Панихидой ее прозвали за непременное участие в обряде похорон. Никто лучше нашей соседки не знал все нерушимые правила, традиции и обычаи этого действа.

Всегда в черном, в платке и длинной юбке, она сновала по своей усадьбе, вызывая в нас, детях, страх и любопытство.

Бабка Панихида жила одна в каменном доме с огромным тополем в палисаднике.

Однажды ей пришло в голову, что вороны на тополе кричат, предрекая ей скорую неминуемую смерть.

И теперь каждую свободную минуту она бежала в палисадник, изо всех сил гремя двумя железными заслонками от печи. Птицы лениво поднимались в воздух, кружили над домом, чтобы снова сесть на ветки, как только возмутительница спокойствия уйдет.

Участок перед домом пересекает узкая тропка, по которой мы бегаем к речке. Панихида ревниво следит, чтобы никто не ступал на траву и не топтал ее.

Трава – это будущее сено, а сено – это товар. В сенокос бабка размашистыми сильными движениями смахивает отаву с помощью большой ручной косы и нам становится еще страшнее…

Луговое сено (травинка к травинке) покупают соседи, которым недосуг за колхозной работой запасти корм для своих буренок.

Бабка приносит огромный тюк с луга на спине, перекинув веревку с увязанным сеном через плечо. Издалека кажется, что сено само идет во двор, неторопливо переставляя ноги в крепких башмаках.

В полутьме хоздвора видно железное коромысло старинного безмена (весов), которое крепится к балке перекрытия. Товар тщательно взвешивается и происходит расчет.

Весь облик бабки Панихиды вкупе с мрачным прозвищем навевает на нас, детей, священный трепет. Частенько, сидя среди улицы на большом валуне, мы фантазируем про таинственные вещи, которые, наверняка происходят в ее доме.

Однажды мне довелось оказаться у нее в гостях. Я была разочарована обычной обстановкой: ведра с колодезной водой в сенях, пучки трав под потолком, домотканые дорожки и высокая железная кровать, обряженная в кружевные занавески. Все как обычно. И зовут то ее совсем просто – баба Нюра.

И только черный кот на завалинке хитро щурит глазки…