Записки Мента. Только для чёрных! Нетолерантные рассказы (2 часть)⁠⁠

1 часть - https://pikabu.ru/story/zapiski_menta_tolko_dlya_chyornyikh_...

Автор - Илья Рясной, Пенсионер, Полковник полицейский

В просторной приёмной с малахитовыми колоннами и расписным пасторальными картинками потолком нас встретил референт Демократического вождя Республики Ктулху. Этот широколицый улыбающийся негр решил утопить нас в потоке слов, в котором изредка булькали пузырьки смысла.
В своей сбивчивой речи он за минуту успел пожаловаться на больных детей, жену и бабушку, на невероятные трудности, которые стоят перед ним при исполнении служебных обязанностей. На явную материальную недооценку его гигантских трудов во благо державы. Также объявил, что визиты к руководителю Республики расписаны на два года вперёд.
- Конечно, имеются окна. Но они предназначены только для чрезвычайных встреч. И для очень доверенных людей… Моим детям и бабушке прописали море. А яхты у меня теперь нет. И две тысячи единиц всего лишь не хватает, чтобы выкупить её. Вот и валится из рук работа, не могу понять – есть ли у меня окно для встреч или нет у меня окна для встреч, - выжидательно и мечтательно посмотрел секретарь на нас и ойкнул.
Железные пальцы атлетически сложенного руководителя Департамента внешних историй крутанули ухо зарвавшегося вымогателя.
- Ты что, паршивец! – прорычал дипломат. – Перед тобой не селяне с мёрзлых земель, а представители крупнейшей звёздной сверхдержавы с официальной миссией! Я тебе устрою и яхту, и купание – в Северном море!
Глаза секретаря прояснились, и в них вернулся разум, серьёзно потеснив до того безраздельно владевшую черепной коробкой алчность.
- Ой, уважаемые звёздные вожди, - подобострастно заулыбался секретарь. – Нижайше молю о прошении. Так сказать не оценил исторического значения момента. Доложу тотчас!
И он скрылся за тяжёлыми, обитыми медью дверьми.
- Вот ведь мошенник, - покачал головой руководитель Департамента. – Уже четыре судимости за коррупцию, а он всё не уймётся.
- Четыре? – изумился я.
- Только яхт у него пять штук конфисковали. А ещё дома, ранчо, секретные вклады в секретных банках. А он всё ворует и ворует.
- А как же он здесь работает?
- Хороший специалист. Незаменимый. Да и суд ему выносит приговор – принудительные работы по месту службы.
- Потрясающе, - покачал я головой.
- Мы непримиримо боремся с коррупцией, - строго произнёс руководитель Департамента, почему-то поглаживая кольцо с крупным бриллиантом на своём пальце.
- Э, я всё понимаю, уважаемый, - хитро протянул Абдулкарим. – Всем хорошо. И секретарь при деле. И работа идёт. И бюджет всё время пополняется за счёт конфискаций у него.
- Ну, это если посмотреть широко в узком плане, то появится некоторая сообразность такого вывода. Однако если… - перевёл дипломат разговор в туманную плоскость дипломатической терминологии.
Его прервал восторженный секретарь. Преданно глядя на нас, он объявил:
- Самый равный среди равных ждёт вас!
Кабинет был раза в три меньше приёмной, без колонн и архитектурных излишеств – чисто рабочее помещение с жёсткими стульями с высокими спинками, письменным столом, огромным телевизором и несколькими компьютерными мониторами.
Похоже, по древней традиции в вожди здесь выбирали самых здоровенных. Руководитель страны оказался двухметровым детиной средних лет, с немного более светлой, чем у других, кожей. Его серебряный халат с затейливой вышивкой привёл в восхищение Абдулкарима.
После положенных по протоколу приветствий, Демократический вождь предложил нам присаживаться и приступить к деловому разговору. Глаза у него были умные и проницательные. Движения властные. И вообще, заметно, что человек это неординарный.
Говорил он ясным и чётким языком, сразу улавливал самую суть проблем. Держался с нами подчёркнуто вежливо, предупредительно, но вместе с тем что-то мне не нравилось в его манере общения. И через некоторое время я понял, что именно.
Он нас не считал равными! Да, мы тоже были умны, искушённы, имели вес и власть, за нашей спиной была мощнейшая звёздная держава. Но все эти наши достоинства перечёркивал один единственный, но очень весомый факт – мы были белыми!
И поэтому он был к нам снисходителен, как люди бывают снисходительны к забавным животным. Домашние любимцы могут доставить незабываемые радостные минуты, но они все-таки не более чем животные. Демократический вождь Республики Ктулху был интеллигентным, хорошо воспитанным, законченным расистом. И предпринимал гигантские усилия, чтобы это скрыть.
Тем не менее, будучи умным человеком и прозорливым политиком, он пытался сделать всё, чтобы не довести ситуацию до серьёзного дипломатического конфликта.
- Не скрою, - говорил он. – Ситуация сложилась столь же глупая, сколь и сложная. Весь корень бед кроется в том, что мы правовое государство.
- Сложность? – переспросил я.
- Вот именно – сложность. Закон для нас свят, ибо является основой национальной идеи и высшей целесообразностью. К сожалению, это привело к тому, что наше законодательство, которое носит прецедентный характер, настолько запуталось, что иногда возникают воистину чудовищные правовые аномалии.
Тут я его понимал отлично. Наша Земля немало нахлебалась бед во времена господства англосаксонского прецедентного законодательства. Суть его, предельно упрощённо, сводится к тому, что если какой-нибудь заштатный суд принял определённое решение, то оно становится прецедентом, то есть в аналогичной ситуации прочие суды обязаны принимать такое же решение. Всё это привело в двадцать первом веке в ряде государств к установлению диктатуры секты ортодоксальных юристов с последующим развалом экономики, правопорядка и утратой территориальной целостности. Это было достаточно опасное злокачественное явление, которое мы, к счастью, быстро вылечили.
- Городской судья Рукамуку Хитросплетённый, человек весьма замшелых представлений о жизни, суровый и упрямый, на нашу беду припомнил прецедент времён последней войны с Жёлтым континентом, - пояснил Демократический вождь. - Именно тогда, шестьдесят лет назад, с категоричностью, свойственной для военного времени, был принят термин «эрозия духовного единства». Какому-то тупоголовому военному пришло в голову, что мультфильмы и музыка косоглазых разлагают бойцов и прививают чуждые ценности. Поскольку сажать и казнить за мультфильмы как-то глупо, но и оставлять ситуацию без реагирования никак нельзя, всех, изобличённых в культурной экспансии, просто временно изолировали от общества по решению суда. Их окончательную судьбу решал специальный военный совет, который обычно высылал виновных на сельскохозяйственные отработки до конца войны, длившейся, кстати, тридцать лет. Это не считалось мерой наказания, а всего лишь способом превентивной защиты.
- Войны же нет, - возразил я. – И мы вам не враги.
- Вы не враги, а партнёры. Войны давным-давно нет. Но прецедент остался. И гирей повис на наших ногах.
- И что, теперь наш представитель должен отправиться на сельхозработы до самой старости?
- И на сельхозработы он отправиться не может. Войны нет, значит, не может быть создан и военный совет. Хотя он был бы в праве спокойно освободить его.
- Вы предлагаете объявить вам войну?
- Надеюсь, что вы шутите, - Демократический вождь нервно дёрнул щекой. – Нужно отменить, что мы в правовом тупике.
- И что же, почтенный властитель, никто не может отменить решение этого неблагоразумного судьи? – заволновался Абдулкарим
- По закону это возможно. Нужен только ряд подписей. Ревнителя палаты милости и грехов, то есть Верховного судьи. И Надсмотрщика палаты мер и ответственности.
- То есть Генерального прокурора, - кивнул я.
- Именно. А также подписи Председателя Выборного конвента. И моя.
- И в чём проблема?
- Моя подпись, считайте, на этом документе есть. С парламентом мы договоримся. В конце концов лоббирования и предвыборных пожертвований никто не отменял. А вот прокурор и судья… Тут есть определённые трудности.
- Вы, опора власти и народа, не можете просто приказать им, призвать к благоразумию? – удивился Абдулкарим.
- Не могу… Вы знаете, мне очень нужны дипломатические и торговые отношения с вашей державой. Поэтому даю вам полную свободу на поиск решения любыми путями, кроме откровенно противозаконных. И обещаю любое моё содействие.
Что-то в его голосе мне не понравилось – какие-то нотки отчаянья. И я озабоченно спросил:
- И какой у нас шанс договориться со всеми?
- Никакого, - угрюмо сообщил вождь.
- То есть?
- Ни единого. Но… Я надеюсь на вашу хвалёную инопланетную изворотливость…
***
Микрофон, похожий на шоколадное мороженое на палочке, мне совали чуть ли не в рот, будто надеясь, что я откушу кусочек.
- Правда ли, что торговый представитель Земли готовил взрывы детских приютов?
- Скольких наших отборных коммандос может порвать голыми руками лазутчик Тим Капуцин?
- Когда вы намерены штурмовать тюрьму для освобождения вашего диверсанта?
- Вы действительно являетесь передовым отрядом сил вторжения?
Журналисты галдели и лезли с диктофонами, микрофонами, блокнотами. Они ничем не отличались от своих беспокойных коллег на десятках планет. Получив горящий информационный повод, они поднимали галдёж, как чайки при виде выброшенного на берег кита. И не собирались успокаиваться, пока не склюют его полностью. Сейчас таковым китом была непонятно кем вброшенная тема, что для освобождения арестованного землянина пришельцы готовят масштабное вторжение с космодесантом и орбитальными бомбардировками.
- Как повлияет вторжение на биржевые котировки? – орали журналисты.
- Правда ли, что на оккупированных территориях земляне изымают из семей детей старше трёх для подготовки к службе в звёздной пехоте?
- Будет ли мстить нам белое большинство Земли за расистскую политику прошлых веков и принудительно навязывать межрасовые браки?
- Не отдадим Ктулху кровавым пришельцам! – орала массовка в задних рядах.
- Никто никуда не собирается вторгаться!– Не надо провокаций. Мы за мир и добрососедство. Мы за мир. За мир, - заученно повторял я, пробираясь через толпу журналистов от нашего лимузина к гранитным ступеням отеля «Радуга Ктулху».
Поселили нас в этом фешенебельном отеле на одиннадцатом этаже. В наше распоряжение предоставили водителя с машиной – длинным, ярко красным, с серебристой крышей и пятицветной мигалкой представительским лимузином. Охрану Демократический вождь нам не выделил. В Юдостане – столице Республики Ктулху, запрещено ношение любого огнестрельного оружия и высокотехнологических средств защиты, но мы согласно межзвёздному протоколу имеем право на самооборону, а, значит, и на носимые защитные комплекты, которые делают нас недосягаемыми для любых террористов и бандитов.
Журналисты нас донимали третий день, не давая покоя и прохода, так что у меня порой возникало почти непреодолимое желание дать приказ на пассивную защиту и разметать всю эту свору. Но мы терпели. Ведь терпению межзвёздных дипломатов могут позавидовать монахи в самых строгих монастырях.
Мы всё-таки с трудом пробились в отель через толпу крикливых созданий. Гурк Широкий, наш водитель, а по совместительству помощник по мелким поручениям, подобострастно улыбаясь, с поклоном пропустил нас в парадный лифт. Этот белый до бледности человек был вышколен, в строгой униформе, вежливый до подобострастия. В его глазах я иногда ловил смущение и недопонимание – он не знал, как с нами обращаться. Мы по статусу вроде и хозяева жизни, но этот плебейский цвет кожи – с таким не живут в таких отелях и не ездят в шикарных лимузинах.
Лифтёр закрыл за нами распашную решетчатую дверцу. Роскошный лифт с зеркалами, медью и позолотой неторопливо пополз вверх.
- Когда всё это журналистское безумие кончится, Гурк? – спросил я.
- Потерпите несколько дней, господа. На следующей неделе будет международный чемпионат в ногомяч. Прибудут спортсмены с Жёлтого континента, и даже краснокожие команды. Так что всем станет не до межпланетной оккупации.
- Ждём, не дождёмся, - пробормотал я.
На планете с ума сходят по состязаниям, похожим на земной футбол. Только там команды по двадцать человек, мяча целых три, а поле побольше в полтора раза. Абдулкарим, падкий на такие развлечения, вчера вытащил из сети последние матчи и искренне наслаждался ими, а мне было как-то всё равно.
За последние дни мы, пользуясь выданным нам пропуском за подписью Демократического вождя, обеспечивающим доступ в большинство государственных учреждений, побывали в ряде Исполнительных департаментов, а также в Парламенте, чтобы прозондировать почву. Быстро выяснилось, что там и зондировать ничего не надо – готовы продаться все. Так что проблем с чиновниками и депутатами не ожидалось. Слуги народа прилично утомили нас вопросами: «ну по секрету, только между нами, когда начнётся оккупация?» «По ещё большему секрету - сколько платят чиновникам местной временной администрации? Нет, мы не хотим продаться заранее. Мы просто спрашиваем, чтобы быть в курсе. Хотя, конечно, Земля – прогрессивным мир»… Желающих продаться заблаговременно оказалось неожиданно много.
Дальше нам предстояло расщёлкать гораздо более крепкий орешек. Завтра предстоял визит к безумному судье Рукамуку Хитросплетённому.
В результате наших визитов мы убедились, что правовая и административная система Ктулху невероятно запутаны. Самое любопытное, что Искусственный интеллект нашего корабля, проанализировав полученную нами информацию, сделал однозначный вывод, что на таких рыхлых основах государство функционировать не может. Но при этом признаков, что оно разваливается, не наблюдалось. Следовательно, есть какие-то рёбра жёсткости – договорённости, правила, стоящие над законом.
Водитель проводил нас в роскошный, вычурный, с явным перебором украшений, золота, красного атласа и бархата номер, занимавший почти целый этаж. И мы остались одни.
Я подошёл к окну и увидел, что журналисты не собираются расходиться, надеясь ещё на что-то. С дома напротив кто-то целился из кинокамеры в нашу сторону.
С одиннадцатого этажа открывался вид на центр города. Перед нами тянулись ряды невысоких пяти-шестиэтажных зданий, за которыми серебрилась река, через несколько километров впадающая в океан. Справа вздымались вверх громады небоскрёбов делового центра. Юдостан напоминал Нью-Йорк двадцатого века, вот только местный менталитет тяготел к вычурности и разноцветию, так что было много золотых шпилей, красных и зелёных фасадов, колонн, завитков, вычурных строений. В целом, город мне нравился. Было в нём некое очарование.
Через дорогу виднелась глухая стена пятиэтажного кирпичного дома, использовавшаяся для граффити. Обычно, вандалы писали на ней разноцветные названия каких-то местных, незнакомых музыкальных групп. Но сегодня неизвестные художники нам подготовили сюрприз.
- Ух ты, - произнёс я, присмотревшись. – Посмотри, Абдулкарим.
- Да не подводят ли меня мои очи? – всплеснул он руками.
На стене по-русски были написаны слова из известного романса: «Гори, гори, моя звезда». Ниже шла размашистая приписка, уже на местном языке: «Свободу Тиму! Белые с вами!»
- Этого ещё не хватало, - покачал я головой. – Похоже, начинается народное движение.
- И мы в шаге от того, чтобы нас обвинили во вмешательстве во внутренние дела планеты, уважаемый Александр…
***
«Белое население, генетически обладающее гораздо лучшими физическими параметрами и более склонное к физической работе, должно добиваться успехов и признания в сфере спорта. А точные науки и высшее образование пусть оставят чёрным», - процитировал Абдулкарим еженедельную газету «Рассуждения», являвшуюся ареной политических и социологических баталий.
Машина подскочила на ухабе. Абдулкарим перевернул лист газеты и продолжил цитирование:
«Нет сомнения, что в цивилизации, созданной чёрным населением, белые могут рассчитывать на роль лишь младших братьев, какие бы конъюнктурные законы о равенстве мы не принимали под давлением экзальтированной и легкомысленной общественности. Это наш чёрный дом. И именно чёрное развитое большинство должно направлять братьев наших меньших на пусть истинный, в меру сил заботиться о них, но и оставлять без сладкого, если они сильно расшалятся».
«Восемьдесят процентов преступлений, связанных с наркотиками, приходится на долю белого населения. Продолжительность жизни в обособленных белых районах Юдостана в два раза ниже, чем в среднем по стране. Чума косит белых. И имя этой чуме – северная колючка и синтетические наркотики».
- Всё так и есть, - сказал водитель Гурк, сворачивая с главной улицы столицы на многоуровневую развязку около главного порта. – Я скажу крамольную вещь. Если трущобы сжечь напалмом, а наших детей отдать в нормальные школы, то со временем у нас будет не меньше писателей и изобретателей, чем у чёрных… Хотя, конечно, генетика, я понимаю…
- Ох, ох, - разохался Абдулкарим расстроенно и свернул газету. – Генетика?! Ох, как же всё запущено…
Рано утром из отеля пришлось выбираться через служебный вход, чтобы не попасться в лапы вездесущим журналистам. Нам удалось незамеченными занырнуть в наш лимузин. И мы отправились в городской суд. По телефону чопорный судья Рукомуку Хитросплённый объявил мне, что может нас принять в перерыве между заседаниями по судебному процессу «Чёрный реванш» против общества «Истинной памяти». Из газет я знал, что «памятники», как их здесь называли, обвиняли Республику Ктулху в геноциде белого населения столетней давности путём создания голода и нечеловеческих условий проживания, получившем название «Беломор». «Чёрный реванш» требовал привлечения агитаторов за клевету. Обе стороны виртуозно жонглировали историческими фактами, экспертными оценками, и сам процесс длился уже третий год.
Судья Рукомуку встретил нас в своём тесном рабочем кабинете – он был какой-то настороженный, подозрительный и озлобленный. Ожёг нас горящим взором, даже не предложив сесть – но мы сами уселись в кресла.
- Вы откуда? С Земли? Правильно говорят, что где Земля, там культурная зараза. Эти романсы. Этот ваш Бетховен, - процедил, будто сплюнул, судья. - Это странная религия единобожия, которая является просто глумлением над совершенными в своей законченности идеями поклонения духам стихий и магии. Это всё экстремизм. Экстремизм и никак иначе!
- Мы понимаем вашу точку зрения, - кивал я. – Но сейчас речь идёт о взаимоотношениях наших планет. Вы как образованный человек должны осознавать, что именно плодотворное сотрудничество с Землёй – это ваш реальный шанс быстро перейти на новый уровень развития техносферы.
- Я не политик, не торговец и не инженер. И я решений не меняю! Мне может приказать только Верховный Судья. А вы им пока не являетесь, - захохотал наш оппонент вызывающе, демонстрируя не только независимость судей, но и их полную безмозглость.
Ну что ж, и не таких видали. И я завёл длинный, многословный разговор, не забывая биоэнергетическими импульсами чуть-чуть подправлять его эмоциональную сферу. Завёл песню об ответственности, о последствиях, тут он напрягся – видимо, тоже попал под истерию по поводу неизбежной оккупации страны, и глаза его забегали. И неистовства немножко поубавилось.
- Но я действительно не могу отменить решение! – нервно воскликнул он. - Даже под дулом ваших космодесантников.
- Зачем отменить? – удивился я. – Немного подкорректировать. И отпустить нашего соотечественника под залог. Безвозвратный. И неучтённый.
- Вы предлагаете мне взятку?! – возмутился судья.
- Это вопрос терминологии, которая не всегда отражает всех сложностей окружающего бытия, почтенный судья, - встрял Абдулкарим, который в наших путешествиях обожал иметь дело с коррупционерами, находя в этом какое-то удовольствие, противоестественное для представителя мира победившей новой этической парадигмы.
Судья нахмурился, грозно свёл брови. Посмотрел на сумму, написанную Абдулкаримом на бумажке. И горестно вздохнул, обхватив голову руками:
- Ох, где ж вы были раньше? Если бы я знал! Но теперь уже поздно. И поэтому - как вы смеете глумиться над статусом федерального судьи!
- Ну а фонд помощи судьям-пенсионерам? – не отставал Абдулкарим, выкладывая золотые треугольники на стол. - Нам нужно всего лишь свидание с соотечественником. Вы единственный, кто может его дать.
- Это пожалуйста, - золото как по волшебству исчезло со стола.
Судья встал, подошёл к стоящему в углу механизму из меди и стали, очень похожему на кассовые аппараты первой половины двадцатого века. Что-то настучал на клавишах. Потянул на себя деревянную ручку. И из щели на бронзовое блюдце выскочил медный кругляш с выгравированными символами.
- Завтра вы можете посетить дом гуманного присмотра, где перевоспитывается ваш соратник. Решение принято, - он стукнул в церемониальный барабан и гордо выпрямился: - И учтите, я делаю это с презрением!
Мы вышли из серо-коричневого здания суда, балконы и крышу которого героически держали мускулистые боги правосудия. И направились к нашей машине.
Водитель с поклоном распахнул нам двери, потом вернулся за руль и спросил:
- Дальнейший маршрут, господа? Отель? Резиденция вождя? Увеселительные заведения?
- Нет, Гурк, - покачал я головой. - Покрутись немного по городу.
Лимузин влился в бурный поток дорожного движения. То тут, то там мы застревали в пробках и получали возможность в подробностях разглядывать улицы, заполненные деловито спешащими по своим делам жителями Юдостана. Но меня всё это не интересовало. Меня интересовало совсем другое.
- Абдулкарим, посмотри, эта машина уже второй день за нами катается, - произнёс я по-русски, показывая на жёлтую микролитражку популярной модели «Бычий горб», уверенно и нагло снующую в потоке.
- Служба тайных кругов, - предположил мой напарник.
- На контрразведку не похоже, - возразил я. – Уж не экстремисты ли это из «Чёрного реванша». Горячие головы там давно обещают взорвать проклятых инопланетников.
- Сейчас посмотрим, и кто у нас такой любознательный? - Абдулкарим активизировал фотонный конвертер, и прямо в воздухе перед нами появилась линза, приблизившая изображение.
Лобовое стекло жёлтой микролитражки было затемнено, но фотонный конвертер прогнал все режимы, и вскоре мы чётко увидели водителя.
Перед нами повисло смуглое женское лицо.
- Что нужно от нас прекрасной нимфе? – спросил Абдулкарим.
Лицо действительно было очень красивое, с правильными чертами и очень напряжённым выражением – видно было, что дама вся на нервах.
- Думаю, мы об этом рано или поздно узнаем, - заверил я…
продолжение следует