Рейс 1357 (Лебедь над озером) / окончание
Развод я перенёс тяжело. После того как закончился суд, я стал пить. Сперва ещё появляясь на работе, я стеснялся опухшего лица и грязной, пропахшей спиртом рубашки. Но потом это прошло. Почти всё время я сидел в баре недалеко от дома и опрокидывал в себя стопки, стаканы, рюмки и бокалы. Это помогало забыться, но ненадолго.
Так бы, наверное, и продолжалось какое-то время – до тех пор, пока я не напился бы до смерти. Но однажды... однажды всё изменилось. После той встречи я вернулся на работу, и всё снова стало как прежде. Но забыть тот вечер я так и не смог...
Это был один из тысяч вечеров, которым я давным-давно потерял счёт. Бармен как раз налил мне очередной стакан, и я собирался поднести его ко рту, но тут на стул рядом со мной села какая-то женщина. Мне стало интересно, и я повернулся к ней.
Незнакомка выглядела очень усталой. Её русые волосы рассыпались по стойке, когда она опустила своё задумчивое лицо в ладони. Бледность залегла в складках её лба, а взгляд, устремлённый куда-то за стены этого бара, сказал мне, что мыслями незнакомка сейчас далеко отсюда.
– Будете что-нибудь заказывать? – прервал её грустные размышления бармен.
– Стакан воды, пожалуйста, – ответила она.
И как только перестал звучать её прекрасный голос, у меня появилось ощущение, будто я его уже слышал не один раз. Этот голос, очень близкий, всегда рассказывал мне о чём-то хорошем – я не помнил, о чём именно, помнил только ощущение светлой радости на душе.
– Извините... мы раньше не встречались? – спросил я.
– Нет, – ответила она, взглянув на меня.
– А у меня такое впечатление, что я знаю ваш голос.
Она удивилась.
– Это странно. Я уверена, что мы никогда раньше не встречались... – задумчиво произнесла она.
Я решился спросить, почему у неё такой усталый вид.
– У вас что-то случилось?
– Просто... трудности на работе.
Мне вдруг захотелось помочь ей изо всех сил.
– Могу я узнать... что именно вас тревожит? – спросил я.
– Это сложно объяснить...
В этот момент на стойке возник стакан с водой.
– Ваш заказ, – сообщил бармен.
– Спасибо, – ответила незнакомка.
Расплатившись, она взяла стакан в руки и стала медленно вращать его. И вдруг слёзы брызнули из её глаз. И хотя я так хотел ей помочь, теперь я растерялся. Я слегка обнял незнакомку, и она разрыдалась у меня на плече. Она пыталась рассказать что-то о сорвавшейся сделке, о неудачах в личной жизни, а я гладил её по волосам и неумело утешал.
– Всё в порядке, не волнуйтесь... – говорил я ей, но вскоре понял, что слова не нужны.
Так мы и сидели – незнакомка всхлипывала у меня на плече, а я вдруг всем сердцем, до боли, почувствовал какое-то очищение. И мне вдруг тоже захотелось заплакать.
В тот самый момент я и решил измениться.
Незнакомка уже не плакала. Тихим глубоким голосом она сказала:
– Простите меня за всё это...
Я мог бы сказать ей тысячу слов, но сказал только:
– У вас всё будет хорошо.
Она подняла глаза, и в её взгляде я прочитал немой вопрос: «Правда?» И ещё – надежду. Я улыбнулся и вытер её слёзы, добавив:
– Обещаю.
В этот самый момент зазвонил её телефон. Она отстранилась, раскрыла сумочку и, найдя телефон, ответила на звонок. Я не запомнил слов, только интонацию. После какой-то фразы невидимого собеседника она охнула и попросила его повторить. Её лицо, ещё хранившее следы бури, осветилось изнутри. Ушли тоска и боль, остался покой, расцвеченный радостью.
Она положила телефон в сумку и вышла умыть лицо. Вернувшись, она долго благодарила меня за что-то, хотя я был уверен, что это я должен её благодарить.
– Я должен поблагодарить вас, – сказал я. – Я вдруг понял, как много у меня есть. Спасибо вам.
Незнакомка слегка покраснела и взяла сумочку.
– Извините меня, мне пора бежать, вызывают на работу...
И тут произошло то, чего я совсем не ожидал. Она наклонилась и поцеловала меня в щёку, и это было так внезапно и так нежно, что я был будто оглушён. Это был самый светлый миг моей жизни.
Она уходила из моей жизни навсегда – я это понимал. Уходила, оставляя мне самое дорогое, что есть у человека...
– Постойте!
Я догнал её у самого порога.
– Вы забыли платок. Кстати, меня зовут Лёша. Лёша Дмитриев. А вас?
Она улыбнулась и ответила:
– Меня зовут...
* * *
– Лена Никитина!
Я открыл глаза. Почему-то я был твердо уверен: она была в том самолёте. И, возможно, именно на это указывали все сегодняшние неслучайные случайности.
Надо мной стояли какие-то люди и негромко разговаривали. Как только я очнулся, один из них склонился надо мной.
– Вы в порядке? – спросил он.
Я попытался сесть, и мужчина помог мне.
– Всё хорошо.
– У вас кровь на лбу. Вот, держите.
Мужчина дал мне платок. Я провёл им по лицу, оставив на ткани алый след. Я наскоро вытер руки и лицо и встал. Что-то укололо меня в руку: мои часы разбились - видимо, при падении. Время остановилось за три минуты до наступления двух часов пополудни.
Весь склон был усыпан мусором и комьями земли вперемешку с травой. Я поднялся наверх, к железной дороге. Пути перечеркнула глубокая борозда. Рельсы оплавились и выгнулись вверх. А вдали бескрылый самолёт медленно погружался в воду.
Мужчина, который стоял рядом со мной, сказал:
– Вы, наверное, в рубашке родились. Мы как услышали, сразу прибежали сюда...
– Скорую вызвали? – спросил я. Во рту чувствовался привкус крови.
– Сразу же. Сюда и спасатели едут, да только доберутся нескоро, минут через пятнадцать.
– Тогда... Бегите домой и ищите всё, что может пригодиться. Спасательные круги, верёвки...
– Ясно, – ответил мужчина и, махнув своим соседям, быстро зашагал в сторону деревни.
Я спрыгнул с насыпи и побежал к озеру. Достигнув берега, я увидел, что на берегу уже собрались люди.
Пассажирам каким-то образом удалось добраться до выхода в хвостовой части самолёта, и теперь они по одному прыгали в воду и пытались выплыть на берег. Жители деревни с берега бросали им верёвки и спасательные круги и помогали тем, кто уже выплыл. На ходу снимая рубашку, я подбежал к ним и спросил:
– Есть тут врач?
– Я врач, – ответил немолодой уже мужчина в очках, перевязывая рану одному из пассажиров.
– Насколько всё плохо?
Он поднял усталые глаза, взглянул на меня и ничего не ответил.
Я кивнул и сказал ему:
– Скорая уже в пути.
Отбросив ботинки, я прыгнул в воду. Вода была едва тёплой и очень тяжёлой. Доплыв до самолёта, я подтянулся и попал внутрь. Возле выхода толпились люди. Пытаясь отдышаться, я сел в стороне и спросил:
– Кто без сознания?
– Сюда! – ответили мне из глубины салона.
Когда очередь подвинулась, я увидел, что говорил пожилой мужчина. Одной рукой он поддерживал под голову пожилую женщину – видимо, супругу, – а другую руку крепко прижимал к её груди. Я подошёл ближе и увидел, что блузка женщины вся в крови.
– Скорая уже едет. Давайте я помогу вытащить её отсюда, – предложил я.
Мужчина кивнул и прижал обе руки к ране. Я разорвал свою рубашку и, как мог, обвязал рану. Устроив женщину на полу возле выхода, я спросил мужчину:
– Как думаете, внизу кто-нибудь остался?
Он кивнул:
– Пилоты, должно быть, всё ещё в кабине.
Я указал на приближающиеся машины спасателей и пожал его руку.
– Ждите. Скорая уже рядом, – сказал я и, развернувшись, взглянул вниз – туда, где плескалась чёрная вода. Я знал, что где-то внизу, в кабине, остались люди. И чувствовал, что должен помочь. Я понимал, что могу и сам там погибнуть, но, вспомнив тот вечер в баре, забыл о страхе.
Салон был в ужасном состоянии. Разбитые кресла, кругом сумки, чьи-то вещи, пледы, обувь и другой мусор. Люди подвигались к выходу – кто-то держался за голову, кто-то прихрамывал, кто-то зажимал кровоточащие раны. Пройдя по салону, помог вытащить ещё одну пострадавшую женщину – сиденья сдвинулись и накрепко зажали её плечо. Когда я вошёл в воду, уже почти все вышли. Набрав воздуха, нырнул. Стало темно. Я на ощупь проталкивал себя в толщу воды, вниз, к кабине пилотов. Мои руки обнаружили какую-то преграду – очевидно, это была дверь. Нащупал ручку и, нажав, попытался открыть. Неожиданно дверь подалась, и я попал внутрь.
Я долго водил перед собой руками, пытаясь отыскать кресла пилотов. Наконец мне это удалось, и я понял, что один из лётчиков в кресле и пристёгнут ремнями безопасности, а другой успел освободиться – мои пальцы внезапно коснулись проплывшего передо мной бесчувственного тела. Достав из кармана нож, я перерезал ремни и, схватив пилотов за рубашки, поплыл вперёд, в разбитое лобовое стекло. Очень хотелось расслабить плотно сжатые губы и впустить в лёгкие немного воздуха, но я, изо всех сил стремясь вверх, запрещал себе сделать это.
Путь наверх, казалось, длился тысячи лет. В какой-то момент я даже стал думать, что стою на месте, и уже вечно надо мной будет дрожать зыбкий свет, а внизу густеть тьма. Но я не сдавался, толкая свою и ещё две жизни ближе к свету, дальше от тьмы.
Вдруг я понял, что до поверхности остались сантиметры. Желание дышать стало таким сильным, что я рванулся вверх, вложив в этот рывок всю свою жажду жизни.
И мне удалось.
Я снова увидел мир – точнее, странные расплывчатые пятна. Вокруг было столько света, столько звука, это было бесконечно прекрасно. Во мне возникла надежда на то, что я уже никогда не вернусь туда, где тьма, где одиночество и тишина. Но вдруг снова начал погружаться.
Тьма победила. Я опускался в её объятья, и свет надо мной стал исчезать.
Внезапно какая-то сила рванула меня вверх. Я решил, что так и выглядит путешествие в иной мир, но ошибся. Через мгновение всё прекратилось. Я снова видел, слышал и – дышал. Я был жив.
Спасатели в лодке заметили меня и, подплыв ближе, вытащили вместе с лётчиками, которых я, несмотря ни на что, исступлённо держал за рубашки. Теперь лодка шла к берегу.
Я вытирал полотенцем лицо и наблюдал за тем, как работают спасатели. Тот, что был на вёслах, сказал мне:
– Вы настоящий герой.
Я кивнул на лётчиков, которых пытались привести в себя:
– Не я. Они. Им удалось отвести самолёт от деревни...
Когда мы приплыли, я выбрался из лодки и зашагал по песку к сверкающим огням скорых. Я обращал внимание на всех женщин, сидевших и
Так бы, наверное, и продолжалось какое-то время – до тех пор, пока я не напился бы до смерти. Но однажды... однажды всё изменилось. После той встречи я вернулся на работу, и всё снова стало как прежде. Но забыть тот вечер я так и не смог...
Это был один из тысяч вечеров, которым я давным-давно потерял счёт. Бармен как раз налил мне очередной стакан, и я собирался поднести его ко рту, но тут на стул рядом со мной села какая-то женщина. Мне стало интересно, и я повернулся к ней.
Незнакомка выглядела очень усталой. Её русые волосы рассыпались по стойке, когда она опустила своё задумчивое лицо в ладони. Бледность залегла в складках её лба, а взгляд, устремлённый куда-то за стены этого бара, сказал мне, что мыслями незнакомка сейчас далеко отсюда.
– Будете что-нибудь заказывать? – прервал её грустные размышления бармен.
– Стакан воды, пожалуйста, – ответила она.
И как только перестал звучать её прекрасный голос, у меня появилось ощущение, будто я его уже слышал не один раз. Этот голос, очень близкий, всегда рассказывал мне о чём-то хорошем – я не помнил, о чём именно, помнил только ощущение светлой радости на душе.
– Извините... мы раньше не встречались? – спросил я.
– Нет, – ответила она, взглянув на меня.
– А у меня такое впечатление, что я знаю ваш голос.
Она удивилась.
– Это странно. Я уверена, что мы никогда раньше не встречались... – задумчиво произнесла она.
Я решился спросить, почему у неё такой усталый вид.
– У вас что-то случилось?
– Просто... трудности на работе.
Мне вдруг захотелось помочь ей изо всех сил.
– Могу я узнать... что именно вас тревожит? – спросил я.
– Это сложно объяснить...
В этот момент на стойке возник стакан с водой.
– Ваш заказ, – сообщил бармен.
– Спасибо, – ответила незнакомка.
Расплатившись, она взяла стакан в руки и стала медленно вращать его. И вдруг слёзы брызнули из её глаз. И хотя я так хотел ей помочь, теперь я растерялся. Я слегка обнял незнакомку, и она разрыдалась у меня на плече. Она пыталась рассказать что-то о сорвавшейся сделке, о неудачах в личной жизни, а я гладил её по волосам и неумело утешал.
– Всё в порядке, не волнуйтесь... – говорил я ей, но вскоре понял, что слова не нужны.
Так мы и сидели – незнакомка всхлипывала у меня на плече, а я вдруг всем сердцем, до боли, почувствовал какое-то очищение. И мне вдруг тоже захотелось заплакать.
В тот самый момент я и решил измениться.
Незнакомка уже не плакала. Тихим глубоким голосом она сказала:
– Простите меня за всё это...
Я мог бы сказать ей тысячу слов, но сказал только:
– У вас всё будет хорошо.
Она подняла глаза, и в её взгляде я прочитал немой вопрос: «Правда?» И ещё – надежду. Я улыбнулся и вытер её слёзы, добавив:
– Обещаю.
В этот самый момент зазвонил её телефон. Она отстранилась, раскрыла сумочку и, найдя телефон, ответила на звонок. Я не запомнил слов, только интонацию. После какой-то фразы невидимого собеседника она охнула и попросила его повторить. Её лицо, ещё хранившее следы бури, осветилось изнутри. Ушли тоска и боль, остался покой, расцвеченный радостью.
Она положила телефон в сумку и вышла умыть лицо. Вернувшись, она долго благодарила меня за что-то, хотя я был уверен, что это я должен её благодарить.
– Я должен поблагодарить вас, – сказал я. – Я вдруг понял, как много у меня есть. Спасибо вам.
Незнакомка слегка покраснела и взяла сумочку.
– Извините меня, мне пора бежать, вызывают на работу...
И тут произошло то, чего я совсем не ожидал. Она наклонилась и поцеловала меня в щёку, и это было так внезапно и так нежно, что я был будто оглушён. Это был самый светлый миг моей жизни.
Она уходила из моей жизни навсегда – я это понимал. Уходила, оставляя мне самое дорогое, что есть у человека...
– Постойте!
Я догнал её у самого порога.
– Вы забыли платок. Кстати, меня зовут Лёша. Лёша Дмитриев. А вас?
Она улыбнулась и ответила:
– Меня зовут...
* * *
– Лена Никитина!
Я открыл глаза. Почему-то я был твердо уверен: она была в том самолёте. И, возможно, именно на это указывали все сегодняшние неслучайные случайности.
Надо мной стояли какие-то люди и негромко разговаривали. Как только я очнулся, один из них склонился надо мной.
– Вы в порядке? – спросил он.
Я попытался сесть, и мужчина помог мне.
– Всё хорошо.
– У вас кровь на лбу. Вот, держите.
Мужчина дал мне платок. Я провёл им по лицу, оставив на ткани алый след. Я наскоро вытер руки и лицо и встал. Что-то укололо меня в руку: мои часы разбились - видимо, при падении. Время остановилось за три минуты до наступления двух часов пополудни.
Весь склон был усыпан мусором и комьями земли вперемешку с травой. Я поднялся наверх, к железной дороге. Пути перечеркнула глубокая борозда. Рельсы оплавились и выгнулись вверх. А вдали бескрылый самолёт медленно погружался в воду.
Мужчина, который стоял рядом со мной, сказал:
– Вы, наверное, в рубашке родились. Мы как услышали, сразу прибежали сюда...
– Скорую вызвали? – спросил я. Во рту чувствовался привкус крови.
– Сразу же. Сюда и спасатели едут, да только доберутся нескоро, минут через пятнадцать.
– Тогда... Бегите домой и ищите всё, что может пригодиться. Спасательные круги, верёвки...
– Ясно, – ответил мужчина и, махнув своим соседям, быстро зашагал в сторону деревни.
Я спрыгнул с насыпи и побежал к озеру. Достигнув берега, я увидел, что на берегу уже собрались люди.
Пассажирам каким-то образом удалось добраться до выхода в хвостовой части самолёта, и теперь они по одному прыгали в воду и пытались выплыть на берег. Жители деревни с берега бросали им верёвки и спасательные круги и помогали тем, кто уже выплыл. На ходу снимая рубашку, я подбежал к ним и спросил:
– Есть тут врач?
– Я врач, – ответил немолодой уже мужчина в очках, перевязывая рану одному из пассажиров.
– Насколько всё плохо?
Он поднял усталые глаза, взглянул на меня и ничего не ответил.
Я кивнул и сказал ему:
– Скорая уже в пути.
Отбросив ботинки, я прыгнул в воду. Вода была едва тёплой и очень тяжёлой. Доплыв до самолёта, я подтянулся и попал внутрь. Возле выхода толпились люди. Пытаясь отдышаться, я сел в стороне и спросил:
– Кто без сознания?
– Сюда! – ответили мне из глубины салона.
Когда очередь подвинулась, я увидел, что говорил пожилой мужчина. Одной рукой он поддерживал под голову пожилую женщину – видимо, супругу, – а другую руку крепко прижимал к её груди. Я подошёл ближе и увидел, что блузка женщины вся в крови.
– Скорая уже едет. Давайте я помогу вытащить её отсюда, – предложил я.
Мужчина кивнул и прижал обе руки к ране. Я разорвал свою рубашку и, как мог, обвязал рану. Устроив женщину на полу возле выхода, я спросил мужчину:
– Как думаете, внизу кто-нибудь остался?
Он кивнул:
– Пилоты, должно быть, всё ещё в кабине.
Я указал на приближающиеся машины спасателей и пожал его руку.
– Ждите. Скорая уже рядом, – сказал я и, развернувшись, взглянул вниз – туда, где плескалась чёрная вода. Я знал, что где-то внизу, в кабине, остались люди. И чувствовал, что должен помочь. Я понимал, что могу и сам там погибнуть, но, вспомнив тот вечер в баре, забыл о страхе.
Салон был в ужасном состоянии. Разбитые кресла, кругом сумки, чьи-то вещи, пледы, обувь и другой мусор. Люди подвигались к выходу – кто-то держался за голову, кто-то прихрамывал, кто-то зажимал кровоточащие раны. Пройдя по салону, помог вытащить ещё одну пострадавшую женщину – сиденья сдвинулись и накрепко зажали её плечо. Когда я вошёл в воду, уже почти все вышли. Набрав воздуха, нырнул. Стало темно. Я на ощупь проталкивал себя в толщу воды, вниз, к кабине пилотов. Мои руки обнаружили какую-то преграду – очевидно, это была дверь. Нащупал ручку и, нажав, попытался открыть. Неожиданно дверь подалась, и я попал внутрь.
Я долго водил перед собой руками, пытаясь отыскать кресла пилотов. Наконец мне это удалось, и я понял, что один из лётчиков в кресле и пристёгнут ремнями безопасности, а другой успел освободиться – мои пальцы внезапно коснулись проплывшего передо мной бесчувственного тела. Достав из кармана нож, я перерезал ремни и, схватив пилотов за рубашки, поплыл вперёд, в разбитое лобовое стекло. Очень хотелось расслабить плотно сжатые губы и впустить в лёгкие немного воздуха, но я, изо всех сил стремясь вверх, запрещал себе сделать это.
Путь наверх, казалось, длился тысячи лет. В какой-то момент я даже стал думать, что стою на месте, и уже вечно надо мной будет дрожать зыбкий свет, а внизу густеть тьма. Но я не сдавался, толкая свою и ещё две жизни ближе к свету, дальше от тьмы.
Вдруг я понял, что до поверхности остались сантиметры. Желание дышать стало таким сильным, что я рванулся вверх, вложив в этот рывок всю свою жажду жизни.
И мне удалось.
Я снова увидел мир – точнее, странные расплывчатые пятна. Вокруг было столько света, столько звука, это было бесконечно прекрасно. Во мне возникла надежда на то, что я уже никогда не вернусь туда, где тьма, где одиночество и тишина. Но вдруг снова начал погружаться.
Тьма победила. Я опускался в её объятья, и свет надо мной стал исчезать.
Внезапно какая-то сила рванула меня вверх. Я решил, что так и выглядит путешествие в иной мир, но ошибся. Через мгновение всё прекратилось. Я снова видел, слышал и – дышал. Я был жив.
Спасатели в лодке заметили меня и, подплыв ближе, вытащили вместе с лётчиками, которых я, несмотря ни на что, исступлённо держал за рубашки. Теперь лодка шла к берегу.
Я вытирал полотенцем лицо и наблюдал за тем, как работают спасатели. Тот, что был на вёслах, сказал мне:
– Вы настоящий герой.
Я кивнул на лётчиков, которых пытались привести в себя:
– Не я. Они. Им удалось отвести самолёт от деревни...
Когда мы приплыли, я выбрался из лодки и зашагал по песку к сверкающим огням скорых. Я обращал внимание на всех женщин, сидевших и