Некоторые факты из жизни провинциальной молодёжи 90-х годов (Основано на реальных событиях)
ЗЮЗИК
Не помню, кто и когда впервые назвал его Зюзиком, но погоняло прилепилось к нему навсегда. Этимологию этого слова проследить нелегко, но я подозреваю, что это потому что он вечно был в «зюзю». О нём ходили слухи, будто он ни дня не провёл трезвым: то он под травой, то под колёсами, то надышался чем-то. Пил он так же и спиртные напитки, но в силу постоянного безденежья, как правило, на халяву, благо, в спонсорах недостатка не было, его поили молодые тусовщики, именуемые в народе «пионерами». Достаточно было им сказать, что это тот самый Зюзик, тут же выстраивалась очередь из желающих поглазеть на это диво-дивное, потому как, если верить слухам, непонятно было как он вообще ещё ходит. Правда, дутый авторитет держался недолго, и стоило «пионерам» узнать подлинную сущность Зюзика, его начинали избегать. А человеком он был не то что бы подлым, а,скорее, беспринципным, легко брал чужие вещи, спрашивая, а иногда и не спрашивая хозяев, и никогда их не возвращал.
Был, к примеру такой случай. Однажды ехали мы вместе с Зюзиком в автобусе, по дороге планируя, где бы нам сегодня весело провести время. И тут Зюзик вдруг увидел в конце салона знакомых «пионеров». Они помахали ему рукой, и он радостно ринулся им на встречу, явно почуяв лёгкую и скорую добычу. Предчувствие его не обмануло, и вскоре он вернулся к нам с трофеем. В руках у него была кассета с записью группы «Барбаросса», альбом назывался «Гитлер», судя по всему, команда эта была какого-то радикального неофашистского направления. Но Зюзика привлекло не это, идеологии он был чужд, хотя, как и все тусовщики, проявлял живой интерес к различного рода символике. Ну вы понимаете о чём я, это когда носят майки с различными пентаграммами и свастиками, не напрягаясь и не задумываясь, какой реально смысл заложен во всей это атрибутике. Так вот, о чём бишь это я? Зюзик внёс, как мы тогда говорили, предложение, подкупающее своей новизной, а именно, пропить добычу.
- Ты чё оф-ф-игел…Вон же хозяева,- кивнул я в конец салона.
- А, фигня, - распалялся Зюзик,-щас свалим…
И не успели мы опомниться, как на ближайшей остановке он рванул, в открывшуюся дверь, не оставляя нам другого выхода, как ломануться за ним. «Пионеры», похоже, сообразили, в чём дело, но было уже поздно, двери с грохотом закрылись перед их носами.
-Ну, ништяк я их нае…ал?- без всяких угрызений совести, радовался Зюзик. Ща мы впарим кассету где-нибудь в ларьке, а бабки пропьём…Ты, прикинь, это же экзотика «Гитлер», где они ещё найдут такой раритет?
-Ну, попробуй, - неуверенно протянул мой друг Демьян,- но чё-то я сомневаюсь,что тут так много поклонников Гитлера, всё-таки мы страна, победившая фашизм, и наш Лаевск в том числе, даже несмотря на то, что здесь до войны обучались гитлеровские «ассы» воздушного пилотажа.
В первой же палатке с шоколадками, чипсами и пивом заспанный продавец, протирая глаза и скептически рассматривая «раритет», спросил:
-А нет у вас там Шипутинского или блатняка какого-нибудь?
Мы отрицательно покачали головами…
-Не, фашисты меня не интересуют, - резюмировал сонный продавец, возвращая нам кассету.
В других палатках номер повторялся, везде нас спрашивали то «Ноги вверх», то какую-то Катю Леденец, то Машу Зауральскую, и ещё с десяток имён, которых мы даже в страшном сне не слышали. Очевидно, нас принимали за дистрибьюторов или лохотронщиков, впаривающих людям доверчивым и простым товар лежалый и бракованный. Хотя, если вдуматься, довольно странные дистрибьюторы, настойчиво предлагающие вместо чайников там и утюгов неофашистскую пропаганду. Скорее, мы походили на идеологических диверсантов в стране победившего здравомыслия. Закалённые напёрсточниками, кидалами и создателями многочисленных финансовых пирамид, простые обыватели никак не велись на экзотику неофашизма. Наши же стремления были гораздо более прозаичными, хотелось всего лишь в этот холодный, осенний день согреть немного свои бренные тела хорошо всем известной 40-ка градусной жидкостью, чтобы потом, вследствие кислородного голодания мозга, нести всякую чушь об уважении и взаимопонимании.
Мы продолжали наш путь уже вдоль трамвайных путей, как герои американских «роуд-муви». Зюзик шёл впереди, опустив голову, и в его, пропитанном химией, мозгу рождался очередной план. Хочу сказать, внешность у него была весьма колоритна. Видом своим он напоминал нечто среднее между Гитлером и Шариковым: из-под рэперского капюшона торчала непослушная чёлка, спадавшая на мутные глаза, с сеточкой лиловых трещинок на белках довольно неопределённого цвета. Был он краснокож, как индеец. Одевал всегда поверх балахона по несколько свитеров и курток. Дополняли всё это латаные штаны и заношенные облупленные «гриндера». Ходил он так почти круглый год, и этому никто не удивлялся, потому что другим его никогда не видели. Однажды в Лаевск приехал какой-то западный джазовый гитарист. Судя по всему, малоизвестный потому как знаменитости не шибко жаловали этот Богом забытый уголок. Вся тусовка, не сговариваясь, явилась на концерт в пиджаках и при галстуках. Зрелище, скажу вам, было фантастическим, каждый походил на агента Смита из «Матрицы», и только Зюзик оставался живым напоминанием о реальном мире, со своей неизменной чёлкой и поношенными «гриндерами».
Да… Так вот, идём мы по трамвайным путям, а наш герой, эта таблица Менделеева о двух ногах, не выдаёт никакой новой идеи. Первым не выдержал Демьян:
-Зюзик, ты уже припарил! Если мы в ближайшие пол часа не нажрёмся, я иду к отцу в гараж. Я уже давно обещал ему помочь, он и так меня там уже материт…
- Стойте, стойте, стойте,- затараторил вдруг Зюзик,- я же вспомнил, у меня же сегодня пособие, у меня будут бабки максимум через час.
Никто не помнил, чтобы Зюзик когда-нибудь где-нибудь учился или работал…Хотя нет, работать он работал однажды, на ликёро- водочном, пока не был вынужден оттуда уйти по причине того, что некие незнакомые доселе существа стали к нему наведываться регулярно. По латыни это называется «Delirium», в народе «белая горячка», в тусовке просто «белочка». Некоторые впечатлительные особы называли сие явление Юлией Белянчиковой, (была такая ведущая, в прошлом, на «ящике», вела программу о здоровьи), тем самым, идеализируя и персонифицируя навязанные извне жутковатые образы.
А тут Зюзик и пособие… Мы, конечно, не очень вдохновились этой его новой идеей, но сидящее глубоко в подсознании желание халявы, взяло верх и мы согласились подождать Зюзика у памятника вождю революции напротив главного городского собора. Ждать пришлось, по меньшей мере, более часа, и потому мы невольно вспоминали нашу богатую табуированную лексику, сочиняя по ходу и сугубо свои перлы. Наконец, вдали появилась согбенная фигура Зюзика, с торчащим, поверх головы, конусом балахона. «Как у Ку-клукс-клановца»,- промелькнуло у меня в голове. Где-то он подцепил ещё двух «кексов», судя по виду, закоренелых «торчков». Подошедшего Зюзика ожидали двое с лицами, выражавшими одновременно праведный гнев и желание крови, эдакая смесь Ганнибала Лектера и Клинта Иствуда в экстазе. Он же, без зазрения совести, смотрел на нас с видом Гитлера, готового к самоубийству, и что-то там лепетал про закрытый центр занятости, из-за короткого рабочего дня, ну и, как следствие, невозможности получения пособия. Надо было слышать, какими непарламентскими выражениями разразился Демьян. В них бедный Зюзик представал то лошадиным половым органом, то лицом не традиционной ориентации, то чем-то неопределённым вовсе, но, судя по описанию, очень страшным. Я поддержал обличительную речь друга, так как был раздосадован не меньше. Но Демьяна, конечно, уже было не удержать, повернувшись на 180 градусов и, на прощанье ещё раз запустив крепким словцом, он направился в гараж, к давно ждущему его отцу. Какое-то время мы стояли молча. Торчки предложили «забадяжить дурь»,- «если есть прайс, конечно…», и мы снова побрели, не солоно хлебавши, вдоль трамвайных путей, которыми, как паутиной , был опутан весь Лаевск. Вскоре наши спутники, повстречав «своих», и после короткого разговора быстренько с нами распрощались .
- Нашли спонсоров,- мрачно констатировал им вслед Зюзик. Мы же двинулись дальше.
Я носил в то время пальто с чужого плеча, где были вечно порваны карманы и, то и дело что-либо заваливалось за подкладку. Вот и в этот раз, во время ходьбы почувствовал, что-то стукало мне по коленке. Запустив руку глубоко в прореху, я извлёк на свет кварцевые, в жёлтом, позолоченном корпусе, уже давно не работающие часы. Зюзик оживился:
- О! Давай пропьём!
-Так они же не ходят,- я бессмысленно приложил их к уху.- Хотя, постой, если по ним долбануть, минут 15 хода обеспечено, проверял.
-Так больше и не надо, чтоб впарить. Их чурки покупают за жёлтый корпус, там какой-то, говорят, микрон золота.
И действительно, они стояли всегда у ювелирных магазинов и радиорынка и безостановочно спрашивали: «Жёлты прадаёщь?»
Оказалось, что трамвайными путями мы добрели до района, где жил Демьян. Время уже было позднее, и, естественно, ювелирные магазины и радиорынок не работали. На наше счастье одна из палаток светилась и в ней явно находился южанин, которого не трудно было определить по тёмной щетине, тренировочному костюму и «аэродрому» на голове.
-Во, пошли впарим!- обрадовался Зюзик
-Погоди, дай я их долбану…об колено.
Подойдя, мы просунули часы в окошко.
-Братан, поменяй на пузырь,- вырвалось у нас чуть ли не в один голос.
-Жёлты?- подозрительно разглядывал кавказец.
-Да жёлтый, жёлтый,- нетерпеливо вырвалось у меня,- смотри, они ещё и ходят!
-Ладно бэру, какой пузыр?
Я указал на бутылку 40-градусной грузинской бурды, цвета ослиной мочи, которую в ту пору все в городе называли «чачей».
-Н
Не помню, кто и когда впервые назвал его Зюзиком, но погоняло прилепилось к нему навсегда. Этимологию этого слова проследить нелегко, но я подозреваю, что это потому что он вечно был в «зюзю». О нём ходили слухи, будто он ни дня не провёл трезвым: то он под травой, то под колёсами, то надышался чем-то. Пил он так же и спиртные напитки, но в силу постоянного безденежья, как правило, на халяву, благо, в спонсорах недостатка не было, его поили молодые тусовщики, именуемые в народе «пионерами». Достаточно было им сказать, что это тот самый Зюзик, тут же выстраивалась очередь из желающих поглазеть на это диво-дивное, потому как, если верить слухам, непонятно было как он вообще ещё ходит. Правда, дутый авторитет держался недолго, и стоило «пионерам» узнать подлинную сущность Зюзика, его начинали избегать. А человеком он был не то что бы подлым, а,скорее, беспринципным, легко брал чужие вещи, спрашивая, а иногда и не спрашивая хозяев, и никогда их не возвращал.
Был, к примеру такой случай. Однажды ехали мы вместе с Зюзиком в автобусе, по дороге планируя, где бы нам сегодня весело провести время. И тут Зюзик вдруг увидел в конце салона знакомых «пионеров». Они помахали ему рукой, и он радостно ринулся им на встречу, явно почуяв лёгкую и скорую добычу. Предчувствие его не обмануло, и вскоре он вернулся к нам с трофеем. В руках у него была кассета с записью группы «Барбаросса», альбом назывался «Гитлер», судя по всему, команда эта была какого-то радикального неофашистского направления. Но Зюзика привлекло не это, идеологии он был чужд, хотя, как и все тусовщики, проявлял живой интерес к различного рода символике. Ну вы понимаете о чём я, это когда носят майки с различными пентаграммами и свастиками, не напрягаясь и не задумываясь, какой реально смысл заложен во всей это атрибутике. Так вот, о чём бишь это я? Зюзик внёс, как мы тогда говорили, предложение, подкупающее своей новизной, а именно, пропить добычу.
- Ты чё оф-ф-игел…Вон же хозяева,- кивнул я в конец салона.
- А, фигня, - распалялся Зюзик,-щас свалим…
И не успели мы опомниться, как на ближайшей остановке он рванул, в открывшуюся дверь, не оставляя нам другого выхода, как ломануться за ним. «Пионеры», похоже, сообразили, в чём дело, но было уже поздно, двери с грохотом закрылись перед их носами.
-Ну, ништяк я их нае…ал?- без всяких угрызений совести, радовался Зюзик. Ща мы впарим кассету где-нибудь в ларьке, а бабки пропьём…Ты, прикинь, это же экзотика «Гитлер», где они ещё найдут такой раритет?
-Ну, попробуй, - неуверенно протянул мой друг Демьян,- но чё-то я сомневаюсь,что тут так много поклонников Гитлера, всё-таки мы страна, победившая фашизм, и наш Лаевск в том числе, даже несмотря на то, что здесь до войны обучались гитлеровские «ассы» воздушного пилотажа.
В первой же палатке с шоколадками, чипсами и пивом заспанный продавец, протирая глаза и скептически рассматривая «раритет», спросил:
-А нет у вас там Шипутинского или блатняка какого-нибудь?
Мы отрицательно покачали головами…
-Не, фашисты меня не интересуют, - резюмировал сонный продавец, возвращая нам кассету.
В других палатках номер повторялся, везде нас спрашивали то «Ноги вверх», то какую-то Катю Леденец, то Машу Зауральскую, и ещё с десяток имён, которых мы даже в страшном сне не слышали. Очевидно, нас принимали за дистрибьюторов или лохотронщиков, впаривающих людям доверчивым и простым товар лежалый и бракованный. Хотя, если вдуматься, довольно странные дистрибьюторы, настойчиво предлагающие вместо чайников там и утюгов неофашистскую пропаганду. Скорее, мы походили на идеологических диверсантов в стране победившего здравомыслия. Закалённые напёрсточниками, кидалами и создателями многочисленных финансовых пирамид, простые обыватели никак не велись на экзотику неофашизма. Наши же стремления были гораздо более прозаичными, хотелось всего лишь в этот холодный, осенний день согреть немного свои бренные тела хорошо всем известной 40-ка градусной жидкостью, чтобы потом, вследствие кислородного голодания мозга, нести всякую чушь об уважении и взаимопонимании.
Мы продолжали наш путь уже вдоль трамвайных путей, как герои американских «роуд-муви». Зюзик шёл впереди, опустив голову, и в его, пропитанном химией, мозгу рождался очередной план. Хочу сказать, внешность у него была весьма колоритна. Видом своим он напоминал нечто среднее между Гитлером и Шариковым: из-под рэперского капюшона торчала непослушная чёлка, спадавшая на мутные глаза, с сеточкой лиловых трещинок на белках довольно неопределённого цвета. Был он краснокож, как индеец. Одевал всегда поверх балахона по несколько свитеров и курток. Дополняли всё это латаные штаны и заношенные облупленные «гриндера». Ходил он так почти круглый год, и этому никто не удивлялся, потому что другим его никогда не видели. Однажды в Лаевск приехал какой-то западный джазовый гитарист. Судя по всему, малоизвестный потому как знаменитости не шибко жаловали этот Богом забытый уголок. Вся тусовка, не сговариваясь, явилась на концерт в пиджаках и при галстуках. Зрелище, скажу вам, было фантастическим, каждый походил на агента Смита из «Матрицы», и только Зюзик оставался живым напоминанием о реальном мире, со своей неизменной чёлкой и поношенными «гриндерами».
Да… Так вот, идём мы по трамвайным путям, а наш герой, эта таблица Менделеева о двух ногах, не выдаёт никакой новой идеи. Первым не выдержал Демьян:
-Зюзик, ты уже припарил! Если мы в ближайшие пол часа не нажрёмся, я иду к отцу в гараж. Я уже давно обещал ему помочь, он и так меня там уже материт…
- Стойте, стойте, стойте,- затараторил вдруг Зюзик,- я же вспомнил, у меня же сегодня пособие, у меня будут бабки максимум через час.
Никто не помнил, чтобы Зюзик когда-нибудь где-нибудь учился или работал…Хотя нет, работать он работал однажды, на ликёро- водочном, пока не был вынужден оттуда уйти по причине того, что некие незнакомые доселе существа стали к нему наведываться регулярно. По латыни это называется «Delirium», в народе «белая горячка», в тусовке просто «белочка». Некоторые впечатлительные особы называли сие явление Юлией Белянчиковой, (была такая ведущая, в прошлом, на «ящике», вела программу о здоровьи), тем самым, идеализируя и персонифицируя навязанные извне жутковатые образы.
А тут Зюзик и пособие… Мы, конечно, не очень вдохновились этой его новой идеей, но сидящее глубоко в подсознании желание халявы, взяло верх и мы согласились подождать Зюзика у памятника вождю революции напротив главного городского собора. Ждать пришлось, по меньшей мере, более часа, и потому мы невольно вспоминали нашу богатую табуированную лексику, сочиняя по ходу и сугубо свои перлы. Наконец, вдали появилась согбенная фигура Зюзика, с торчащим, поверх головы, конусом балахона. «Как у Ку-клукс-клановца»,- промелькнуло у меня в голове. Где-то он подцепил ещё двух «кексов», судя по виду, закоренелых «торчков». Подошедшего Зюзика ожидали двое с лицами, выражавшими одновременно праведный гнев и желание крови, эдакая смесь Ганнибала Лектера и Клинта Иствуда в экстазе. Он же, без зазрения совести, смотрел на нас с видом Гитлера, готового к самоубийству, и что-то там лепетал про закрытый центр занятости, из-за короткого рабочего дня, ну и, как следствие, невозможности получения пособия. Надо было слышать, какими непарламентскими выражениями разразился Демьян. В них бедный Зюзик представал то лошадиным половым органом, то лицом не традиционной ориентации, то чем-то неопределённым вовсе, но, судя по описанию, очень страшным. Я поддержал обличительную речь друга, так как был раздосадован не меньше. Но Демьяна, конечно, уже было не удержать, повернувшись на 180 градусов и, на прощанье ещё раз запустив крепким словцом, он направился в гараж, к давно ждущему его отцу. Какое-то время мы стояли молча. Торчки предложили «забадяжить дурь»,- «если есть прайс, конечно…», и мы снова побрели, не солоно хлебавши, вдоль трамвайных путей, которыми, как паутиной , был опутан весь Лаевск. Вскоре наши спутники, повстречав «своих», и после короткого разговора быстренько с нами распрощались .
- Нашли спонсоров,- мрачно констатировал им вслед Зюзик. Мы же двинулись дальше.
Я носил в то время пальто с чужого плеча, где были вечно порваны карманы и, то и дело что-либо заваливалось за подкладку. Вот и в этот раз, во время ходьбы почувствовал, что-то стукало мне по коленке. Запустив руку глубоко в прореху, я извлёк на свет кварцевые, в жёлтом, позолоченном корпусе, уже давно не работающие часы. Зюзик оживился:
- О! Давай пропьём!
-Так они же не ходят,- я бессмысленно приложил их к уху.- Хотя, постой, если по ним долбануть, минут 15 хода обеспечено, проверял.
-Так больше и не надо, чтоб впарить. Их чурки покупают за жёлтый корпус, там какой-то, говорят, микрон золота.
И действительно, они стояли всегда у ювелирных магазинов и радиорынка и безостановочно спрашивали: «Жёлты прадаёщь?»
Оказалось, что трамвайными путями мы добрели до района, где жил Демьян. Время уже было позднее, и, естественно, ювелирные магазины и радиорынок не работали. На наше счастье одна из палаток светилась и в ней явно находился южанин, которого не трудно было определить по тёмной щетине, тренировочному костюму и «аэродрому» на голове.
-Во, пошли впарим!- обрадовался Зюзик
-Погоди, дай я их долбану…об колено.
Подойдя, мы просунули часы в окошко.
-Братан, поменяй на пузырь,- вырвалось у нас чуть ли не в один голос.
-Жёлты?- подозрительно разглядывал кавказец.
-Да жёлтый, жёлтый,- нетерпеливо вырвалось у меня,- смотри, они ещё и ходят!
-Ладно бэру, какой пузыр?
Я указал на бутылку 40-градусной грузинской бурды, цвета ослиной мочи, которую в ту пору все в городе называли «чачей».
-Н