Беды Ольстера глазами британской армии.Ч.1.
Первые недели в Белфасте были для нас просто раем на земле. Мы патрулировали в районе шоссе Фоллс и Гросвенор и на улице Дивис. Это католический район, и мы очень тепло общались с местными жителями. В протестантские районы мы почти не захаживали. Несмотря на то, что "проды" называют себя «британцами», на нас они смотрели, прежде всего, как на сочувствующих их врагам — католикам.
Католики-мужчины, в массе своей безработные, выглядели угрюмо и здоровались, смотря исподлобья. А их жёны и дети, напротив, были очень дружелюбными. Стояла августовская жара, и эти открытые и добросердечные люди обращались к нам с такими словами: «Как служба, солдатик?», «Ваши мамы буду гордиться вами!», «Да хранит вас Бог, служилые!», «Давай, томми, чайку насыплю, и на вот, печеньку держи!»
Мы не любили местную полицию и считали (отчасти незаслуженно), что эти ребята в Северной Ирландии совсем бесполезны. Для нас отвели зону патрулирования в рабочих кварталах — захламленных, грязных трущобах с сортирами на улице и прочими подобными прелестями — в таких райончиках большинство из нас и выросло.
На патруль мы выходили с закатанными рукавами — было жарко и тогда ещё безопасно.Кто-тоносил каски (один парень даже упал в обморок, не сняв на жаре стальной шлем), но большинство предпочитало береты. До нас доходили слухи о перестрелках в других частях Белфаста, но поблизости было тихо. Газета Дейли Миррор проводила кампанию под лозунгом «Отомкните штыки!», призыву которой мы и последовали. Но в воздухе уже витало ощущение, что наше спокойствие подходит к концу.
И уже совсем скоро, увы, время чаепитий, печенек и подносов с бутербродами для нас закончилось.
- Сержант Рой Девис, Королевский валлийский полк, 1969.
В те мрачные дни, когда закон и порядок в Ольстере рушились буквально на наших глазах, нас вызвали в полицейский участок на Спрингфилдском шоссе. Прибыв на место, мы не обнаружили ни одного полицейского — все просто сбежали, не будучи в силах справиться с разгулом анархии на улицах города. Зато печально известные вспомогательные военизированные формирования полиции, Б-спецы, гремели на всю округу — они рыскали по городу, уничтожая всё и всех на своём пути.
Мы увидели старушку, которую в инвалидной коляске катил кудато её внук. Она не переставая рыдала, всё тело её было залито кровью. Внук сказал, что это озверевшие Б-спецы напали на бабушку и избили её. Эти горе-полицейские были полностью неконтролируемы.
Я помог довезти бабушку в укрытие полицейского участка и прошептал ей: «Теперь Вы в безопасности». Мы обработали ей раны и оставили у себя.
В тот же день один наш боец получил ранение из дробовика 12-гокалибра, но, к счастью, ранение оказалось не столь серьёзным, он полностью восстановился. Я думаю, тот боец стал первым британским солдатом, раненым из огнестрельного оружия в этом конфликте. И я почти уверен, что ранил его какой-то Б-спец. Позже мы взяли их под контроль, но тогда они творили, что хотели.
Одна картина никак не выходит у меня из головы: сотни католиков, в основном женщины и дети, живой рекой тянущиеся мимо нашего расположения в сторону спасительного убежища — своей церкви, стоящей ярдах в пятидесяти за полицейским участком. Тогда я просто не мог поверить своим глазам — такое громадное количество домов горело, дым и пламя были повсюду. Наш командир сказал, что отныне мы выполняем роль полиции, но не должны забывать о том, что в первую очередь мы всё-таки солдаты.
В ту ночь я стоял в карауле у входа в участок, когда внезапно прямо на меня откуда-то со стороны домов, стоявших напротив, выбежала женщина с перекошенным лицом, а за ней бежал осатаневший мужчина, размахивая разделочным ножом. Женщина спряталась за мою спину, ища защиты, и вскрикнула: «Он хочет убить меня!» У меня в руках был пистолет-пулемёт, и я, передёрнув затвор, навёл его на «мясника» и крикнул: «Стоять! Ещё шаг — я стреляю!» Он что-то нечленораздельно прокричал, потом выматерился, развернулся и исчез. Я отвёл бедную перепуганную женщину в здание и вернулся на пост.
Белфаст, 1969. Джим Паркер, полк лёгкой пехоты
Нас построили в длинную колонну по шесть-восемь человек в ряд. Тех, у кого были каски, и меня в том числе, поставили вперед, прозвучала команда: «Лёгкая пехота! Быстрый марш!» — и колонна пошла в темноту. Вдруг послышались крики, колонна остановилась, и нам скомандовали «кругом». Теперь во фронте оказались солдаты без касок. Колонна двинулась назад, потом развернулась и втянулась в переулок слева. Офицерам кто-то сообщил, что погромщики ведут стрельбу на Шанкильском шоссе, куда мы и направились. На перекрёстке с шоссе колонну остановили, и некоторых отправили на противоположную сторону улицы. Меня же вместе с моим подразделением отправили направо по шоссе, где я впервые за время службы попал под обстрел.
Мы слышали, как пули кромсают кирпич и жужжат дальше по улице. В нашу сторону летели и камни, которые погромщики запускали с помощью своих мини-катапульт, сделанных из прутьев от забора и прочной резинки. Но эту технологию мы узнали уже позже. А пока в нас летел свинец и камни.
Всё время, пока я был на Шанкильском шоссе, за мной буквально по пятам шёл телеоператор, и периодически, при перебежках от подъезда к подъезду, он врезался мне в спину. Он меня просто из себя выводил, всё время следуя по пятам.
В руках у меня была винтовка, и при первом же удобном случае я старался закрыть прикладом своё достоинство — не хотелось потом на гражданке прожить всю жизнь без женщин!
По цепочке нам передали приказ потушить везде свет. Невдалеке мы увидели мужчину. Он вломился в освещённый магазин, но вскоре свет там потух. Через пару минут он выносил из магазина охапку сигарет. Такие персонажи попадались нам и позже.
Капрал из разведвзвода выстрелил по крыше дома напротив, сказав, что видел там снайпера. Я сильно сомневаюсь в сказанном!
В одном из переулков старушка захотела пойти с нами, говоря, что с солдатами безопаснее. Мы её быстро уговорили, что лучше вернуться домой и сидеть там.
Были сформированы группы захвата, которые отыскивали и ловили мятежников. Действовали группы вне нашей зоны видимости, но, когда они проводили арестованных мимо нас, мы щедро одаривали неудачливых бунтарей пинками и руганью. Не было никакого приказа о том, куда доставлять пленных, поэтому их просто уложили на дороге, так они и лежали. Пользуясь темнотой, один из них поднялся и на всех парах побежал в переулок мимо нас. Солдаты закричали: «Стой! Стрелять буду!» — и втроём помчались за ним. Они резко остановились, и боец из противотанкового взвода выстрелил по беглецу. Винтовка ударила по ушам — «бах!» — «доктормартинсы» сделали ещё пару шагов, и из темноты раздалось приглушённое «А!". Пуля вошла беглецу в поясницу.
Солдаты по цепочке передавали рассказы о событиях, происходивших вокруг. До нас дошла информация, что наш новый командир был ранен, и к командованию вернулся старый, подполковник Большой Джон. К нему подошла делегация от мятежников. Они жаловались, что бойцы его батальона действовали слишком жёстко. Большой Джон снял каску и с размаху треснул одного из «делегатов» по морде и сказал: «Так вам!» Майор, стоявший рядом, тоже захотел поучаствовать, ударить валяющегося на земле мятежника ногой, но промахнулся и упал сам.
С первыми лучами зари беспорядки стали понемногу стихать. Главный сержант полка (звание в Королевских британских ВС — прим. пер.), в каске, свитере и мешковатых штанах, шагал по середине дороги. Он остановился, посмотрел в мою сторону и заорал:
— Какого х…ра ты тут делаешь?
Вытянувшись в струнку, я постарался изобразить самый лучший строевой голос и доложил:
— Меня тут поставили, сэр! Сапёрный взвод, сэр!
— Да не ты, придурок, — он отошёл в сторону. — Вон тот м…дак! — и он показал на оператора, что преследовал меня всё это время. Главный сержант приказал ему убираться с глаз долой.
Уже светало, когда зазвонила сигнализация в каком-тобанке. Снова по цепочке передали приказ «занять господствующие высоты». Я и ещё несколько бойцов зашли в школу и долго бродили там в поисках выхода на крышу. Пришлось разбить стеклянную дверь, а потом серый пластиковый купол в крыше коридора, через который мы и пролезли наверх, помогая друг другу.
Когда мы оказались на плоской крыше, мы увидели десятки прожекторов, установленных по всему району. Не хотелоськак-тобыть обстрелянным своими же! К этому времени было совсем светло. Над головами летал вертолёт, из которого по громкоговорителю людям приказывали разойтись по домам.
Один из моих бойцов прошёл на край крыши, чтобы осмотреть улицу. Напротив нас собралась группка людей в садике перед домом. Кит — так звали бойца — крикнул им: «По домам идите!» Ясно было, что люди его просто не услышали. Тогда Кит рассердился и принялся кричать, чтобы они убирались по домам, а не то он будет стрелять. Он передёрнул затвор и уже хотел прицелиться. Я уговорил его опустить пушку, мотивируя это тем, что люди не творят никаких беспорядков, а к тому же, даже не слышали его команды.
Чуть позже в школу пришёл директор и очень сокрушался о разбитом стекле и выломанном куполе — это можно было понять по его виду, — но ничего нам не высказал. Он только сказал, что мы можем купить дешёвый школьный обед, чем двое из нас и воспользовались.
Немного позже все бойцы подразделения подтянулись на кухню, которую ротный старшина оборудовал в здании недалеко от нашей школы. Когда мы подошли, съёмочная группа какого-то канала как раз собиралась снимать кормёжку солдат. Мне было приятно от мысли, что мои мама и папа увидят меня в новостях.
Телевизионщики как раз начали снимать, когда повар поднял кастрюлю с кипятком и с грохотом опрокинул её прямо на плиту под всеобщий ор оголодавших бойцов. Хоть мы и получили наши порции, а вот в новости так и не попали.
За те бои Большой Джон получил Орден Британской Империи, рядовой Джеймс — медаль Георгия и сержант Пауэр — медаль Британской Империи. Двадцать бойцов батальона были ранены, четырнадцать из них были отправлены в госпиталь. Двое гражданских было убито в тот день. По официальным данным, мятежники выпустили около 1000 патронов из стрелкового оружия и бросили 400 коктейлей Молотова в бойцов британской армии. Нашим батальоном были отловлены и арестованы 70 участников беспорядков. По зачинщикам было выпущено 394 гранаты со слезоточивым газом и 68 патронов. Хотя, я должен признаться, правильной цифрой будет 66, это я списал два патрона, которые потерял до этого.
- Лигонил, Белфаст, 1971