Скажу сразу: самый популярный за последние годы российский фильм я пока не смотрел. Побаиваюсь. Так бывает, когда впереди встреча с близким человеком, которого ты уже не ожидал увидеть. И с тревогой думаешь: встретишь ли его таким, каким помнишь, каким знал прежде?
Это в жизни. В кино шансов на разочарование еще больше. И намного. Принимай героя таким, каким его представил себе сценарист, увидел режиссер, сыграл актер. В общем, боязно. Ведь мне предстоит на экране встреча с Харламовым. Хар-ла-мом!
Эх, сколько же у нас с ним всяко-разного было! И веселого, и грустного – всего теперь и не упомнишь. Было – до того самого момента, пока все не закончилось длиннющей, от метро "Аэропорт", очередью в тысячи убитых горем людей. Во Дворце спорта ЦСКА их ждала встреча с Валерой. Последняя.
Сказать, что Харламова любили, – значит, не сказать ничего. Его боготворили. Те, кто постарше, именно так относились к кинокумирам сталинских времен Николаю Крючкову и Борису Андрееву, следующее поколение – к Юрию Гагарину и Эдуарду Стрельцову. Харламов – в этой шеренге. И все они – вечные народные герои. Их обожали восторженно, по-детски искренне. И любое, даже нечаянное прикосновение к их жизни считалось подарком судьбы.
Помню, как пожилая женщина-почтальон регулярно наведывалась в тушинскую однушку Харламова, чтобы навести порядок в его холостяцком жилище. Ребята из автобусного общежития, что было по соседству, в трескучие морозы считали за счастье толкнуть красный харламовский "москвичок". А однажды, когда у Валерия в ресторане "Подмосковный" украли свитер, привезенный ему мамой из Испании, сами братки нашли виновного, с извинениями вернув пропажу и наказав "лоха, который не знает Харламова!"
Не знать Харламова? Невероятно! Так что невезучему воришке досталось тогда на орехи по делу. Но Валерий, когда ему об этом рассказали, расстроился: "Ну, сглупил парень – с кем не бывает! Сказал бы, что деньги нужны, я бы помог…"
Как-то по приглашению друзей-болельщиков мы с ним оказались за городом. Прием был слишком теплым, и сил своих я, увы, не рассчитал. Да еще коварное весеннее солнышко пригревало. Словом, поплыл. А поскольку на одном месте компании не сиделось, то перемещаться мне приходилось на морально-волевых. Но в конце концов иссякли и они. Харлам к напиткам не прикасался – через пару дней предстояла игра. И мужественно таскал меня на себе, ворча под нос: "Лучше пять периодов отбегать, чем этот мешок тягать по жаре. У Тарасова тренировки и то полегче будут". А на следующий день позвонил и, давясь от смеха, поинтересовался: "Скажи, Львович, а было хоть раз прежде, чтобы тебя чемпион мира на себе нес? Так, что день этот ты запомни на всю оставшуюся". Запомнил.
Не знаю, сняли бы о Харламе фильм, не случись той кошмарной трагедии на Ленинградке. Но, уверен, кино о себе при жизни он не воспринял бы. "Я просто играю", – ответил он, помню, на вопрос одного настырного репортера, который все допытывался, как же это ему удается столь лихо водить на льду за нос свирепых канадских профи.
Валера и его слава жили как бы сами по себе. И относился он к тому, что с ним происходило, как к мигу между прошлым и будущим. "Надо просто играть и побеждать, – любил повторять Харлам. – Все остальное – медали, цветы, банкеты – потом".
Только вот потом оказалась пустота...
Повторю: фильма "Легенда №17" я не видел. Но внимательно читаю отклики в сети. И понимаю главное: людей захватывает Хоккей. Они вместе с Харламовым несутся в атаку, врезаются в борт, падают на лед. Они живут тем временем, которое теперь кажется наивным. Для них, как когда-то и для Валерия, Игра – возможность постоять за честь страны, за наш флаг, а не только способ пополнения банковского счета.
На днях мне позвонил посмотревший картину приятель.
– Такое впечатление, что прикоснулся к чему-то светлому и праздничному, – сказал он. – И про ЖКХ забыл, и про дороги, и про Болотную. Вот это хоккей!
Надо пойти самому посмотреть. Хоть и боязно.
