В марте 1971 года Белфаст всколыхнуло хладнокровное убийство трех шотландских солдат: двух братьев и их родственника из полка Королевских хайлендских фузилёров. Младшему из них, фузилёру Джону МакКейгу, было семнадцать (это самый молодой солдат, убитый за время конфликта в Северной Ирландии), его брату Джозефу — восемнадцать и их двоюродному брату Дугалу МакКохею — двадцать три.
Находясь в увольнении, 10 марта они сели в машину, водитель которой пригласил их на вечеринку и предложил туда подвезти. По дороге на вымышленную вечеринку машина остановилась и молодым солдатам дали время, чтобы те сходили по-маленькому. Как только те отошли к обочине, их хладнокровно застрелили, а тела бросили на дороге. Счёт потерь британской армии в Северной Ирландии удвоился и достиг шести человек.
Один из бойцов ИРА, взявший на себя это подлое злодеяние, позже был убит британским солдатом.
09.08.1971, г.Белфаст, Джим Фостер, Гринховардский полк
Всё веселье началось в ту ночь, когда был отдан приказ об интернировании. Наш полк стоял в Ардойне (район Белфаста ), моя рота дислоцировалась на улице Леопольда возле Крамлинского шоссе со стороны улицы Флэкс.
В ночь интернирования я был за рулём бронетранспортёра «Хамбер» с Чаком Берри. Каждому отделению был назначен свой дом для зачистки, в который мы должны были зайти и забрать с собой всех «плохих парней». Чаку достался дом на улице Батлер. Тут я хочу заметить, что он был ростом за сто восемьдесят, тогда как я не дотягивал и до ста семидесяти (в отделении были парни и ещё ниже, например, малыши Джоунсы, наши барабанщики и многие другие), за что нас прозвали йоркширскими гуркхами (непальцы, служащие в британских ВС — прим. пер.)
На улице было уже поздно и темно, хоть глаз коли, и любой, кто вам скажет, что не обосрался в ту ночь, либо с отшибленными мозгами, либо находился на другой планете. Мы прибыли на точку, и Чак приказал: «Выбивай дверь!» Я шлёпнулся наземь, отлетев от двери, как мячик, и посмотрел с неуверенностью на командира. Кто-то из парней прошептал: «Попробуй за ручку». Так мы и сделали — и, вот сюрприз, дверь открылась! Чак приказал мне осмотреть верхний этаж, и я, тыча во все стороны своей винтовкой, начал подниматься по лестнице. К этому моменту моё очко виртуозно исполняло джаз.
Услышав нас, на верх лестничного пролёта вышла хозяйка с фонарём и сказала, что «он» ушёл.
После этой ночи обстановка начала накаляться. Позже, снова патрулируя в районе Крамлинского шоссе (я вёл бэтр), мы увидели, как плохие парни разжигают здоровый костёр на краю дороги между улицами Батлер и Флэкс. Чак приказал мне раскидать этот костёр, пока дерево ещё не занялось. Я втопил педаль в пол, а Чак сказал: «Давайте, братишки, шуранём костёр и свалим отсюда побыстрее, а то мне не хочется поджариться в этом пекле, если бэтр загорится!»
И снова мы ехали про Крамлинскому возле улицы Батлер, всё моё отделение сидело в бэтре. Мы заложили дно «Хамбера» мешками с песком, чтобы при случае они приняли на себя взрывную волну. И нам как раз «повезло» — в ту ночь под нами разорвалась бомба. Мешки с песком выдержали удар, но мы с Чаком не могли вытащить наше оружие через передние люки, а Джонсы в это время носились вокруг бэтра, как безмозглые цыплята. Я говорил раньше, что Джонсы были ниже меня ростом, и задний отсек «Хамбера» был для них как загон для цыплят.
Чак приказал им стрелять, что один из них сразу и сделал. Со стороны улицы Батлер до нас донёсся яростный крик: «С…ки! Детоубийцы!»
Проды стали сами поджигать свои дома в Фэррингдон Гарденс в Ардойне, потому что плохие парни-католики пытались выдавить их оттуда. Район за несколько дней стал настоящим Сталинградом! Я по-прежнему возил отделение Чака на его «Хамбере», сам же он был на задании где-то в районе.
Вместе с Хьюи Маколей мы сидели в их комнате отдыха, как они сами её называли, на втором этаже в здании автобусной станции. Как я упомянул раньше, проды начали жечь свои дома. Сперва поджигались спальни, а потом они перерубали газовую трубу на первом этаже — зрелище нам было обеспечено! Но сейчас я не об этом.
Мы сидели с Хьюи и смотрели, как противотанковый взвод выдвигается по Фаррингдону, используя сады как прикрытие. И вдруг мы увидели вооружённого человека, который целился прямо в них. Мы увидели дым из его ствола, и успели выстрелить патронов по десять, пока тот бежал через дорогу. До него было метров триста, и мы уже видели как он убегает, но туткого-тоиз взвода послали за ним. Было непонятно, зацепили мы стрелка или нет.
Через минуту к нам прибежал Джо Пикок, командир взвода барабанщиков, которого мы часто возили, и принялся на нас кричать:
— В кого вы там стреляете?
— В плохих парней.
— Отсюда не попасть.
На этих словах в комнату влетела пуля, прожужжав над головой у Джо. Он резко присел и сказал нам «Пригнитесь! А я пошёл…»
Перестрелка продолжалась всю ночь и на следующий день, а потом, кажется, нас сменила десантура, дав нам передышку.
Представьте себе отряд быстрого реагирования из шести бронетранспортёров «Хамбер», мчащийся на всех парах по улицам столицы мятежного Ольстера на подавление беспорядков. Представили?
А теперь представьте, что головная машина резко тормозит! О, велики восклицания братьев-бойцов! И вуаля, все бэтры впиливаются друг в друга, десантные люки, что сзади машины, перекашивает и всячески переколбашивает.
Остаток дня все мы пребывали в шоке.
Спасибо ИРА, не устроила никакой засады в том месте, а то не писать мне сейчас для вас этих строчек!
Технический комментарий:У бэтров «Хамбер» было несколько ужасных недостатков. Броня пробивалась бронебойными, поставляемым ИРА из Америки. В нём было душно. Ездил он медленно, особенно в горку, которых было в изобилии где-нибудь в Ардойне. Наконец, с водительского места был очень ограниченный обзор.
Белфаст, 1971. Ричард Нетлтон, Гренадерский гвардейский полк
Важный элемент снайперской работы в условиях города — это знакомство с обстановкой в подконтрольном районе. Кто где живёт, кто куда ходит, кто кем работает, и когда они ходят на работу и возвращаются домой. Молочник, почтальон, прохожие на улице… Всё это формирует общую картину. Важно было следить и за реакцией отдельных людей на наши армейские патрули. Кто-то не обращал внимания. А кто-топрятался по углам или даже пускался наутёк. Некоторые кидали в патруль камнем исподтишка, или перебрасывая его через крышу дома, думая, что никто их не видит.
Я сомневался, что снайперская стрельба ведётся со стороны паба «Богсайд», как это считалось. Этого просто не могло быть в силу того, что возле «Богсайда» не было никакого укрытия, не было путей для скрытного отхода и никаких удобных снайперских позиций. К тому же, местность вокруг гостиницы была слишком людной и хорошо просматривалась. Мне нравились суровые ирландцы, и они были слишком умны, чтобы использовать такое место.
Около шести вечера нашего второго дня на позиции два выстрела были произведены с дальней дистанции, выпущенные пули прошли на пару метров выше головы. Стреляли с конца Креггана, метров с шестисот, или с улицы Кэйбл. Дистанцию я рассчитал по звуку выстрела и силе удара. Ирашники, похоже, пробовали винтовку. Иначе зачем впустую тратить два патрона, когда вокруг столько бритов.
Где-то через час сквозь прицел винтовки я осматривал верхние этажи домов напротив нас, внимательно вглядываясь в каждое окно. «Богсайд» как-то притих, что было довольно странно для летнего вечера. Сквозь окна паба в нашем направлении смотрело несколько человек, ещё в паре домов были замечены люди с биноклями. Я поменял позицию, укрывшись за другим зубцом стены, и продолжил осмотр местности. На наших глазах подготавливался какой-то зловещий план.
Несколькими минутами позже я заметил девушку, быстро идущую к многоэтажке, стоящей прямо передо мной. На улице было жарко, а девушка была в длинной толстой клетчатой куртке. Походка казалась странной, и я подумал, что под курткой она прячет винтовку. Правая рука была выпрямлена, она явно держала ружьё и каждые пару шагов его поправляла. Девушка была хрупкого телосложения, и это ружьё было для неё непомерно тяжёлым. За несколько ярдов до дома она побежала и, толкнув двустворчатую дверь, скрылась внутри. Всё это время я говорил со Своником (напарник автора — прим. пер.), и мы решили, что он будет наблюдать, а я стрелять, если вскоре начнётся какая-нибудь серьёзная заваруха.
Та девушка вместе с двумя молодыми людьми засветилась в открытом окне, дистанция была 200 метров. Парни были тощими и слишком уж молодыми для того действа, что, как мы предполагали, готовилось на наших глазах, и, если бы не их возраст, я бы уже насторожился.
Троица исчезла из вида. Я тем временем осматривал в свой телескопический прицел окно за окном на том же этаже. Все восемь окон были открыты, некоторые частично или полностью занавешены. Девушка показалась в одном окне. Она встала там одна, уже без куртки, и смотрела прямо на наши позиции, а потом повернула голову в темноту комнаты, как будто разговаривая с кем-то. Я подумал, что они ждут, когда появится цель.
Вдруг в стену, за которой мы оборудовали позицию, ударила пуля THV (Tres Haute Vitesse — высокоскоростная монолитная — прим. пер.) Очень близко от нас! Я не заметил, из какого окна стреляли, и продолжил осматривать окна дома. Я был уверен, что должен последовать и второй выстрел.
Тут я увидел девушку, выходящую из двери на первом этаже. На ней опять была куртка и, похоже, она снова несла ружьё. Она встала и принялась вглядываться в наши позиции. Я взял в перекрестье прицела её грудь, чуть ниже шеи. Я разглядел молодое, красивое лицо девушки, её волосы были тёмными. Я надавил на курок, но замешкался на долю секунды, поймав её взгляд, направленный на меня. Девушка стояла неподвижно и, как загнанный зверь, испуганно озиралась по сторонам.
Внезапно она рванулась вправо к «Богсайду», а затем побежала по прямой от меня. Я поймал в прицел её спину, снова надавил на курок… лёгкая цель… Но не мог я этого сделать!
Пока девушка бежала, я произвёл два выстрела — один нарочно на метр правее цели, другой — левее. Звук пролетающих на таком расстоянии пуль THV, должно быть, сильно её перепугал.
Я увидел, как она забежала за стену метрах в трёхстах от меня. Девушка, думаю, пребывала в шоке. Молодой лейтенант из фузилёров вызвал пеший патруль, чтобы поймать её, что они и сделали, найдя её за той же стеной и приведя в расположение наших войск. Позже её судили по статье «незаконное ношение оружия».
Что касается меня, то мне казалось, я тогда не выполнил свой воинский долг. Сперва я даже сожалел, что не выстрелил вовремя, тем самым отпустив её и дав ей возможность и дальше стрелять в моих товарищей. О моей репутации снайпера я не думал, а думал о том, что эта девочка не должна была быть целью для солдата, ведь ей тогда было лет семнадцать, если не меньше.
За мой промах меня по полной отчитал командир, но как отец двоих дочерей все его многоминутные словоизлияния я пропускал мимо ушей. Потом последовала долгая пауза — мы стояли лицом к лицу в его кабинете, его высокая фигура нависала надо мной. Он всё твердил мне одно: «Ты промахнулся! Промахнулся! Ты — промахнулся!!!» Я не отвечал, он продолжал сверлить меня взглядом, как будто пытаясь перехватить и расшифровать мои мысли. После очередной паузы он тихо сказал: «Вали в свою роту и стреляй до ус…ру, косой, блин, снайпер».
Время шло, и я уже не жалел о том, что дал девушке уйти, а даже был рад, что поступил именно так. Но несколько месяцев спустя, когда моего напарника рядового Своника убили под Бэлликинлером и ещё нескольких друзей я потерял в «бандитском графстве» Армахе, я снова стал раздумывать над тем случаем и жалеть, что тогда упустил ту девчонку. Сегодня, спустя вот уже тридцать лет, при совершенно других обстоятельствах и воцарившемся в Ирландии долгожданном мире, я действительно рад за такой исход тех событий. Тогда передо мной была не военная задача, а моральный вопрос. И только сам человек, оказавшийся в подобных обстоятельствах, имеет право делать выбор. За себя.
Та девочка вышла из дома Иви на Богсайде. Если она иликто-тоиз её тогдашних знакомых сейчас читает этот рассказ, тогда, я уверен, она себя в нём уже узнала. Я надеюсь, что та девочка сегодня растит своих детей в мире и благополучии. Часто я думаю, вспоминает ли она тот августовский день семьдесят третьего года и знает ли она о том, что человек, стрелявший в неё, не промахнулся, а нарочно стрелял мимо, увидев её лицо и девичью фигурку, трёхкратно увеличенные и перечёркнутые крестом прицела… Но не мог я этого сделать!
-Снайпер армии Её Величества. Лондондерри, 1973, Прапорщик Гайдн Девис, Королевский валийский полк
Рядовой Ричардсон погиб в Северной Ирландии в результате спланированного нападения ИРА. Два бронированных лендровера патрулировали улицы, когда до меня дошли сведения, что боевик ИРА поджидает в проходе между домами с РПГ, чтобы уничтожить хвостовую машину (в верхнем отсеке которой находился рядовой Ричардсон). По ходу движения колонны неизвестный гражданский автомобиль вклинился между лендроверами и специально замедлил ход, чтобы машина, идущая сзади, также сбросила скорость. Это был спланированный манёвр, чтобы боевику ИРА было проще попасть по движущейся цели.
Водитель лендровера понял, что это ловушка, и попытался избежать опасности, обогнав идущую впереди гражданскую машину, которая увеличила скорость, не позволяя лендроверу вернуться в полосу движения. Бронированная машина на полном ходу влетела на перекрёстке на «круг» и несколько раз перевернулась, при этом рядовой Ричардсон был зажат в верхнем отсеке. В результате, от многочисленных травм, полученных в результате ударов машины об землю, он скончался.) Находившийся в том же отсеке солдат успел выпрыгнуть из машины, отделавшись лишь ушибом о фонарный столб, стоявший на том перекрёстке.
Приведённая информация должна пролить свет на гибель рядового, которая не может считаться происшествием. Это было спланированное убийство, пусть и изначальный план был иным.
(По официальным документам гибель рядового Ричардсона из третьего батальона лёгкой пехоты проходит как небоевая потеря, последним же британским солдатом, убитым на многострадальной земле Ольстера, считается бомбардир Стивен Ресторик из Королевской артиллерии, убитый на КПП12-гофевраля 1997 г. — прим. пер.)
- Победа волынщиков при Ньюри, 1972 Рядовой Стивен Бёрк, Первый полк аргайллских и сатерлендских горцев
С июля по ноябрь 1972 года я служил с аргайллскими и сатерландскими горцами в противотанковом взводе роты поддержки. Дислоцированы мы были в казармах Полка обороны Ольстера в графстве Даун.
Однажды, когда я стоял в карауле, возле центральных ворот в часть стала собираться большая агрессивная толпа. Я понятия не имею, из-за чего закрутился весь сыр-бор, но они без умолку повторяли какой-то лозунг, как мантру, и с грохотом ломились в металлические ворота. События могли принять серьёзный оборот каждую минуту, и я уже ждал, что меня отправят наружу разгонять эту толпу. Но наш командир майор Дэвид Томсон, кавалер «Военного Креста» (позже он дошёл до генерала), был очень сметливым офицером и, вместо того, чтобы отправить нас на разгон, он просто позвал к воротам наших волынщиков! Волынки заиграли знакомые всем с детства мелодии, и буквально на глазах разъярённые мгновением раньше люди запели песни и пустились в пляс.
Так была решена, казалось, разрешаемая только насилием ситуация. Я всегда восхищался майором Томсоном за его творческий, нестандартный подход к трудным ситуациям, который и позволил нашему полку установить дружественные связи с местным населением.
