «временные граждане обладают всем объёмом гражданских прав». Примерно то же самое говорится и в теневом законе.
Потом мы по дешёвке прикупили изменения у Парламента статью Закона об обязательном представительстве этнических и социальных меньшинств, где прямо прописали: «временные граждане могут занимать высшие административные должности, если это продиктовано важной государственной необходимостью».
Ну а дальше всё пошло-поехало. Снова аукцион в цирке – на этот раз по продаже вакантных должностей. Слава Богу, председательствовал уже не Рукомук Хитросплетённый – тот проводил время в своём имении на юге и знать не знал, что творится в столице. Мы ознакомились с порядком цен и без труда перебили их. И вскоре в свои кабинеты заехали новый верховный судья – это я. И новый Генеральный прокурор – Абдулкарим.
Глубоко влезать в свои служебные обязанности я не собирался. Только не удержался и немножко рассчитался с судьёй. Тот первый день вышел из отпуска и не знал, кто уселся в кресло Верховного судьи и даже не интересовался этим, считая, что у него всё схвачено.
На следующий день я отвёз бумагу об освобождении Тима Капуцина с размашистыми подписями Генерального Прокурора и Верховного судьи во Дворец власти.
Демократический вождь не стал ломаться и быстро подписал бумагу.
- Надеюсь, наше недопонимание в прошлом? – спросил он.
- Конечно, уважаемый вождь, конечно, - залепетал Абдулкарим. – И хотелось бы рассмотреть вопрос об увеличении квот на вывоз водорослей.
- Это нуждается в проработке. И я надеюсь, заниматься ею будет не помилованный нашей милостью из гуманных соображений ваш ветреный соотечественник.
- Конечно, нет, - сказал Абдулкарим. - К вам вскоре прибудет новый торговый представитель. Но вопрос о квотах желательно решить до его приезда, чтобы он не испытывал излишних трудностей и утомления и не надоедал вашим подчинённым и вам.
И они пустились в торговлю…
***
Бывший Генеральный прокурор по привычке своей наслаждался жизнью на белоснежной яхте, болтающейся на волнах около поросшего пальмами островка.
На этот раз нам не пришлось прыгать на палубу с верёвочной лестницы. Вертолёт сел прямо в центр очерченного круга. Ведь яхта была куда больше предыдущей и напоминала скорее небольшой теплоход со стремительными приглаженными очертаниями.
- Прикупили лодочку на пенсионные отчисления? – поинтересовался я, усаживаясь на мягкий оранжевый диванчик и принимая у молчаливого белого слуги коктейль с соломинкой и долькой лимона.
- Теперь я глава клана, и мне надлежит заботиться о статусе, - сообщил Мулумба Великолепный.
- Это серьёзное повышение, почтенный толкователь закона? – спросил Абдулкарим.
- Очень серьёзное, мой добрый коллега, - усмехнулся бывший генпрокурор, глядя на человека, который волею судеб, хитрости и подкупа принял у него бразды правления.
- Мы вчера сложили полномочия, - объявил Абдулкарим. – Так что можем с вами открыть клуб отставников.
- Знаю. Уже назначены внеочередные торги. И мы подумываем принять участие в них… А вы остроумно вышли из ситуации. Я восхищён.
- Мы просто последовали вашему совету, - сказал я.
- Какому из многих? – внимательно посмотрел на меня Мулумба.
- Найти людей, которые нам помогут. И оказалось, что добрых людей действительно много.
- Человек должен быть добрым, - кивнул бывший генпрокурор. – На то он и человек.
- Эльдара Ветер - кто она вам? – как бы невзначай, о чём-то не слишком существенном, бросил я. – Уж не дочь ли?
Мулумба улыбнулся, отхлебнул коктейль и произнёс:
- Нет, ну что вы. Племянница. Только племянница. Любимая племянница…
Ну, вот всё и сложилось, как я и думал. И слова Мулумбы Великолепного в прошлую встречу о том, что нам необходимо найти друзей. И сами неожиданно возникшие друзья. И оговорки Эльгары о тяжёлом теле закона – наверняка она говорила дядиными словами, при этом слегка забылась, что случается и у опытных агентов.
- Она работает в генпрокуратуре? – продолжил я.
- В службе тайных начал… Она всегда была умненькой девочкой. И сама поступила в академию контрразведки.
- Даже так, - усмехнулся я.
- Между нами останется, я надеюсь. Вы же не будете выбалтывать подобные секреты.
- Конечно, не будем… А она с самого начала выполняла задание, внедрившись в окружение Тима?
- Это даже не задание. Это её жизнь. Она отслеживает негативные и злокачественные социальные и культурные тенденции.
- И душит их, ая-ай-ай, - расстроился Абдулкарим и мечтательно причмокнул: - Кофейная богиня.
- Не душит, - возразил бывший генпрокурор. - Сглаживает. Она как никто умеет это. Нам нужно пройти по узкому мосту. Идеи неравенства и угнетения омерзительны. Но цивилизация должна переболеть ими, как дети корью. И мы всего лишь пытаемся сделать так, чтобы больной перед выздоровлением был с не слишком высокой температурой. Вы поймёте меня, надеюсь.
- Мы всегда всех понимаем, - кивнул я, добавив про себя: «мы же дипломаты».
цикл окончен.

5 часть здесь

Автор - Илья Рясной, Пенсионер, Полковник полицейский

Абдулкарим смотрел по телевизору фильмы любимых его жанров – полицейских и гангстерских боевиков. В последние годы у кинематографистов установились негласные правила – с целью пропаганды расовой терпимости среди главных героев один полицейский должен быть обязательно белый – туповатый, наивный, но честный и искренне выступающий за дружбу народов. Правда, бандитов показывали сплошь белых, что, в общем-то, соответствует действительности.

Выключив телевизор, Абдулкарим принялся листать толстый околоправительственный литературный вестник, сокращённо «Околесица», зачитывая вслух наиболее интересные моменты. Первые страницы альманаха были отданы интервью скандального политика-радикала Дурындуна Спесивого, рьяного сторонника теории заговоров и расовой сегрегации. Он на полном серьёзе излагал:

- Нет никакой Земли! Неужели вы допускаете, что бледнолицые существа, которые к дрессированным животным, чем к людям, ближе, кого ещё недавно учили пользоваться вилками, хотя порой у обезьян это получается лучше, создали свою цивилизацию, покорившую Космос? Тогда вспомните смехотворные потуги жалких сумасшедших из движения за пропорциональное расовое представительство пропихнуть белых в бизнес и власть. Они забыли, что практически нет белых юристов, политиков! Любой серьёзный учёный антрополог скажет вам, что у белых просто отсутствуют участки мозга, ответственные за логику. Поэтому у них нет писателей, инженеров. Где их премии в точных науках? Где бессмертные живописные полотна? И вы считаете, что двое сомнительных белых субъектов прилетели к нам за триста восемьдесят световых лет?! Нас должны убедить в этом ужимки этих жалких артистов, играющих дипломатов с Земли? Не удивлюсь, если в них опознают скрывающихся от полиции лицедеев какого-нибудь заштатного бродячего цирка!

- Значит никакой угрозы вторжения нет? – спрашивает наш корреспондент.

- Нет! Есть коварный план правительственных кругов по уничтожению основ нашей чёрной цивилизации! Зачем? Власть и деньги! Эти аферисты не понимают только одного – они не смогут удержать в узде дикарей! Мы все будем снесены, наш уклад стёрт! И над нами будут хохотать белые клоуны из бродячего цирка!

Абдулкарим закончил чтение и перевернул лист альманаха.

- Забористо, - отметил я. – И какие комментарии?

- В основном упрекают парламентария в душевном заболевании. Однако по социальным опросам уже сорок один процент граждан заявляет, что эта версия имеет все права на существование.

- Значит, мы с тобой беглые клоуны из провинциального цирка, - кивнул я.

- Нет, почтенный Александр. Ты больше тянешь на трагика. У тебя вечно унылое лицо.

- Клоуны и трагики, - хмыкнул я, глядя на беснующиеся внизу толпы.

Их уже было две. Одна – из адептов «Чёрного реванша», скандировала: «Оккупация не пройдёт». «Клоунов – на костёр!» Вторая – из сторонников «Белого возрождения», ритмично и солидарно голосила: «Земля… Свободу Тиму!.. Земля!»

С каждым днём толпы становилось всё более многочисленные. И на хилую шеренгу полицейских противоборствующие стороны всё больше поглядывали как на неприятное, но не очень прочное препятствие.

- Они скоро вцепятся друг другу в глотки, - отметил я.

- Может попытаться призвать их к разуму? – задумчиво произнёс Абдулкарим.

- Уже призвали один раз, - хмыкнул я, вспомнив свои злосчастные интервью, круги от которых идут до сих пор. – Больше не надо.

Зашуршала лежащая на столе на самом видно месте красная рация. Абдулкарим аж подпрыгнул на месте, обрадовавшись:

- Кофейная королева!

Он схватил рацию и произнёс заговорщически и вместе с тем томно:

- Зенит на связи!

Это была на самом деле Эльгара. Она отчеканила место и время встречи. Услышав, что информация принята к исполнению, тут же отключилась.

- Богиня, - мечтательно произнёс Абдулкарим, повышая мулатку в статусе…

***

Мы расположились в скрипучих креслах в просторной пыльной комнате под самой крышей старого небоскрёба. Вся мебель была старомодная и скрипучая. В одном углу помещения каждые полчаса отчаянно били напольные часы, из другого угла на нас мрачно взирало чучело карликового кудрявого слона, скорее всего стащенное хозяйкой комнаты из Музея неестественной истории. Для романтики, а также по причине плавного отключения во всем районе электричества, на столе горели свечи.

- Нас здесь никто не побеспокоит, - заверила Эльгара Ветер.

- Место проверенное, - сурово и значительно поддакнул Румб Кувалда.

- Надо обсудить ситуацию. Она осложняется. Народ взбудоражен делом Тима, - сказала мулатка.

- Вот и хорошо. Мы выведем миллионы. Мы заполоним нашими сторонниками улицы, - вещал Румб, планы которого с прошлой встречи сильно радикализировались. - Я уже начал работу! Люди готовы! Есть краска и бумага! Будут новые плакаты и лозунги! Мы покажем угнетателям всю мощь нашей решимости!

В этом человеке была зажигательная сила и способность и вести за собой массы. Мне тут же захотелось на митинги и баррикады. Но лишь на миг – тренированное сознание дипломата сбросило с себя чужую агрессивную установку.

- Кошмар, Румб! – возмутилась Эльгара. - Ты всё испортишь!

- Почему? Сатрапы услышат глас народа. И дрогнут.

- Бесполезно, - поморщилась мулатка. – Власти не могут так просто сломать систему, это будет самоубийство. Они разгонят вас водомётами и резиновыми пулями. Или подгонят бронеходы, и польётся рекой кровь. Ты готов к такому?..

- К крови? Готов!

- Ну а мы не готовы. Мы найдём способ решить эту проблему в рамках системы…

- Коррупция, - потёр руки Абдулкарим, который почему-то испытывал к этому понятию тягу, что странно для человека солидарного общества и победившей гуманитарной парадигмы, хотя и простительно с учётом рода его занятия и вечного пребывания на планетах зеркалах третьей линии. – Благословенная коррупция.

- Благословенная? – с усмешкой посмотрела на Абдулкарима мулатка. – А вы ведь уловили суть. Коррупция – оборотная сторона нашего правового государства. Некоторые законы – это ржавчина, поедающая шестерёнки. А коррупция – это та смазка, которая позволяет машине нашего государства двигаться вперёд. Представляете, что будет, если однажды наведут порядок, переборют коррупцию и заставят бизнесменов, чиновников и людей исполнять миллионы законов и прецедентов, которые исполнить в принципе невозможно?

- Машина остановится? – сочувственно осведомился Абдулкарим, с восторгом пожирая глазами собеседницу.

- Нет! Её занесёт, и она рухнет в пропасть!

- Какие у вас конкретно идеи? – спросил я, утомлённый всем этим бесплодным теоризированием.

- Сейчас мы сделаем ход на третьем уровне доски!

Она имела в виду игру Шматшахари – это типа наших шахмат, по ней проводились всемирные чемпионаты, победители которых числились национальными героями. Там были клетки и чем-то похожие на шахматные фигуры, только действие происходило на трёх уровнях. На низшем можно было спрятать фигуру, а на высшем она могла при определённых условиях перемахнуть через всю доску и врубиться в тыл врага, а то и обеспечить победу. И хотелось надеяться, что Эльгара отыскала возможность открыть проход на третий уровень и разом решить проблему.

- Вскоре состоится ярмарка чиновников, - торжественно объявила мулатка.

- Что это значит? Борьба за вакансии? – спросил я.

- Нет. Просто будут покупать чиновников.

- Увещаемая, смею ли я надеяться, что ослышался? – изумился Абдулкарим. – Покупать живых чиновников?

- Не ослышались. В негласной коррупционной плоскости существуют торги двух типов: продажа должностей и продажа чиновников…

- Как рабов?

- Ну, почти… Это всё новые веяния. По неписанной традиции во избежание конфронтации в обществе теперь сорок процентов высших чиновничьих должностей распределяется бесплатно. Но эти сорок процентов не могут оказаться вне общества и системы, иначе будут представлять опасность для государственной стабильности. Вот и проводятся аукционы. Чиновников скупают – притом частично или полностью. Продаваясь, они берут на себя обязанность коррупционного содействия покупателям. Естественно, негласного и аккуратного, чтобы не будоражить общественность.

- Чудны дела твои, Аллах милосердный, - с каким-то восторгом развёл руками Абдулкарим.

- Вот, - Эльгара вытащила из дорогой сумочки кожи полярной гиены три металлических кругляша и бросила на круглый стол на гнутых ножках. – Приглашение на участие в аукционе. Не спрашивайте, чего мне стоило его достать. На три персоны – вы двое и я!

- А мне?! – возмутился Румб. – Я же предложил эту комбинацию!

- Тебе не досталось.

- Это твои интриги, Эльгара. Ты могла добыть пропуск на меня. Но ты боишься.

- Да, боюсь. Ты не выдержишь, выкинешь фокус и испортишь дело.

- Когда я портил дело?!

- Да почти всегда.

- Это ты своей нерешительностью…

Дальше пошло бурное выяснение отношений, которое нас не касалось. Слишком многое роднило этих людей, чтобы лезть в их разбирательства посторонним.

И мы отбыли в отель, оставив наших союзников наедине друг с другом.

Ночью перед отелем противоборствующие стороны всё-таки прорвали полицейскую цепочку и устроили под нашим балконом смачный мордобой. Под какофонию из французского шансона и рэпа сошлись в битве белые и чёрные граждане Республики Ктулху. Притом чёрные всё больше были хилыми студентами и изнеженными маменькиными сынками. Так что белые, выросшие на улицах, в трущобах, в жизни не занимавшиеся ничем, кроме пожирания фастфуда, игры в волейбол и драк, одерживали победу.

Абдулкарим обеспокоенно смотря, как полиция рассовывает и тех и других в массивные бронированные грузовики, горестно воскликнул:

- Меня угнетает, что в этом безобразии есть доля и нашей вины!

- Кто может измерить все эти доли, - отмахнулся я. – Да и всё равно нам надо идти до конца.

- Почтенный Александр. А может Аллах с ними, с водорослями? Может, вызовем специальную силовую группу.

- Абдулкарим, это общество будет лихорадить с нами или без нас, пока оно не переболеет вирусом чванства, высокомерия и неравенства. А нам нужен Тим. Нужны водоросли. И нужны добрососедские отношения с Республикой. И все это у нас будет. Мы всё сделаем, дорогой мой. Как это было всегда. Так что готовься к завтрашним торгам!

***

- Сейчас время пертурбаций, - объясняла Эльгара, ловко перепрыгивая через лужи.

Мы шли подземными разветвлёнными катакомбами, стены которых были из бетона или старинной кирпичной кладки. Вокруг пищали растревоженные крысы, шевелились в ответвлениях какие-то неясные тени, порой напоминающие человеческие. Сверху через люки лился слабый свет, а когда его не хватало, Эльгара зажигала фонарик.

Попали мы сюда, встретившись с ней на окраине города. Мулатка заявила, что мы не имеем права привести за собой на торги слежку, и должны оторваться. А где можно запутать следы лучше, чем не в подземных коммуникациях.

Самое удивительное, в этой грязи она умудрилась не только не запачкать свой ярко-красный костюм, но и полосатые сине-жёлтые туфли. Да она не королева, а просто фея какая-то!

Эльгара быстро продвигалась вперёд, при этом на ходу объясняя суть текущего момента:

- Верховный судья и Генпрокурор скоро складывают свои полномочия. Их должности выставят на продажу. И право подписи на некоторое время, до назначения новых руководителей, получат секретари ведомств. Вот этих секретарей мы сегодня и купим!

- Верховного суда и Генеральной прокуратуры? – с придыханием спрашивал Абдулкарим, с обожанием глядя на кофейную богиню.

- Именно. Оба они из некогда влиятельных, но ныне пришедших в упадок семей. Оба прошли по негласной программе бесплатных назначений. Оба жаждут денег и готовы продаться. Вот мы и купим на них эксклюзивные права, которые дадут нам основание требовать от них подписи, исключив даже саму возможность отказа.

- А не эксклюзивное пользование есть? – спросил я.

- Да. Можно купить даже долю чиновника. Но тогда он может отказаться выполнять обязательства, ссылаясь на конфликт интересов.

- И это всё прописано в устной традиции? – не переставал удивляться заковыристости местных отношений Абдулкарим.

- Ну да. В старые времена были даже должности сказителей, которые передавали эти правила из уст в уста. Сейчас всё проще.

- Как?

- Неважно. Не об этом надо думать. Покупать буду я. Как представитель Тайной гильдии интеллектуалов-гуманитариев, - объявила мулатка

«Ух ты, всё интереснее и интереснее», - подумал я

- У нас достаточно средств? – деловито осведомилась мулатка.

- Уже чего, чего, а этого нам хватает, - с гордостью заверил Абдулкарим – он явно стремился произвести впечатление на нашу союзницу.

В Республике предпочитали золото, притом не только по экономическим причинам, но и из-за некоторых особенностей национальной психологии. А трюмы нашего звездолёта были наполнены этим презренным металлом.

Мы поднялись по лесенке с влажными чугунными скобами, сдвинули люк и очутились на небольшой площади, усеянной бумажным мусором.

Это был почти центр города, но при этом место совершенно пустое и запущенное. Прилегающие улицы были узкими и на вид совершенно нежилыми, мрачные стены их зданий и бетонных заборов были щедро исписаны граффити. Справа, совсем близко, возвышались небоскрёбы делового центра. Прямо перед нами тянулся чугунный забор с закрытыми воротами. За ним, утопая в зелени, возвышалось обшарпанное круглое здание с тяжеловесным куполом и башенкой, стрелки часов на которой застыли на трёх тридцати пяти. На огороженной территории тлела жизнь. Суетились люди, слышался собачий лай.

- Мы на месте! - уведомила Эльгара, открыла сумочку и вытащила оттуда спутавшиеся солнцезащитные очки. Одни нацепила на нос себе, остальные раздала нам. – Наденьте. Раньше на торгах покупатели присутствовали в масках. Сейчас смысл утерян - все и так друг друга знают, но традиции остались. Для удобства маски заменили очками.

Солнце уже садилась, и через очки было видно плоховато, но традиции надо соблюдать.

Эльгара бодрой походкой направилась вперёд, толкнула калитку.

Нас встретили два огромных чернокожих охранника в легкомысленных полосатых костюмах, вооружённые тяжёлыми автоматами с деревянными прикладами и дисковыми магазинами.

Эльгара небрежно предъявила им медные кругляши, потом получила их обратно. Как из-под земли вырос вертлявый распорядитель и повёл нас по запущенному парку в здание, радостно сообщая на ходу:

- Сегодня весомый товар. И собрались хорошие покупатели!

Его нисколько не смущало, что мы белые. Похоже, здесь не обращали внимания на расовые предрассудки и ценили лишь деньги. Распорядитель вручил нам клочки тетрадных листов в клеточку, на которых шариковой ручкой были коряво начертаны номера – это наши места в зале.

Здание снаружи и внутри походило на старинный цирк в центре Москвы. В фойе толкался народ – все были в чёрных очках, но не все сами были чёрными. На глаза попались два белокожих индивидуума, которые окинули нас надменными и вместе с тем оценивающими взорами, демонстративно кривя пренебрежительные улыбки.

Послышался звонок, и участники действа устремились в зал.

Зал был тоже типично цирковой. Амфитеатр с рядами мягкий удобных сидений, круглая арена, на которой стоял массивный дубовый стол и кресло, походившее на трон. Чуть поодаль возвышалась клетка из тонких алюминиевых прутьев.

- Тоже дань традиции. Так раньше продавали невольников, - поясняла нам Эльгара, и у меня сложилось впечатление, что она не первый раз на подобном мероприятии.

Прозвенел третий звонок. Свет медленно погас, и зажглись прожектора, высветив арену.

Из-за кулис вышел Председатель сего действа. При виде его худощавой сгорбленной фигуры сердце у меня ёкнуло. Это был Рукомук Хитросплетённый собственный персоной - тот самый злосчастный судья, который заварил всю эту кашу с Тимом.

- Вот сволочь, и здесь успел, - прошептал я.

Эльгара тоже досадливо поморщилась – похоже, это и для неё был неприятный сюрприз.

Председатель-судья ударил три раза в ритуальный бубен. И торги начались.

Чиновники, одетые нарочито серо, как представители низших классов, заходили в клетку и зачитывали своё резюме. Выглядели они в большинстве своём довольно жалко – стараясь продаться подороже, блеяли о значимости своих должностей и полномочий, а также о перспективности капиталовложений в них. А потом начинался аукцион. Объявлялась начальная цена, и прожектор выдёргивал из зала каждого, набавлявшего цену.

Это всё смахивало на невольничий рынок. Особенно коробил нешуточный азарт покупателей. Что-то бесовское было в самом факте покупки человека человеком, и при этом у всех участников торга открывались самые тёмные стороны души.

Секретаря Верховного суда Эльгара купила сходу, предложив сумму в три раза выше запрошенной. А вот за Заместителя генерального прокурора пришлось поторговаться. Он был очень нужен белокожему хлыщу с визгливым голосом, который перебивал все предложения мулатки, поэтому цена неумолимо ползла вверх. Но, наконец, соперник сдался.

Судья уже поднял ритуальный барабан, чтобы объявить нашу победу. При этом он выглядел очень злым. Думаю, он нас узнал и понимал, что мы что-то задумали. Но вот только ничего сделать не мог.

Он всё не решался ударить по бубну. Потом вдруг опустил его. Судейское унылое лицо радостно просветлело. И он с ехидной улыбкой объявил:

- Технический перерыв на пятнадцать минут.

Зал зашумел в возмущении. Но председательствующий был в своём праве.

Никто не вышел покурить, пожевать бутерброд или выпить пива. Вся публика осталась на своих местах. Сгустившаяся в зале напряжённая аура торгов будто гравитационной перегрузкой прижала людей к креслам. Они с нетерпением ждали возвращения Председателя, понимая, что сейчас всех ждёт неожиданный сюрприз.

Судья появился полный спокойствия и уверенности, расправивший плечи и будто ставший выше ростом. Он занял своё место и отчеканил:

- Изначально в наших аукционах принимали участие лишь полноправные чёрные граждане. Пятнадцать лет назад ввиду бездумной политики расширения гражданских прав расовых меньшинств, поразившей даже оборотное законодательство, на аукцион были допущены белые, что, конечно, возмутительно, однако не принимать во внимание этого факта мы не можем. Вместе с тем имеется прецедент девяносто шестого года. Согласно ему особям смешанной расовой принадлежности женского пола участие в торгах в качестве покупателей воспрещено!

Ну, всё. Вот он - шах и мат. И никакого пути отступления мы не приготовили. Теперь оставалось только проклинать себя, что не взяли с собой Румба, который вполне мог бы выступить покупателем. Но кто же знал!

- Прецедент ты худосочный! Чтоб тебя разорвали шайтаны! - выругался обычно благодушный Абдулкарим.

- Это плохо. Но ничего непоправимого. Мы будем работать, - возвестила мулатка, нисколько не подавленная поражением. Наоборот, в её голосе слышалась термоядерная решимость смести все препятствия…

***

На международном чемпионате в ногомяч во время матча между командами Республики Ктулху и Княжества Парнути три мяча одновременно влетели в ворота. Теперь средства массовой информации сотрясала общенациональная дискуссия, доходящая до массовых рукопашных схваток – засчитывать это или нет. Её драматичность была так высока, что тема грядущей оккупации со стороны Земли отошла на второй план, а потом и вовсе забылась. И теперь продавали уже другие сувениры – не пластмассовых космодесантников, а связанные три мяча.

Это радовало, поскольку излишнее внимание к нашим персонам и к деятельности Земли сильно нервировало и мешало. Однако баталии между белыми и чёрными экстремистами не утихали. Так, сторонники итальянской музыки из бедных кварталов в майках с надписью «Тима на свободу» разнесли молодёжный джаз-фестиваль, переломав мебель, а заодно и кости оппонентов. В ответ «Чёрный реванш» устроил погром подпольной студии записи романсов.

В очередной раз Эльгара Ветер назначила нам встречу в заброшенной храме воды на окраине города, в связи с кризисом веры и оттоком прихожан проданном под нежилые помещения. Там была организована наша временная штаб-квартира.

Там имелись витражи, лавки и огромный каменный алтарь. И прямо рядом с алтарём стояло чучело шерстистого носорога с биркой музея неестественной истории. Похоже, мулатка испытывала какое-то нездоровое чувство к чучелам и исправно тащила их из родного учреждения.

- Сегодня наши ребята разнесли рэп-клуб на Севере в отместку за налёт на студию звукозаписи, - с гордостью сообщил Румб последние известия. – Мы вернули долг.

- Чему радуешься? – возмутилась мулатка. – Вообще не понимаю, почему именно музыка становится яблоком раздора? Фанаты одних музыкальных коллективов самозабвенно колотят фанов других групп с яростной непримиримостью, как врагов и оккупантов. При этом фанатов третьих групп все они вообще за людей не считают.

- Музыка – это вибрации, через которые человеческое сознание входит в унисон с вибрацией Вселенной, - вставил я своё слово. - Гармония музыки позволяет постичь гармонию мира.

- Это понятно, - кивнула Эльгара. - Ну а зачем барабаном по голове?

- Общие вибрации означают родство душ. У незрелых индивидуумов это родство воспринимается примитивно: если мы с кем-то вместе, то надо дружить против кого-то. А против кого? Против поклонников иных вибраций.

- А цивилизованно нельзя?

- Можно. В развитой и солидарной цивилизации…

Эльдара раздражённо махнула рукой и сказала:

- Ладно, все эти бои местного значения нас сейчас касаются мало. Всё равно толпы романс-фанатов не вызволят Тима – теперь это уже совершенно ясно. Добьёмся только одного – власти упрутся, и тогда с ними не договоришься никак.

- Ты права, Эльгара, - кивнул Румб Кувалда. - Выступления общественности ни к чему не приведут. Власти не отпустят Тима просто так. Не дадут сделать его нашим знаменем. Запретят ему жечь глаголом наши пылкие сердца.

- Ну, хоть что-то ты понял, - с удовлетворением отметила мулатка.

- Выход один. Побег! – сжал кулак Румб. - Мы бросим на стены наших лучших людей! Мы нейтрализуем охрану! Мы сотрём с лица земли это узилище духа и тела!

- Угомонись, дорогой. Угомонись, - в голосе Эльгары зазвучал металл.

Революционер вроде бы внешне сдулся, но в глазах его продолжало гореть неистребимое упрямство.

- Побег? - она хохотнула. – Да мы не использовали ещё и половины возможностей. У нас очень тяжёлая, до полной неподвижности, правовая система. Но при сноровке и правильном приложении сил её можно сдвинуть.

Эти её слова меня насторожили. Что-то в них было очень знакомое. И это что-то подтверждало мои давние подозрения… Ладно, всё это по боку, с деталями будем разбираться потом. А сейчас надо решать задачу, которая никак не решалась, а с каждым нашим шагом всё осложнялась.

- Румб, - почти ласково произнесла Эльгара. – Ты же не только горлопан и драчун, готовый штурмовать тюрьмы. Ты великолепный юрист. Твоя идея с аукционом почти сработала. Так давай сооружать новый план. У тебя же есть идеи?

- Ну, - он замялся, потом с видом человека, которого вернули из пламени и отчаянья неравной борьбы на серую обыденную землю, скучающе произнёс: - Есть один вариант. Но он обойдётся дорого.

- Если дорого - это деньги, то пусть они вас не волнуют, почтенный Румб, - поклонился Абдулкарим.

- Нужно много денег, - скривился Румб. - И опять идти по административным кругам.

Из его объяснений выходило, что нужно всего лишь подправить немного протокол судебного заседания, внести одну лишнюю запятую в судебное решение и принять изменения в Закон о судебном процедурном статусе. Тогда не понадобятся на одной бумаге подписи ненавидящих друг друга Генерального прокурора и Верховного судьи. Всего-то сотворить небольшой должностной подлог. И устроить небольшую законодательную диверсию. И всё будет решено тихо, кулуарно.

- Как мы уговорим этого барана судью, который не видит большей радости, чем сделать нам гадость, поправить его решение? – спросил я.

- За Рукомуком Хитросплетённым стоит его политический клан, прикупивший ему должность, - заявила Эльгара. – И этот клан не прочь вернуть вложения с процентами. Тем более если отпадёт главное препятствие – согласие с Генеральной прокуратурой.

- Ха, посмотрим, как запоёт мистер Прецедент, - потёр руки Абдулкарим.

- И как нам выходить на эти кланы? – спросил я. - Как договариваться?

- Я не знаю, - пожал плечами Румб. – Моя только идея.

- Я устрою эти встречи, - сказала мулатка. - Только Румб, дорогой мой, попытайся унять своих собратьев по борьбе. Они могут испортить нам всю операцию.

- Это не в моих силах, - возразил Румб. - Народная стихия бурлит. Революция грядёт. А ты – унять!

- Грабежи и погромы грядут, - резонно заметила мулатка. - И бронеходы на улицах. Вот до чего вы доведёте.

- Это стихия, Эльгара! И мы лишь щепки в её потоке!..

В следующие дни Эльгара принялась за дело с похвальным энтузиазмом. И мы быстро освоили новую игру – как скрыться от слежки.

Контрразведка продолжала добросовестно отслеживать все наши контакты. А мы учились отрываться от них. Проскальзывали через служебные выходы в торговых центрах, опускались в подземные коммуникации, выпрыгивали из вагонов метро и улетали на вертолётах.

И встречались, встречались, встречались. В замках, на корабле, на свиноферме, в трущобных кварталах и в фешенебельных квартирах. В сопровождении Эльгары или без неё мы общались с мелкими посредниками, которых Абдулкарим, начитавшись «Банды Бешеного», ласково называл шнырями, и с настоящими боссами – немногословными и весомыми. И говорили, говорили, говорили. Убеждали, предлагали, витийствовали.

Удивительно, но в итоге основные моменты грядущих соглашений были утрясены и с представителями Парламента, и с кланами. И тогда начался торг.

Абдулкарим торговался отчаянно, за каждую крупицу золота. Мне это виделось бессмысленной тратой сил, поскольку золото для нас не стоило ничего, но мой друг получал от этого истинное удовольствие, и у меня рука не поднималась лишить его этой радости. Кроме того, он был где-то прав – слишком быстрые уступки провоцируют нравственно неразвитых особей на то, чтобы затянуть решение дела и выбить как можно больше преференций.

Удивительно, но через несколько дней этот безумный марафон подходил к концу. Практически всё было обговорено. И мы увидели, наконец, свет в конце тоннеля. Только Румб портил настроение, когда на встречах в заброшенном соборе заунывно вещал:

- Не верю! Они расисты и угнетатели трудового народа! Они обманут!

Между тем оставался последний штришок – передать золото и получить все необходимые подписи. А дальше – Тим будет официально оправдан.

«Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут и свобода

Вас примет радостно у входа».

Я с выражением процитировал эти стихи, и Абдулкарим осведомился:

- Омар Хайям?

- Пушкин!

- Ах, да. Пушкин. Негр. Что ж, в тему…

Мы были почти в состоянии эйфории. Именно в таком состоянии хуже всего шлёпаться на грешную землю.

В городе все-таки вспыхнуло массовое восстание. И улицы утонули в огне.

На связь с нами по рации вышла Эльгара. Даже через скрежет эфира чувствовалась, что она метает громы и молнии и зла, как фурия.

- Партнёры объявили нам, что все договорённости аннулированы! – огорошила она.

- Что?! – у меня сжало сердце холодной рукой.

- Эти мокрицы, эти гадские жабы проквакали, что не могут выступать в защиту врага государства!

- Тима?

- Именно! Ведь половина идиотов, что скачут с зажигательными бутылками по улицам, одеты в майки с лицом Тима! Он стал символом погромов!.. Ох, я убью Румба. Вот только увижу его.

- А где он?

- Тоже скачет по улицам! Червяк!

- И что нам теперь делать?

- Ничего! Ждать. Ждать! Ждать!!!

4 часть здесь
Автор - Илья Рясной, Пенсионер, Полковник полицейский

- Несомненно, на сегодняшний день высшим достижением музыкальной культуры является рэп, а для особо изысканных любителей прекрасного – джаз с его неземными композициями и трансцедентальным уровнем постижения гармонии Вселенной, - уютно развалившись на мягких сиденьях нашего лимузина, Абдулкарим вслух читал газету «Культурный вестник Юдостана». - Однако наш век можно отнести к эпохе перемен и эрозии традиционных ценностей, что касается в полной мере и музыкальной культуры. И рождённые на диком континенте, перенесённые на плантации и чугунолитейные заводы песни и мелодии белого меньшинства ныне грубо вторгаются в традиционное культурное пространство. То, что мы сегодня с подачи инопланетников называем чуждыми словами романс и шансон родились у нагруженных тяжёлой работой, охваченных грубыми страстями невежественных людей. Не снимая с нас исторической вины за рабство, все же нельзя не отметить – рабы не могли создать изысканную культуру. Это культура плантаций, подворотен, наркодиллеров и бандитов. Общеизвестно, что в моду эти примитивные напевы вошли, когда во время периодического сдвига магнитных полюсов рухнула столичная энергосистема, и белые вандалы разграбили весь Юдостан, в том числе музыкальные магазины, завладев дорогостоящей звукозаписывающей аппаратурой. Тогда и появилась на рынке музыкальных услуг аморфная, тягучая белая музыка, каким-то образом начавшая захватывать первые места в рейтингах популярности. Но от этого она не перестаёт числиться в маргинальной нише. И неудивительно, что именно наши сомнительные друзья со звёзд поддерживают этот культурный террор всеми силами. И вполне закономерно, что главный пропагандист этого непотребства пресловутый землянин Тим сегодня находится в тюрьме.
Абдулкарим перевёл дух, поцокал возмущённо языком и продолжил чтение:
- А что делать нам со всем этим? Запрещать этот хаос мелодий и звуков? Но мы же правовое государство. Обличать? Кто же поверит пустым словам? Мы должны ответить на это созданием новых, протрясающих разум и слух произведений нашей национальной классической культуры. Таких, как выходящая на сцену новая рэп-опера «Бремя чёрного человека», воспевающей именно традиционные ценности наших доблестных предков – мореплавателей, исследователей, покорителей новых земель.
- Как ещё не вспомнили, что романс – это музыка оккупантов, - хмыкнул я.
- Об этом написано в следующей статье, уважаемый оккупант, - успокоил меня Абдулкарим.
Общественный дом музыки и кордебалета являлся официальным центром классической музыкальной культуры, чем-то вроде Большого театра в Москве. И даже внешне где-то походил на него – тяжёлые колонны, очертания античного храма, барельефы с духами земли и воды на портике и бронзовой позеленевшей статуей Небесного покровителя Юдостана на фронтоне. Место это было престижное, для простых смертных труднодоступное, здесь в основном проводили время сливки общества, а также устраивались различные официально-статусные и вместе с тем развлекательные мероприятия типа сегодняшней громкой премьеры.
На стоянке перед домом музыки останавливались дорогие лимузины самых степенных ярких окрасок. Из них выходили изящные дамы света,сопровождаемые предупредительными джентльменами.
Прямо на входе гостей встречал главный режиссёр рэп-оперы знаменитый и страшно модный в богемных кругах Хургунду Хилый. Он был в оранжевом фраке, с зелёной, в красный горошек, бабочкой. Режиссёр низко кланялся и пожимал руку каждому посетителю, одаряя очаровательной светской улыбкой и обнажая свои белоснежные ровные зубы.
Когда Хургунду пожимал руки мне и Абдулкариму, выражение, которое застыло на его лице, больше походило на пластмассовую маску – было видно, что этот жест вежливости стоил ему огромных усилий. Ну как же, представитель высокого искусства вынужден кланяться белым недочеловекам – это ли не жертва, это ли не то самое, воспетое им тяжёлое бремя чёрного человека! И вообще, нам он улыбался такой неестественно широкой улыбкой, как будто его вынудили поцеловать огромную пупырчатую жабу, и при этом за его спиной стоял человек с пистолетом и ждал случая выстрелить в затылок, если не увидит достаточного количества счастья и восторга на лице пациента.
- Очень рад, очень рад! – прохрипел он, забыв добавить просящееся на язык – чтоб вы провалились, бледнокожие дикари!
В просторном зале всё было, как положено – яркий свет, празднично играющий в хрустале люстр и бокалов, вычурная позолота интерьеров, тяжеловесные колонны и бархатные портьеры, живая музыка рэп-ансамбля – ненавязчивая, но милая. И блистательный бомонд – чёрные, как смоль, аристократичные, из нескольких поколений господа. Изящные, все в шёлке и мехах дамы всех возрастов. Золота и драгоценных камней на гостях было столько, что всё это мне напоминало модельный показ ювелирного завода. При этом я отметил, что украшения у молодёжи женщин согласно штормовым порывам моды имели упрощённые узоры, а некоторые вообще лишены религиозной символики, что в ещё недавние строгие времена традиций и порядка было невозможно представить.
Любопытно, что в этой толпе сливок общества встречались и белые, допущенные в свет в связи с веяниями времени. Держались они или нарочито небрежно, вплоть до лёгкой наглости и панибратства, либо передвигались незаметными тенями, тише воды и ниже травы, стараясь не обращать на себя внимания. Но было заметно, что и те, и другие ощущали себя не в своей тарелке, какими-то самозванцами на чужом празднике жизни. Куда им до лёгкого небрежного аристократизма старых чёрных фамилий?!
Обособленно кучковались высохшие старички и старухи – ветхие свидетели иной эпохи, когда все занимали положенные им по рождению и цвету кожи места. Они с омерзением и брезгливостью смотрели на новые мир, новые отношения и с ужасом понимали, что по-старому уже не будет. И что это уже не их мир.
- Если так пойдёт, то скоро у нас изберут белого Демократического вождя! – презрительно оглядываясь на белых выскочек, громко восклицал сухонький злобный чёрный старикашка.
- Ну, это ты заговариваешься, дружище, - благодушно поправлял его тучный улыбающийся собеседник. – Белый вождь, ха!
Прозвучала торжественная музыка, обозначая открытие официальной части мероприятия. И, аристократично приплясывая под звуки рэпа, на возвышение поднялся сам Демократический вождь. Он без бумажки, вдохновенно и без единой запинки выдал витиеватую речь о дружбе между народами, планетами, людьми, животными, насекомыми, стихиями и минералами – в общем, между всеми, везде и всегда. Хорошее было выступление. Искреннее. Сменивший его Высший Шаман – главный религиозный иерарх страны, руководивший капищами всех стихий, говорил примерно о том же, но другими словами, более слащаво, напирая на сохранение великих религиозных традиций предков.
Потом начался долгожданный фуршет. И, стоит заметить, кулинары и виноделы постарались не ударить в грязь лицом – фуршет удался на славу.
Под торжественные звуки рэпа на просторный круглый стол в центре зала поместили медное блюдо с жареной бизоньей тушей – огромной и пузатой, как аэростат. Повар в белом колпаке мастерски отсекал от неё тонкие аппетитные ломтики и раскладывал на фарфоровые тарелки.
У меня голова шла кругом от обычного на таких мероприятиях мельтешения лиц. Нам покровительствовал руководитель дипломатического ведомства. Он всё кого-то представлял, с кем-то сводил. Исчезал к нашему облегчению, но вскоре появлялся вновь. И мы вынуждены были говорить, говорить, говорить.
Какие-то чернокожие типы интересовались, а будет ли вторжение, когда я гневно это отвергал, в ответ мне заговорщически подмигивали – мол, мы то всё понимаем. Какой-то древний негр, колотя себя в грудь сухоньким кулачком,объявил, что уже выкопал из тайника дедовское кремниевое ружье и готов лечь под пяту земного боевого робота-андроида. И пусть он погибнет, но тем самым вдохновит на победу отважных сограждан.
В этом мельтешении мне вдруг почудилось, что я заметил знакомую фигуру. Это было видение из какого-то другого мира. Силуэт появился и исчез. И я решил, что мне показалось.
Фуршет близился к завершению. По залу прошёл чернокожий слуга, звоня в звонок и оповещая, что пора в зал. Здесь по традиции весь персонал, который попадался на глаза, вплоть до билетёров, официантов и буфетчиков, был из чистокровных чернокожих. Белым издавна позволялось лишь вращать вручную под полом, обливаясь потом, тяжёлые механизмы сцены, да ещё убирать мусор после того, как последний посетитель покинет зал, чтобы не смущать никого своим видом. Традиции эти остались и сегодня. Хотя кто мог представить ещё полсотни лет назад, что белые будут сидеть здесь не под полом, а в ложах? Думаю, отцов-основателей Республики Ктулху при виде развалившегося в ложе белокожего банкира хватил бы удар.
- Ну что, пора, - Абдулкарим поставил на поднос хрустальный бокал с игристым вином. Вообще-то, мусульманам пить вино запрещено, но у Магистра торговли договор – Аллах позволяет ему позабыть о строгих правилах, взамен получает упоминание своего имени по поводу и без повода.
- Пора, - кивнул я.
– Аллах, да сохранит он мне слух и разум от просмотра этой оперы, - по-русски негромко произнёс Абдулкарим, которого почему-то пугало это монументальное музыкальное действо.
На лестнице возникла толкотня, но не из-за того, что все лезли вперёд. Просто все по причине хорошего воспитания и в порыве аристократического благодушия настойчивопытались уступать друг другу.
В этой толчее вдруг будто прошуршал ветер. Я огляделся и увидел растворившуюся в толпе фигуру. Ну, теперь сомнений нет – это та самая изящная мулатка из жёлтой машины. И она сейчас коснулась меня своей лёгкой рукой.
Мало того, что коснулась. Она по ходу сунула мне в ладонь сложенный листок бумаги. И исчезла, как наваждение.
В дипломатической ложе, где мы были вдвоём с Абдулкаримом, я развернул записку. Там значилось:
«Завтра. Музей неестественной истории. В одиннадцать»...
В центре круглой площади стоял памятник первому императору Ктулху Лупапусу Великолепному. В тяжёлых доспехах, гордо возвышаясь в седле на боевом бизоне, он медной рукой указывал своим подданным путь в великое будущее. Площадь окаймляли два монументальных серых здания, украшенных длинными рядами колонн. Это были Музей естественной истории, показывающий развитие планеты, биосферы, движение материков, и Музей неестественной истории, посвящённый истории человечества.
Вход в оба музея был бесплатный. Посетителями в большинстве являлись школьники, одетые в одинаковую зелёную форму, от чего они напоминали малорослых солдат-новобранцев.
Мы прошли мимо скучающих музейных охранников, поднялись по широкой лестнице с застывшими мраморными статуями. И присоседились к стайке чистеньких негритянских детишек лет десяти, дисциплинированно слушающих женщину-экскурсовода. Среди негритят затесалась пара белых сорванцов, красующихся испачканными чернилами руками и лицами, с вызовом в глазах, их зелёные школьные куртки были расстёгнуты, открывая взору футболки с вызывающими надписями «Битлз» и «Русский романс» - видно было, что это малолетние фанатики так не поощряемых музыкальных движений.
Экспозиция начиналась с огромной стеклянной карты планеты.
Улыбчивая экскурсоводша тыкала лазерной указкой, сопровождая свои действия комментариями:
- Дети, вы видите вот эту грушу? Она заняла приличную часть южного полушария. Это Жёлтый континент. А кто живёт там?
- Желтобрюхие! – воскликнул чистенький, очень хорошо одетый, жирный негритянок, на шее которого висела толстая золотая цепь с дорогими драгоценными амулетами.
- Вот именно так называют жителей континента Хвань презренные расисты. Там живут хваньцы. И их отличает то, что они не слишком любят общаться с иноземцами. Из-за чего мы воевали с ними. А теперь немножко торгуем.
- Хваньские термосы, носки и жвачка! – не унимался толстый негритёнок.
- А также хлопок, чай, металлургия, компьютеры и многое другое… А вот эта россыпь островов на Севере.
- Красный архипелаг! – подняла руку дисциплинированная негритяночка, по виду типичная всезнайка-отличница.
- Точно, милая. Это именно он. Заселён краснокожими жителями, у которых нет своего единого государства. Они находят удовольствие в войне друг с другом. Однако иногда они объединяются…
- И лезут к нам! – хохотнул жирный негритёнок. – И огребают, красномордые!
- Грубо. Но в принципе соответствует действительности… А вот этот треугольник, поделённый пополам экватором.
- Белый континент! – крикнула отличница.
- Верно. Исторически самый отсталый на нашей планете. Только сегодня его обитатели пытаются создавать свои государства, но основа там племена…
- Бездельников и лодырей, - продолжал глумиться юный жирный расист.
- Ну, пресловутая лень её обитателей объясняется тем, что они привыкли пользоваться дарами щедрой природы, а не отвоёвывать у неё титаническими усилиями малейшие блага, как это делали наши предки… - указка переметнулась дальше, и экскурсовод продолжила: - А это оплот цивилизации и демократии на нашей планете – Чёрный континент, протянувшийся тонкой линией почти от северного до южного полюса. Вот это утолщение в Северном полушарии – что здесь?
- Столица Юдостан, - нестройным хором ответили дети.
- А что ещё есть на континенте?
- Двадцать пять небольших государств – королевств, княжеств, демократий, диктатур, - оттарабанила отличница.
- И всех мы кормим! – хохотнул жирный расист.
- Насчёт кормим – вопрос спорный, - продолжила экскурсоводша. – Но то, что они занимают подчинённое к нам положение – это невозможно отрицать. Самая развитая страна на континенте – Республика Ктулху, занимающая семьдесят процентов площади, восемьдесят процентов доли в машиностроении и транспорте, а также единственная, производящая современное ракетное оружие и космические корабли. И установившая контакт с представителями инопланетных цивилизаций.
Тут экскурсоводша права. Единственное государство, с которым имело смысл договариваться – именно Республика Ктулху. Поэтому мы и здесь.
- Пройдёмте теперь в нашу галерею свершений.
Дальше располагалась основная экспозиция. Там шли диорамы с восковыми фигурами и картинами, посвящённые разным периодам истории. Вот пещерные люди охотятся на саблезубого тигра. А вот целятся из первого лука. Вот испытывают первый парус. Осваивают железо. Строят капища. И дальше по возрастающей - от зала к залу. От первых скорлупок к каравеллам. От мушкетов к танкам и гаубицам. От подзорной трубы к радиотелескопам. В стеклянных витринах лежали старинные каменные наконечники, бронзовые щиты. Вдоль стены шёл целый ряд первых ткацких станков.
- А вы знаете, что на Крайнем юге мамонты живы до сих пор и находятся под охраной Всемирной лиги гражданских прав лиц с ограниченной правоспособностью и животных? – спросила экскурсоводша.
Я поймал себя на том, что и экспозиция, и пояснения экскурсовода затягивают меня, как хорошее путешествие, хотя, конечно, я всё это знал – инструкции запрещают нам ступать на поверхность планеты, не ознакомившись досконально с её историей, географией и геополитическими раскладами.
- Эпоха географической экспансии, - ступив в следующий зал, сообщила экскурсоводша. – Открытие жёлтого континента. Экспедиции на красный архипелаг. И вот историческое событие – Белый Континент, на который ступил мореплаватель Баска Бомбардир. Его встретили миролюбивые туземцы. А вслед за ним пришли безжалостные и подлые охотники за невольниками.
- А кто б иначе работал на плантациях резиновых клубней?! – возмутился юный расист. – Мы, что ли? Пусть скажут спасибо, что их привезли в цивилизацию, и что теперь они не на ветках в джунглях сидят, а на пособии по безработице!
Говорил толстый негритёнок бойко, складно и явно с чужих слов.
- Действительно, тогда стремительно развивалось сельское хозяйство, металлургия, горнодобыча, - согласилась экскурсоводша. - Требовались рабочие руки. Рабы. Вот только подумайте о том, что до порта назначения невольничьи суда довозили живыми не больше трети рабов – остальные гибли по дороге от болезней и голода, находили вечный приют на океанском дне. Жесточайшие условия труда, хлыст надсмотрщиков. Многие историки считают, что это был позорный период нашей истории.
- Позор, что их освободили! – юный расист распалялся.
- И ты всерьёз считаешь, что освободивший рабов Демократический вождь Кулбан Бабай – это позор нашей нации? – внимательно посмотрела на толстого негритёнка экскурсоводша.
Мальчишка стушевался, но ненадолго. Вскоре циничная ухмылка снова засияла на его лице.
- Хлопок, из которого делали нашу одежду. Резиновые клубни, из которых делают шины наших машин. Это добывалось руками белых рабов, положивших жизни на плантациях.
– Папа сказал, что просто на большее эти ленивые дикие твари неспособны. Они понимают только кнут и голод. И они вечно будут слугами или бандитами, - снова завёлся мелкий расист.
Белые мальчишки мрачно посмотрели на него, один продемонстрировал кулак, но негритёнок только нагло ухмыльнулся.
- Папу надо слушать, но не во всём соглашаться. Сейчас другое время. Белые – почти такие же люди, как и мы.
- Как и вы? –окатил женщину уничижительным взором мальчишка-расист.
Экскурсоводша была мулаткой. А ещё в недавнем прошлом межрасовые браки осуждались раньше и белыми, и чёрными, дети были изгоями, которым в жизни ничего не светило. Хотя сегодня это уже выглядит абсурдным, однако предрассудки живучи.
Грубый выпад нисколько не смутил экскурсоводшу. Она приблизилась к малолетнему расисту, с ног до головы оглядела его и произнесла:
- Если хочешь посетить полицию согласия – продолжай в том же духе.
Полиция согласия была специальным исполнительным органом, надзирающим за дружбой народов, впрочем, спустя рукава, потому что там собрались раскаявшиеся расисты, которые на проверку так и остались убеждёнными расистами. Но они все же иногда делали вид, что работают, а люди делали вид, что их боятся. В основном в этой службе делили щедрый бюджет, выделяемый государством на совершенно абсурдные программы примирения.
Самообладание экскурсоводши вызывало уважение. И вообще, должен отметить, что эта женщина восхищала меня – изящная, грациозная до невозможности. А глаза – большие, чёрные, внимательные и вместе с тем немножко насмешливые. Но таскались мы за этой экскурсией не из-за несомненных достоинств мулатки. Просто это была та самая женщина, которая сунула мне в руку записку в доме музыки и кордебалета. Она же следила за нами в своей жёлтой микролитражной машинке.
Экскурсия закончилась экспозицией, посвящённой космической эре. Первый искусственный спутник. Первый человек на орбите. Появление посла Земли и установление межзвёздных дипломатических отношений.
Тут мелкий негодяй, тщетно силившийся молчать и больше не возникать, не выдержал и вставил свои пять копеек:
- А правда, что бледнолицые земляне в следующем месяце нас захватят, и мы будем на них работать, как белые на плантации?
- Неправда, - уверенно произнесла экскурсоводша.
Ответив на вопросы и разделавшись с экскурсией, мулатка, прищурившись, оглядела нас, оставшихся в зале одних, и шагнула навстречу, протягивая руку:
- Эльгара Вихрь. Спасибо, что вы пришли, земляне. Пройдёмте со мной. Нам просто необходимо кое-что обсудить.
Она толкнула дверь с надписью «служебный вход», и мы углубились в переплетения лестниц, маленьких коридоров. Из узких окон, изредка попадавшихся на нашем пути, открывался вид на площадь и конную, или там как правильно – бизонную статую первого Императора.
Наконец, мы оказались в просторном подвальном помещении музейного хранилища. Среди бесчисленных рядов витрин, ящиков, стеллажей, заполненных старинными луками, мечами, тотемными предметами, кувшинами. В самых неожиданных местах пугали посетителей чучела животных – медведи, саблезубые тигры. Среди этого хаоса нашлось небольшое пространство, где стоял стол с электрическим чайником и блюдом с печеньями и песочными пирожными. Рядом урчал небольшой холодильник. А семь расставленных вокруг стола стульев были явно антикварные.
- У меня сегодня настоящий хваньский чай, - поведала мулатка, наливая из кувшина воду в чайник. – Располагайтесь.
Мы устроились на стульях, понимая, что разговор предстоит серьёзный, и мы узнаем много нового.
Эльгара посмотрела на часы и произнесла:
- Сейчас будет.
Что будет – уточнить я не успел.
Распахнулась дверь рядом с холодильником, и в хранилище ввалился звероподобный гигант. Спутанная борода, широкое лицо, тяжёлая челюсть - он чем-то походил на канадского лесоруба из прошлого Земли.
Обдав нас яростным взором, будто хотел пришпилить к спинкам стульев, он вскинул вверх огромный кулак. И крикнул:
- За нами победа. С нами единый Бог…
***
Румб Кувалда был выходцем из самых дремучих окраинных белых трущоб Юдостана. С детства он поклялся себе выбраться наверх и посвятить свою жизнь освобождению – реальному, а не на словах, своего угнетаемого народа. Обладая железной волей, бычьей силой и незаурядным умом, он действительно сумел подняться. Получил грант для одарённых белых детей. Закончил специальный интернат, потом Государственный университет. Стал преуспевающим юристом. Ему светило выколачивать хорошие деньги из сограждан обезумевших от законов, прецедентов, уложения и правил, подпунктов. Но он отлично помнил о долге перед всеми неимущими, обиженными. И с присущей ему яростью занялся их защитой. Потратил на это лет пять, пока окончательно не убедился в справедливости тезиса, что закон - это флюгер. И дул в этот флюгер вовсе не он, а его противники. И тогда он перешёл к радикальным методам борьбы.
Он создавал газеты, писал передовицы, собирал митинги. Клеймил несправедливость, призывал к борьбе с трибун, на спортплощадках в трущобах, на заводах. В результате даже был избран в Парламент и заслужил славу самого скандального депутата всех времён и народов. Средства массовой информации изображали его клоуном, но все белые знали – он не балаганный артист, а истины их защитник.
За десять лет Румб организовал множество тайных и явных организаций. Собранные им и двинутые на Юдостан миллионные марши до дрожи напугали властьпридержащих и стали причиной принятия ряда мер по защите белого населения, улучшению здравоохранения и образования. При массовых беспорядках и стычках с полицией добродушный лесоруб превращался в настоящего викинга.
- Я знаю вашего Тима, - сообщил нам Румб, плюхаясь на стул, едва не развалившийся под его тяжестью. – Это великий человек и подвижник!
- Тим наш очень близкий друг, - дополнила Эльгара. - Мы переживаем за него. И как за человека, открывшего многим глаза. И как за носителя культуры. И просто как за нашего Тима.
- Он должен стать нашим знаменем! – безапелляционно объявил Румб. – И тогда мы исправим этот заблудший жестокий мир.
- Не торопись, - поморщилась мулатка и коснулась руки Румба. – Мир подождёт. Сначала мы должны освободить Тима.
- Друзья Тима, - кивнул я и задал вопрос в лоб: – Скажите, Эльгара, а зачем вы за нами следили?
- Нужно было поговорить, - ничуть не смутилась мулатка. - Но я не решалась. Вы находились под колпаком службы тайных начал.
- А сейчас?
- Они снаружи, перекрыли все выходы, чтобы вы не улизнули. И будут дисциплинированно ждать. Я знаю этих парней – они добросовестны, умелы в своём ремесле, но излишне прямолинейны.
Всё стало более ясно. И более запутанным. Объяснения мулатки мне не показались слишком убедительными. Чутьём дипломата с расторможенными пси-способностями я ощущал, что она что-то не договаривает. Впрочем, и без пси-способностей это было понятно.
Эльгара внимательно посмотрела на меня и произнесла:
- Не беспокойтесь. Мы не заговорщики и не террористы. Вас никто не обвинит из-за общения с нами в деятельности, не совместимой с дипломатическим статусом.
- Это радостно слышать, почтенная очаровательная госпожа, - заворковал Абдулкарим.
Я заметил, что он смотрит на мулатку каким-то туманным, восторженным взглядом.
- И наша задача – освободить Тима, - строго произнесла Эльгара.
- Мы поднимем общественность! – начал заводиться Румб. - Мы устроим пресс-конференции и откроем людям глаза! Мы завалим этих негодяев петициями и судебными исками. Они дрогнут...
- Прожектёр, - усмехнулась мулатка. – Ну, скажи честно, какие петиции, иски и интервью могут вызволить Тима из этого проклятого игрушечного домика?
- Игрушечного домика? – переспросил я.
- Ну да, - кивнула мулатка. - Эта проклятая тюрьма, раскрашенная как детский сад.
- Мы там навещали нашего друга, почтенная госпожа, - с каким-то придыханием произнёс Абдулкарим. – И были весьма удивлены столь смелыми дизайнерскими решениями в столь скорбном заведении.
- В прошлом году Департамент трудового исправления взял на вооружение шарлатанскую теорию излечения асоциального поведения путём погружения в детство, - пояснила мулатка. - И в рамках планового расхищения бюджетных средств, которое затеял влиятельный клан….
- Плановое расхищение?
- Да. Плановое расхищение в рамках теневой традиции. Так вот, теперь перекрашиваются и снабжаются игрушками все тюрьмы, а подрядчики и их лоббисты уже устали считать сыпящиеся на них деньги.
- Это же коррупция! – возмутился Абдулкарим.
- Именно она, - кивнула Эльгара и усмехнулась. – Коррупция ужасная и животворящая… Ладно, вернёмся к нашим делам. Насколько я поняла, вы оказались в глухом правовом тупике. И задумываетесь о штурме крепости.
Она как в воду глядела, но я счёл нужным отнекиваться – мол, и в мыслях не было.
- Поймите одно. Никакие петиции и демонстрации, которыми пугает всех Румб, не помогут, - подытожила Эльгара. - А поможет нам только эта самая пресловутая коррупция.
- Мы пробовали, почтенная госпожа, - вздохнул Абдулкарим. - Мы готовы платить любые деньги, отдать груды золота и самоцветов. Но опять какой-то тупик. Свобода Тима почему-то не продаётся.
- Потому что вы пытались взять систему прямым наскоком. А ей нужно виртуозно манипулировать.
- Это как?
- Умело, - усмехнулась мулатка. - Мы всё придумаем.
- И всё-таки я за народный гнев! – воскликнул Румб.
Эльгара только пожала плечами. А потом сказала:
- У нас есть некоторые идеи. И мы вам их вскоре изложим. А пока не делайте глупостей. И согласовывайте с нами свои шаги. Годится?
Я подумал. И кивнул. Всё равно ничего другого нам не остаётся.
- Ну что же, - мулатка подошла к стеллажу, отодвинула чучело совы и вытащила из за-него красненькую портативную многоканальную рацию, протянула мне. – Заряжайте её раз в сутки от стандартной сети. Будем по ней договариваться о встречах.
До широкого распространения сотовой связи здесь не дошли, и пользовались такими несовершенными средствами коммуникации, стоившими достаточно дорого. Я понял, что в деньгах эта тёплая компания не нуждается.
На этом наша странная встреча завершилась.
Я был сильно озадачен произошедшим, Абдулкарим, наоборот, вдохновлён:
- Ай-ай-ай. Какая женщина! Газель! Серна! Чёрная королева!
- Тогда уж кофейная, притом с молоком, - поправил я. - Она же мулатка.
- Кофейная королева. А звучит красиво. Ты не лишён романтики, мой любезный друг, - погрозил он мне пальцем, расплывшись в блаженной улыбке…
На обратном пути у самого отеля наша машина сбавила скорость до пешеходной, пробираясь через возбуждённую, беснующуюся под грохот рэпа толпу.
Реяли плакаты: «Вступайте в отряды самообороны!» «Сегодня слушает романс, а завтра Родину продаст!» «Беляки: кнут-плантация-хижина!» «Инопланетники – убирайтесь домой!»
«Чёрный реванш» стал скликать свою рать.
По лобовому стеклу ударил и расплылся мерзкой массой гнилой банан. За ним последовала два помидора.
Молодчиков сдерживала полиция. Но всё равно рядом с моим плечом просвистел булыжник, когда мы шли от лимузина к дверям отеля.
- Они одурманены злобой и ложью, - вздохнул Абдулкарим в лифте. – Я понимаю, что их надо пожалеть. Но почему тогда мне так хочется бить по их головам палкой?
- Потому что они идиоты, - устало произнёс я. – И преподнесут нам ещё немало проблем…

1 часть тут

2 часть тут

Автор - Илья Рясной, Пенсионер, Полковник полицейский

В Республике Ктулху с недавних пор официально считалось, что криминальное поведение индивидуума имеет свои корни в проблемах детства. То есть из-за недостатка тепла человек берётся за нож и пистолет. И преодолеть эти психологические проблемы преступнику поможет погружение в детство, чтобы мысленно переиграть всё, получить не доставшееся тогда тепло. В результате такого подхода тюрьмы и исправительные учреждения были разукрашены в стиле детских садов – с ярко-зелёных стен улыбались сказочные слоники и бегемотики, в комнатах релаксации грудами лежали мягкие игрушки и жужжали железные дороги. Охранники были одеты в яркие праздничные одежды, а тюремный психолог вообще носил одежду клоуна и накладной красный нос. И обращались к заключённым ласково: «мальчики», «девочки», что не мешало охранникам за любое нарушение щедро одаривать клиентов резиновым молотком или электрошокером.
В дом присмотра нас пропустили по жетону, выданному судьёй, без каких-либо проблем. Теперь ласково улыбающийся охранник вёл нас по своему заведению, и мы только с изумлением огладывались на фантастические для таких заведений интерьеры. Наконец мы оказались в комнате свиданий с диванчиками, пуфиками и мультяшными персонажами на стенах.
- Тим, сейчас мы увидим его, - трагическим голосом сообщил Абдулкарим. – Мальчик мой. Лишь бы они не пытали его. Он слишком чувствительный.
В комнату ввели Тима Капуцина. Это был худощавый молодой человек с падающей на лоб непокорной чёлкой и черными, проницательными глазами.
Я ожидал, что Абдулкарим, проявлявший такие эмоции по его поводу, на радостях бросится обнимать заблудшего торгового представителя, но мой напарник неожиданно превратился в айсберг, сухо поприветствовал своего ученика:
- Мир вам, Тим.
Торговый представитель склонил голову:
- Мир вам, Магистр.
- А теперь поведай двум очень занятым дипломатам, почему они вынуждены тратить своё драгоценное время на вызволение из тюрем нерадивых безответственных соотечественников.
С изумлением я понял, что ни о каких тёплых дружеских отношениях между этими двумя людьми речи не идёт. Тут строго связка: гуру-послушник. И не забалуешь. Да ещё чинно так, строго – на вы. Ну, Абдулкарим, после стольких лет ты поворачиваешься ко мне совершенно другой стороной. Забавно-то как!
Тим, конечно, выглядел, как побитая собачонка. Но при изложении им его печальной истории я не заметил и грамма раскаянья. Наоборот, он с гордостью поведал о своих культурных программах по облагораживанию трущобного белого населения, о мелких конфликтах с властями, которые никогда не переходили определённой грани. Оказывается, он сначала организовал официальный культурный центр Земли в самом центре столицы, который не пользовался особым успехам – чёрным делать там было нечего, а белое население в тех краях не обитало. И тогда Тим не выдержал и как истинный русский подвижник пошёл в народ – спустился в самые трущобные районы, в самые злачные заведения с самой дурной репутацией, где зазвучала музыка Земли, и белые с изумлением стали узнавать об их ведущей роли на других планетах. Понятно, что властями такая деятельность не поощрялась, но и запрещать её никто не собирался. Пока на горизонте не появился упрямый судья Рукамуку с замшелым прецедентом.
- Тим, чего вас вообще понесло в просветительство? Вам мало было забот с поставками водорослей? – поинтересовался я.
- Водоросли – это работа. Донести до населения культурные достижения Земли двадцатого века - мой долг перед этим миром.
- Почему именно двадцатого? – спросил я, вспоминая многочисленные дискуссии с Абдулкаримом по этому поводу.
- Более поздние или ранние эпохи – это искусство, предметом которого являются сверхчеловек или недочеловек, - сразу воодушевился Тим, от былой его подавленности не осталось и следа. - И только на переломе эпох было искусство человека. Если, конечно, не брать взрывной революционный авангард и тяжеловесный соцреализм. Двадцатый век - время человека-эгоиста, пережившего стресс самых кровавых войн, занятого поиском внутренней свободы, осмыслением красоты мира и себя. И пока ещё не испорченного агрессивной пошлостью англо-саксонской масс-культуры и бездушной стандартизацией чувств и мыслей эпохи Трансгуманной Глобализации, едва не уничтожившей в человеке всё человеческое.
- И ради этих сомнительных теорий, ради шансона, романсов и полотен импрессионистов и сюрреалистов вы устроили тут такую заваруху? – я строго посмотрел на проштрафившегося торгового представителя, и не увидел ни грамма раскаянья, а только несгибаемое упрямство.
- Как вы не понимаете! – воскликнул Тим. – Вон наше современное искусство вселенской гармонии - оно зовёт к новым горизонтам и подвигам. В этой симфонии совершенства совсем затерялся маленький человек с его уютным мирком, который живёт в каждом из нас, которому хочется не нырять в чёрные дыры и осваивать н-мерности, а погрустить с бокалом старого вина, глядя на горящий в камине огонь. Все эти шансоны и романсы – они для простых людей. А обездоленному, одичалому, невежественному, маргинальному белому населению ещё предстоит стать ими - простыми людьми, и только потом, в далёком будущем, сверхлюдьми, подвижниками. И им в этом отказывают…
- Не кипятитесь, мы всё понимаем, - примирительно произнёс я, решив не волновать этого фанатика. - Как режим содержания? Отношения с заключёнными? Нужна помощь?
- Меня здесь уважают, - гордо объявил Тим. – Я готов пойти до конца с этими людьми.
- Э, не забывайте, кто вы такой, - строго произнёс я. - Мы заберём вас на Землю. И пришлём сюда другого. Водоросли нужны нам как воздух.
- Я это понимаю.
- Мы вас вызволим, мой легкомысленный ученик, чего бы нам это не стоило, - важно изрёк Абдулкарим и неожиданно добавил: - И за то, что ты нам испортил отпуск и релаксацию – с тебя четыре тома про «Команду Бешеного».
Тим подпрыгнул на стуле и закричал:
- Учитель, договаривались на одну!
- Это когда было. Когда ты был почтенным человеком. А теперь четыре.
- Вы берёте меня за горло, учитель!
- Я беру тебя за твою совесть!
- Один том. И ещё подлинник приключенческого журнала «Сокол» 2003 года выпуска.
- Четыре тома про Бешеного. Ну и ладно – «Сокол» тоже можешь добавить.
- Грабёж!
Эти оголтелые коллекционеры сошлись в азартной торговле не на жизнь, а на смерть. Под конец Абдулкарим выторговал два тома. В результате оба прирождённых торговца были довольны собой и друг другом…
***
Вышли мы на улицу из весёленькой тюрьмы в смешанных чувствах. У меня возникло ощущение, что Тим нашёл себя, и ему вообще не хочется, чтобы мы его откуда-то вызволяли.
Лимузин двинулся через эстакаду, потом въехал на мост, перекинутый между островом и материком, на которых раскинулась столица. В лучах яркого и тёплого весеннего солнца искрились праздничной окраски небоскрёбы, серебрились ажурные шпили двух соборов-близнецов – это кафедральные капища духов воздуха и духов воды. Потом машина закрутилась в улицах и переулках. Нас везде сопровождала удушливая бензиновая гарь – спутник отсталых технологий, которым недолго осталось тут. Не без нашей помощи техносфера здесь быстро развивалась, так что вскоре бензиновые двигатели уйдут в прошлое.
- Упрямый мальчишка, - никак не мог успокоиться Абдулкарим. – Ты видел, как он торговался со мной, своим учителем!
- Да, зрелище было фееричное.
- Ха, а ты заметил, как ловко он отбил у меня две коллекционных книжки. Моя школа! Никому другому это не удалось бы! Из него выйдет легендарный барыга!
- Кто? – не понял я.
- Так в России в двадцатом веке именовали достойных уважения представителей торгового сословия.
- Надоели вы со своим двадцатым веком! – в сердцах бросил я.
- С нашим двадцатым веком, почтенный Александр. С нашим, - резонно заявил Абдулкарим.
Я обернулся и посмотрел назад. Вдали, в железном потоке, опять мелькнула жёлтая, похожая на жука машина «Бычий горб».
- В отель? – осведомился водитель.
Подумав, я принял решение:
- Нет. Мы хотим посмотреть город. Прогуляться по магазинам. Так что тормозни где-нибудь в центре.
Абдулкарим приподнял удивлённо бровь, но тактично не стал спрашивать, с какой это поры нам нравится гулять по магазинам.
Водитель остановился на стоянке у трёхэтажного бетонного куба со стеклянными зеркальными окнами и неоновой вывеской «Торговый дом Высокий полёт».
Блеск, стекло, металл, всё сияет – это был настоящий храм покупок и моды. Швейцар в форменной одежде непроизвольно дёрнулся в нашу сторону, увидев белые физиономии, но вспомнил, видимо, закон о расовом равенстве, оставивший в прошлом таблички «только для «черных», «с белыми животными вход запрещён» и отступил на шаг, ошпарив нас яростным взором.
Внутри магазин представлял из себя огромное пространство с прозрачным потолком, многоуровневыми, сияющими сталью и зеркалами галереями, переходами-мостиками, стеклянными лифтами, фонтанами, бесчисленными секциями одежды, мехов, обуви, драгоценностей, лотками с газированной водой и мороженым. Это было царство моды и высокого стиля. Здесь предлагались товары на любой вкус – респектабельные, ярких оранжевых и зелёных тонов костюмы, модные строгие красные женские пальто с зелёным мехом, тяжёлые золотые цепи, браслеты и обереги. Единственно, чего здесь не было – плебейской одежды вызывающе блёклых тонов, принятых в белых трущобах.
Здесь царил праздник потребительства. Чёрные женщины – молодые, в возрасте, с одинаковым энтузиазмом порхали стайками, как магнитом притягиваясь к магазинчикам. Их несчастные мужья привычно изнывали от многочасового топанья по галереям и тяготились предчувствием неизбежных трат, которые обязательно окажутся в два-три раза больше запланированных. В общем, царила обычная суета, как и год, и десять лет назад. Только диссонансом служили мы – два белых, которых что-то занесло в этот храм добропорядочной чёрной моды. От нас шарахались, на нас смотрели с недоумением и изумлением. Нам шептали старые чёрные калоши вслед: «В наши времена их отходили бы кнутом или повесили на площади!»
Молодые, лишённые предрассудков девчушки помахали сочувственно руками, демонстрируя, что они за перемены и равенство. А у меня было какое-то противоестественное и постыдное чувство – мне нравилось, что мы вторглись в этот размеренный уклад и немножко встряхнули его.
Абдулкарим всё никак не мог понять, что нас сюда занесло, но знал, что я ничего не делаю без причины.
Мы зашли в шляпный отдел.
Там среди зеркал были вешалки с сотнями самых разных шляп на любые вкус, кошелёк и погоду. Примерявший головной убор интеллигентный негр, завидев нас, возмущённо прошептал что-то под нос и чинно удалился. Продавщицы с искренним негодованием смотрели на нас – будто мы бродяги из-под моста. И они не собирались, радостно щебеча приветствия, подскакивать к таким покупателям, как это положено.
Одна было решительно и мрачно двинулась к нам, явно намереваясь нагрубить, но вторая неожиданно схватила её за руку и что-то зашептала. Презрение на лице решительной продавщицы сменилось изумлением и испугом. Она сглотнула комок в горле и как-то бочком отодвинулась за стойку с кассовым аппаратом, стараясь не обращать на себя внимания.
Похоже, эти профурсетки опознали в нас пресловутых землян, тех самых, кого жёлтая пресса обозвала авангардом вторжения. Чего они ждали от нас – что мы начнём все крушить и извергать огонь? Или возьмём в заложники? Но обе были явно испуганы.
- Сколько стоит вот это? – я взял яркую зелёную шляпу с вычурной золотой бляхой.
На негнущихся ногах растерявшая всё своё высокомерие продавщица приблизилась к нам и прочирикала жалобно:
- У вас есть льготная карточка магазина?
- Нет.
- Тогда восемь пятьдесят солидов.
Я примерил шляпу перед зеркалом, и Абдулкарим кивнул:
- А что. Тебе идёт.
Я скосил глаза. И увидел то, что и ожидал.
Мимо павильона проходила она. Та самая женщина из той самой жёлтой машины.
Теперь я рассмотрел её во всей красе. Это была изящная, стройная мулатка в темно-синем платье и тяжёлой золотой цепью на шее.
- Спасибо, - я мастерским броском забросил шляпу на вешалку и шагнул к выходу.
Тут откуда не возьмись выскочила стайка студенток в униформе Высшей гуманитарной академии, нагруженных пакетами, сумками, свёртками. Они скрыли от меня мулатку всего лишь на какой-то миг.
Но когда я выскочил на галерею, таинственной незнакомки уже и след простыл.
Я растерянно огляделся. Безрезультатно. Ну что ж, беседа не состоялась. Но ещё состоится. Я был в этом уверен.
- Пошли? - спросил Абдулкарим.
- Пошли. Больше нам здесь делать нечего.
В машине напарник объявил:
- А шляпа была ничего. Подошла бы нам для маскарада.
Он отдал команду костюму, и на его голове сформировалась, а потом пропала виденная нами шляпа. Водитель, изумлённый этими трансформациями, смотрел в зеркало заднего вида на Абдулкарима, как на настоящего волшебника. А я вспомнил древнее изречение, что развитые технологии для отсталых рас представляются магией…
***
Мы упорно пытались получить аудиенцию у Генерального прокурора. Но тот был то в отъезде, то в Парламенте, то работал с документами в секретной резиденции. Создавалось впечатление, что он просто не хочет встречаться, и мы уже подумывали просить о содействии Демократического вождя.
Для освобождения Тима нам нужно были три подписи – президента, генпрокурора и судьи, то есть собрать воедино все ветви власти – законодательную, исполнительную и судебную. В Республики Ктулху было почти религиозное почитание теоремы трёх рук – руки силы, руки Закона и руки выбора. На Земле эта злокачественная ересь о независимых ветвях власти, навязанная нам кровавыми французскими просветителями-масонами в восемнадцатом веке, именуется принципом разделения властей. В том или ином виде это вредное заблуждение гуляет во многих неразвитых гуманоидных мирах, как какая-то зараза.
До Верховного судьи мы сумели добраться без проблем. Он заверил, что открыт диалогу, только есть недопонимание с прокуратурой, и его подпись украсит документ только после того, как Генеральный прокурор уладит некоторые противоречия между судейской и надзорной властью. Так что всё упиралось в прокуратуру.
Также мы пытались найти способы решения проблемы в различных ведомствах. В процессе этих походов по бюрократическим лабиринтам и щедрой раздачи взяток мы получили кучу бесценных и бесполезных советов. В результате добились лишь одного – облегчили Тиму режим содержания. Теперь он жил в трёхкомнатной камере с обычными обоями на стенах, без всяких ёжиков и кошечек, у него был телевизор, видеомагнитофон с горой видеокассет и широкий заказ блюд из окрестных ресторанов.
- Законы тут настолько запутанные и объёмные, что наверняка можно в них найти даже не калитку, а целые ворота, - сказал Абдулкарим, когда мы отдыхали в номере после очередного похода по инстанциям. – Да, нам не помогли бюрократы. Да могут нам крючкотворы!
В его словах был резон, и следующие дни мы обивали пороги самых дорогих адвокатских контор. Там высокомерные юристы, похожие на сытых лоснящихся котов, жрущих от пуза рыбу в рыбацких посёлках, за дикие деньги обещали скромные результаты. Голова у нас шла кругом от ссылок на казусы, особенности процессуальных процедур, пунктов дремучих законов, принятых пятьсот лет назад, но так и не отменённых.
У меня создалось впечатление, что в Юдостане все судятся со всеми. Это был город сутяжников, где граждане засыпали друг друга исками по любому поводу, а иногда и без оного. Верховная власть производила законы. Суды - прецеденты. Чтобы разобраться в них, требовалось всё больше юристов. И весь этот захватывающий процесс обслуживала целая армия адвокатов, судей, прокуроров.
В результате, помыкавшись, мы пришли к тому же, откуда и ушли – нам нужен Генеральный прокурор. И будем плясать от результатов встречи с ним.
- А если просто вломиться к нему в кабинет - как настоящая братва, как Бешеный с его командой? – мечтательно протянул Абдулкарим, раскачиваясь в кресле-качалке около камина. – Вспомнить героизм наших предков!
- Ты же понимаешь - так будет только хуже, - выступил я голосом благоразумия.
- Понимаю, - вздохнув, опустился с небес на землю Абдулкарим.
- Да и в кабинете своём он не бывает, насколько я знаю, - задумчиво произнёс я.
К стыду своему, я тоже просчитывал такой вариант силовой встречи и готов был заявиться к Генеральному прокурору незваным монголо-татарским гостем, расшвыряв прислугу, охрану.
- Тогда всё, я отдыхаю! – объявил Абдулкарим, трансформировал костюм в золотой халат, включил телевизор и демонстративно скрестил на груди руки.
По телевизору шли новости культуры. Вчера на премьерном показе фильма «Невольники поневоле», посвящённого страданиям белых рабов, режиссёра и сценариста экстремисты из «Чёрного реванша» забросали тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Возмущённый режиссёр объявил:
- Правду не забросаешь гнилью. Белые – тоже где-то люди. И мы против рабства. Это позорная, хотя и необходимая, страница нашей истории!
По другой программе жрец стихии воздуха разорялся по телевизору, что падает интерес к духовным ценностям, люди перестают ходить на капища и приносить жертвы, молодёжь заражена вирусом неверия.
- Невиданное распространения получают такие еретические верования маргинальных слоёв населения, как единобожие. Особенно глубоко проникли они в артистический бомонд, стали популярны среди известных киноактёров, звёзд эстрады, талант которых часто идёт нога в ногу с легкомыслием, отсутствием твёрдых нравственных устоев и падкостью на модные течения. Эти люди становятся лёгкой добычей вульгарных и мерзких проповедников…
Мигнул экран телевизора. Ярче вспыхнули от резкого скачка напряжения лампочки и тут же погасли. В комнате стало темно.
- Вот опять! – воскликнул Абдулкарим. – На самом интересном месте!
Энергетическая система в Республике, особенно в Юдостане, была создана во время экономического подъёма – а тогда всё делали много, ударно и тяп-ляп. Что такое резервирование энергопотоков, их перераспределение – об этом тогда не думали. Так что стоило выйти из стоя одной подстанции, и без электричества оставалась добрая половина города. Вся эта инфраструктура держалась на соплях, финансировалась она из бюджета скупо, да ещё, по слухам, большая часть выделяемых денег растворялась на коррупционных счетах. Так что электричество в городе то скакало, то выключалось, и это было привычно.
В комнату постучали и быстрым шагом зашёл водитель.
- Почтенный Гурк, что там с электричеством? – спросил Абдулкарим.
- Я его выключил, - неожиданно деловито и резко произнёс водитель.
- Что? – не понял я.
- Блок-конденсатор обеспечил скачок электроэнергии и обесточил подслушивающие устройства в номере. Но это ненадолго.
Мы поражённо смотрели на всегда услужливого и улыбающегося водителя. Он был сосредоточен, и в нём не было даже тени вечного подобострастия. Сейчас это был волевой целеустремлённый человек.
- Скоро прослушка заработает снова. Так что слушайте внимательно. Вас завтра хотят видеть.
- Кто? – поинтересовался я.
- Генеральный прокурор. Но встреча строго конфиденциальная. И службе тайных кругов знать о ней не обязательно.
- К чему эти секреты?
- Я не знаю. Эти вопросы выше моей компетенции. Наверное, имеются веские причины.
- Всё равно нас будет вести служба тайных начал, - возразил я. – Тайну вряд ли удастся сохранить.
Мы подключили искусственный интеллект звездолёта к нашим средствам контроля, и теперь он анализировал всё, происходящее вокруг нас. И быстро вычислил, что нас постоянно пасут три или четыре машины наружного наблюдения.
- Пусть это вас не беспокоит, - отмахнулся Гурк. - Эта наша забота. Вы согласны?
Я думал несколько секунд. Что это за тайны такие? Что за секретные переговоры? Есть протокол, есть права и обязанности дипломатов, в том числе по встрече с официальными должностными лицами. Почему мы должны это презреть? И что за этим может скрываться? Покушение? Этим можно вообще пренебречь, пока работают наши защитные комплекты. Провокация? Ну, так каждый наш шаг и каждое слово фиксируются, и в любой момент запись может быть представлена заинтересованным ведомствам… Отказаться? Это легче всего. Но тогда мы так и будем вращаться по заколдованному кругу. Ну а водитель хорош – работает сразу на несколько хозяев – и на контрразведку, иначе не было бы его здесь, и на Демократического вождя, и ещё на тех, кто нас приглашает, да пусть это и правда генеральный прокурор.
- Согласны, - кивнул я, переглянувшись с Абдулкаримом.
- Ну, тогда утром готовьтесь в путь…