Лет пять назад это было. Занимался я тогда брусовым строительством, благо у нас в Сибире пилорам – как у джигита пороха. Если кто не знает, то недостроенные деревянные дома, с заколоченными окнами, из больших таких палок–брусьев, которые покинули хозяева на целый год ― это сруб, и про него не забыли, этот дом “садится”. Один из таких объектов мы взяли как раз под осень, строили баню в загородном поселке, где кованные заборы и очень дорогие машины. Как и любая стройка, эта требовала регулярного и оперативного снабжения, по мелочи, типа фильтра для штиля, кофейку в тормозках пацанам, или саморезы в цвет кровли. От хозяев за старших оставалась теща, ибо клиент с женой и детьми укатил в закат на белом лайнере, в теплые страны, осваивать бархатный сезон. А еще там была собака. Никто ее никогда не видел, и не слышал. Потому что она жила в будке, из которой видны лишь глаза, с грустью смотрящие на наш бренный мир.

Как раз фильтры на бензопилу я и вез на объект, ― это такие войлочные штуки 5х6см, и в толщину может сантиметра полтора. Приехал, смотрю воротина открыта, на участке движение, вижу, изовер таскают на крышу, значит вовремя все привезли. Звоню в звонок на калитке, чтобы обозначиться, а сам уже зашел через воротину. Выходит теща заказчика на крыльцо, обмен любезностями, все ожидаемо. Кроме льда на брусчатке, а я еще и в туфлях. Пару шагов вперед я конечно сделал, а на третий покатился, и больно так уебался на спино-жопу. И слышу звук такой, при котором якорь с корабля падает, будто цепью об метал. Так хули, якорь этот и упал, в лице кавказской овчарки, и точно своей челюстью в мой левый локоть ― вышла познакомиться, хули. Это пиздец, я осознаю, что часть меня находится у нее во рту бля, и как-то мне это совсем некомфортно, и даже неприятно. Кстати не больно. Теща с крыльца орет маты, типа “Найра ФУ” и “Нельзя, Найра”, “бля че делать-то ААААА бля мальчики, мальчики”, а сама с крыльца даже спуститься опасается. А собака ― хули с нее взять, как меня попробовала, так челюсти и не разжимала, и башкой не трясла, как бывает. Она просто стояла и ждала какой-то замысловатой команды, типа “выкл”, которую вероятно знал только хозяин. Вот тупо стояла, секунд пять, дегустировала меня, потом отпустила, и села напротив, скалясь и рыча, будто я у нее косарь до пятницы занимал. Вот сука. А страшно-то ― пиздец, она же в шею ебанет, пизданашка, ей нихуя не будет, ну максимум усыпят, а ты потом никогда на пирожки к бабке не поедешь. Короче сидим, друг напротив друга, изучаем портреты, а там уже пацаны мои подбежали, ― походу крики услышали. Крови вокруг, будто донора резали, и ебало у собаки все в крови ― ну хули, думаю, ее теперь только кол осиновый остановит, распробовала вкус. Она замечает ребят, и срывается на длину цепи гавкать на них, с таким, сука, усердием, что аж наизнанку выворачивается. Внутри шерсть, а снаружи мясо. И слюни летят, как в фильмах про зэков, когда их с автозака выводят. Короче, пока эта сука их ненавидела, я аккуратно и стремительно съебался за периметр. А кровь, сука, хлещет. И кратер такой, совсем не симпатичный в локте. Собака заметила свою пропажу, и ринулась ко мне, но была весьма разочарована. Я уже сидел в машине, а она душила себя сама ошейником и цепью, сотрясая воздух бесполезным лаем, рядовой Куча, не иначе.

Ебал я в рот весь этот цирк с собаками, и их хозяевами. Да в тот момент, ебал я в рот все вообще, ибо из меня ебашит кровь, и я чувствую, будто я губу отсидел, иголками покалывает. Надо спасаться. Кровь походу вся на этом льду и осталась. Перевязаться бы, по хорошему, ― может артерия задета. Из пакета этот фильтр бензопиловский достаю, прикладываю – как губка впитывает, но намокает быстро. Я завожу и ебашу по газам в травму, благо у нас пробок нет, да и время утреннее. А у меня еще тогда калдина леворукая была, на автомате. Если надо, ехать она умела. Выезжаю я с этого сайлент-хилла, и в топку по газам, на трассе уже. Аварийку включил, и лечу, как Михалков, только без ведерка. Сигнал правда не работал, а так бы сигналил во всю. Еще думаю, хоть бы мусаров на въезде небыло, сдохну ведь реально, пока они меня штрафовать будут. Как знал. Перед светофором на въезде в город стоит экипаж на пятерке, а я несусь, как маму потерявший, еще и аварийка чпок-чпок-чпок. Как я понял, сотрудник был весьма возмущен моим нарушением скоростного режима, поэтому и махал палкой, как сломанный робот. Я торможу метров через пятьдесят после их пятерки. Со звуком и запахом горелых шин. Остановился. Смотрю в зеркало, там уже второй из машины выбежал с автоматом таким, железным и опасным, комплекции чуть побольше и плотнее первого, который палкой махал. Молодой подбежал, и видит, что все в крови, а я за локоть держусь. Говорит выйти из машины. Я выхожу, а с меня капает, все джинсы и рубашка в крови. Пока он меня разглядывал, подбежал второй. Второй спрашивает сходу: «нож, огнестрел?». Я говорю ― собака. Потом заглянули в машину, а там ожидаемый пиздец, все сиденье, руль, рычаг, даже на панели я музыку выключал ― все в крови. Старшой отправляет молодого за аптечкой к себе в машину, сам открывает мою заднюю дверь, садит меня туда, и дергает рычаг багажника, внимательно изучает электроинструмент, потом осматривает под сиденьями машину, прям рукой, а там лужа крови под водительским, и у него вся рука в крови. Моей. Прибежал с аптечкой второй сотрудник, промыли мне хлоргексидином, и перевязали руку секунд за сорок, я аж охуел. Старший говорит везти надо, сообщи. Потом они оба идут к машине, через минуту старший возвращается, достает пакеты у меня из багажника, и стелит на сиденье, садится за руль, и мы погнали, как на коженном урале. Без сопровождения, без люстр, ― та машина, так и осталась стоять перед светофором. Пока мы ехали, ему на мобилу позвонили раз, он сказал, что подъезжает к травме ГБ5. В пути спрашивал меня: как все было, что–когда употреблял, как себя чувствую, вообще любые вопросы, лишь бы я не переставал пиздеть. Как мы подъехали, возле входа, почему-то нас встретила бригада скорой помощи, симпатичная девушка меня осмотрела, и потом уже повела в травму. Сотрудник зашел с нами. В больнице мне сделали снимок, вкололи капельницу – вроде физраствор, напихали в рану тряпок и отвели в палату, где я благополучно провалялся четыре дня. Ранения оказались вроде не серьезными, единственное – задето было сухожилие.  Мизинец теперь мерзнет и особо так не слушается.

Сотрудников этих я уже давно отблагодарил, и со старшим мы хорошо как-то посидели, своеобразный мужик конечно, но дело свое знает. Перед тем как везти меня тогда, он бегал в свою машину за правами.