Небесные люди 10
Начало Небесные люди
Продолжение https://pikabu.ru/@p.ingvin
В паре с папой был Шукаримадиран, в просторечии Шук или Хромоножка. Прозвище он получил из-за раны, после которой стал чуть заметно приволакивать ногу. На следующий день уже в качестве гвардейца Шук сопровождал Нору на работу. Он не оборачивался к ней, держался подальше, глядел только вперед. И все же Нора сумела тихо пошептаться с ним, когда другие были заняты расспросом прибывших паломников.
— Это действительно было нападение?
Шук быстро взглянул на нее и отвел взор.
— Провидица, ты знаешь правду. И знаешь, что я ничего не мог сделать, жизнь моей семьи и моих детей в их руках. Все, что могу обещать — я буду защищать тебя как собственную дочь. Прости, если сможешь.
Больше он не произнес ни слова.
Днем к ее контейнеру пожаловало его величество в сопровождении охраны и пышной свиты.
— Милая девочка, — обратился к Норе король Джав, когда она чуть приоткрыла дверь. Теперь папы не было, и ссылаться на другого защитника было невозможно: король остался ее единственной надеждой на выживание — если следовать законам племени. А им придется следовать, хотя бы до момента, пока Лек не поговорит со своим отцом, и они вместе не решат, что делать дальше. — Страшный удар постиг тебя, Нора. Прими мои соболезнования. Нодж был храбрым солдатом и верным сыном племени. Когда он стоял на посту, за надежность границ можно было не опасаться, племя могло спать спокойно. Теперь его нет. Мир его праху, а земля пухом. Нодж всегда останется жить в наших сердцах. — Это было сказано со скорбным взором, воздетым к небу. Затем королевский взгляд переместился на Нору. — Волею судьбы у тебя больше не осталось защитников, бедная девочка. Но мы не можем оставить тебя в беде. Настраж Боно выразил желание удочерить тебя, и отныне за помощью ты можешь обратиться не только ко мне, но и к названному отцу. И еще. В эту горькую минуту радостная весть неуместна, но пусть она скрасит твои страдания по безвременно ушедшему отцу. Знай, что мой сын Джамирас согласен взять тебя в жены.
Нора спросила:
— Могу ли я поинтересоваться, когда состоится удочерение?
— Для этого не нужна церемония, — сообщил король по-отечески мягко, но тоном, каким разговаривают с больной. — Достаточно устного согласия.
— А если я хочу подумать? Сколько у меня времени?
— У тебя? Согласие требуется от того, кто принимает под опеку. С этого дня за тебя отвечает настраж Боно, и он же подготовит свадьбу, где будет присутствовать в качестве родственника, который отдает тебя. — Король повернулся к державшемуся в стороне Ферзю. — Свадьба должна состояться как можно скорее.
Ферзь кивнул. Король удалился вместе со свитой и охраной, а Ферзь задержался. Нора увидела, что он собирается войти, и захлопнула дверь перед его носом.
— Нора, не дури, — строго сказал настраж. — Теперь ты моя дочь, я отвечаю за тебя. Нужно поговорить.
— Я слушаю, — произнесла Нора изнутри.
— Не хочешь пускать? Тогда не жалуйся, если услышат посторонние. — Ферзь огляделся: сейчас вокруг никого не было. Он продолжил — намного тише, чтобы возможные свидетели в других контейнерах, видя сам факт разговора, не слышали дословно: — Мне рассказали, что ты действительно горбатая. Ни король, ни его сын, твой будущий муж, этого еще не знают. Представь, что будет, если твоя тайна вскроется только на свадьбе.
— Это мои заботы, — сообщила Нора.
— Теперь нет. За женщину отвечает мужчина. Спросят с меня. Я должен проверить слух о твоей ущербности, увидеть собственными глазами и доложить до торжества, иначе нас с тобой ждут большие неприятности.
Нора промолчала. Ферзь не ругался, не требовал пустить, не искал новых доводов. Он привык быть хозяином положения. Ситуация ему не нравилась, и он сделал самое действенное, показав, что не зря занимает руководящий пост. Он ушел, но перед этим громко объявил решение, против которого у Норы не существовало доводов, а любое противодействие стало бы нарушением закона.
— Утром к тебе зайдет названный брат. Теперь он будет водить тебя на работу и обратно. Твоя потеря безмерна, но я надеюсь, к тому времени ты справишься с горем и будешь благоразумна. Поверь, это в твоих интересах.
После его ухода Норе хотелось кидаться на стены. Ох, папа… Он погиб из-за нее. Они давно могли жить далеко отсюда, все вместе, и были бы счастливы. А вместо этого…
Счастье каждый понимает по-своему. Для кого-то это покой, а для кого-то — непосильные проблемы, которые хочется решать с кем-то вместе. Папа прожил счастливую жизнь и хотел счастья ей. И отдал за это жизнь.
Папа, папа… Ты часто был прав, но почему не понял, что человек не может быть правым всегда?..
Глава 8
Нора ждала ночи. Ничего хорошего завтрашний день не сулил. Леку нужно переговорить со своим отцом как можно скорее. Но Лек еще не вернулся — он, скорее всего, был с дозорными, как большинство его сверстников — молодых солдат.
Темнело, вещи постепенно теряли очертания, и Нора переоделась в домашнее — в халат с разрезом на спине, на который привычно нацепила рюкзак. Даже дома не получалось расслабиться. Пусть давно никто не подглядывал, но никто не обещал, что этого не случится вновь. И впервые за все время, сколько себя помнила, Нора закрыла входную дверь на засов. Многие годы не сдвигавшаяся сталь заржавела и тускло лязгнула, одарив чувством неслыханной безопасности. Теперь Ферзь не войдет, хотя отныне он в своем праве. Днем он не стал вламываться, чтобы не попасть в глупое положение — понимал, что строптивая собеседница будет сопротивляться. Шум борьбы привлек бы внимание окружающих, и настраж мог потерять лицо. Темнота открывала ему новые возможности. Ночь для того и существует, чтобы мужья вразумляли жен, а отцы — нерадивых или глупых дочерей. Ночной шум соседи и стража воспримут как должное, если порог пересечет тот, кто вправе.
Шагам снаружи Нора сначала обрадовалась, но…
Это не те шаги. Не летящие к ней на крыльях чувств, а грубые, некрасивые.
Кто-то подергал дверь снаружи.
— Сестренка, чего это ты заперлась? Названный братец решил не ждать утра. Если не откроешь, я сделаю дыру в стене, тебе это надо?
— Зачем ты пришел?
Борас даже не старался говорить тихо.
— Тебя постигло несчастье, и как ближайший родственник я пришел утешить. Открой эту дурацкую дверь, или мне, как брату, придется научить тебя хорошим манерам.
— Мне не нужны утешения. Особенно, от тебя. Уходи.
Казалось, он ее даже не слушал.
— Отныне мы с отцом отвечаем за тебя.
Голос сместился влево, там послышался шум. Если Борас сломает стену, то потом все увидят…
О чем она думает, какое «потом»?! В эту дыру влезет Борас — не потом, а сейчас!
— Подожди! Не трожь стену!
— И не собирался.
Шум сместился вверх, люк в крыше распахнулся, и Борас спрыгнул на пол. Нора выставила вперед один нож, а второй направила себе в грудь:
— Если подойдешь, убью либо тебя, на что очень надеюсь, либо себя. За убийство невесты Джамирас тебя по головке не погладит.
Борас остановился.
— Хорошо, сестренка, давай поговорим. — Он огляделся — впервые оказался в доме, в который так часто заглядывал снаружи. — Утром ты должна быть готовой к первому дню в качестве приемной дочери настража. Наше благосостояние теперь зависит от паломников. Нужно радовать глаз тех, кто совершил ради тебя долгий путь и принес племени прибыль. Ты должна быть истинной красавицей, и я пришел пораньше, чтобы помочь тебе потереть спинку. А то, думаю, она у тебя давно не мыта, гляди, сколько грязи наросло…
До чего же хотелось ножом исправить его глумливую улыбочку на другое выражение.
— Сестренка…
Обманным финтом он попытался оттолкнуть руку с ножом. Нора среагировала, и из пореза на предплечье Бораса потекла кровь. У нее на халате под направленным в себя вторым острием тоже медленно разрасталась темная клякса — задела, но несильно, только кожу. Зато серьезность намерений сомнений больше не вызывала.
— Уходи.
— Не могу. – Борас развел руками. — Я пришел не по своей воле, меня прислали. Отец волнуется за репутацию королевской семьи, и мне поручено узнать степень твоего уродства, чтобы подготовить будущих родственников. Между прочим, это в твоих интересах.
— Дверь открою утром, когда на улице будут люди, это мое последнее слово. Уходи.
— Спорим, что откроешь раньше? Для того, кто к тебе по ночам ходит. Только зря прождешь, сбежал он сегодня.
— Кто?
В груди образовалась пустота. Про Лека знают.
Борас ухмыльнулся:
— Да, я знаю больше, чем ты думала. Твоему частому ночному гостю сказали, что ты выходишь замуж за королевского сына, он и сбежал. Забрал из тайника наши вещички, которые, вообще-то, мои. Я только что вернулся из Города, сам хотел забрать, а схрон пуст.
— Сбежал так сбежал. Неважно. Уходи. Через дверь уходи. Любое резкое движение восприму как нападение и сразу ударю в обе стороны. Считаю до трех. Если на счет три ты еще будешь здесь, тоже ударю. Раз…
— Ладно, сестренка, встретимся утром. Завтра у нас всех сложный день, надо отдохнуть, а тебе — основательно подумать о будущем. — Борас сдвинул засов и вышел наружу. — На всякий случай скажу: не вздумай сбежать. Нехорошо получится, если первыми правду о твоей спинке узнают схватившие тебя гвардейцы. При задержании они церемониться не будут и могут позволить себе кое-что лишнее. Уверен, тогда ты меня добрым словом помянешь — каким я был ласковым и заботливым. До утра, сестренка.
Когда Борас скрылся, около контейнера стал прохаживаться выставленный сторожить гвардеец.
Надо бежать. Теперь терять нечего, можно взлететь прямо с крыши. Небо темное, стражник даже не заметит, только услышит непонятное хлопанье.
Что с собой взять? Все деньги. Еду, что долго не портится. Воды хотя бы на день — никто не знает, как сложатся обстоятельства.
Нора оделась в привычные рубаху и брюки, повязалась ремнем с ножом и флягой, приладила на место рюкзак. Прощай, родной дом. Здесь было много хорошего: мама, папа, Лек… Но много и плохого. Вряд ли она будет жалеть. И если Борас не солгал, где-то в сторону Лесных земель сейчас бредет Лек в надежде, что она догонит его. А зачем Борасу лгать? Он чувствует себя хозяином положения, он упивается собственной значимостью и внезапно свалившимся всемогуществом по отношению к былой подружке.
Перед тем, как взобраться на крышу, Нора проверила, в какую сторону и с каким промежутком ходит гвардеец, и куда он при этом смотрит. В темноте виднелась только делавшая по нескольку шагов влево и затем вправо приволакивавшая ногу фигура. Это же…
— Шук! — шепотом позвала Нора.
Гвардеец замер, постоял и несмело придвинулся.
— Да, провидица. Прости, но я не могу выпустить тебя. Проси все, что угодно, только не это.
— Ты не слышал, что случилось с Леком?
— С сыном Леона? Сейчас об этом весь поселок гудит. Лек пытался сбежать из племени. Сделал схрон, натаскал туда ворованных вещей и был пойман на месте преступления.
Чушь. Лек не мог так поступить. И схрон оставался далеко на окраине земель племени, почти в чужих. Дозорные туда не ходят. Как же?..
— Где это произошло?
Шук с удовольствием поведал:
— Говорят, тайник у него был за отхожим оврагом. Едва успели догнать. Лек уходил к отравленному озеру, и если бы добрался до Города, никто не сунулся бы внутрь на его поиски. Но его догнали. Лек оказал сопротивление, за что был убит на месте.
Убит.
Убит.
Убит.
Какая-то бессмыслица. Набор букв.
В голове стучало, как молотом. К отравленному озеру. Сопротивление. Тайник за отхожим оврагом. Слова кружились в сознании, но ничего не значили. И ни во что не складывались. Почему за отхожим оврагом?!
— Кто из дозорных ловил Лека? — спросила Нора.
Шук опустил лицо.
— Это были гвардейцы. По возвращении сын Ферзя рассказал о случившемся и предъявил ворованные вещи.
У Норы на миг остановилось сердце.
— Борас? — Она начала понимать.
— Он был с ними как ученик от молодежного отряда, — подтвердил Шук.
— Спасибо. Мне больше ничего не нужно.
— Не держи зла, провидица, во всем, что не затрагивает жизнь моих близких, я на твоей стороне.
Шук вернулся мерить шагами пространство между контейнерами.
Сначала они убили папу, затем Лека. Лек никуда не бежал, все было подстроено. Для убедительности Борас принес вещи из тайника.
Больше всего ей хотелось отомстить. Свернуть ему толстую шею. Проткнуть ножом сердце. Выдавить глаза. Отрезать язык. Нет, лучше в обратном порядке. И неоднократно.
Стоп. Папа и Лек погибли. Ради чего? Ради того, чтобы она жила. Отправившись мстить, она предаст их.
Нора выбралась на крышу. Тихо вжикнула застежка рюкзака. С легким хрустом расправились крылья.
Свобода…
Нора летела вдаль. Не «куда-то», а «от», именно так, как в свое время планировали мальчишки. Из места, где плохо, в места, где может быть хорошо. Или где может оказаться намного хуже. Никто не знает, что будет, но так хотелось сменить на него то, что было. Неизвестность собственного будущего — это и есть свобода.
Ветер бил в лицо и сушил слезы. Надо же, оказывается, она летела к тайнику — к месту, о котором говорил Борас. А если он прав? Вдруг Шук что-то напутал, и Лек сейчас с вещами из тайника ждет Нору за Городом?
Сто шагов прямо от бывшей двери. На этом месте зияла яма — недавно кто-то здесь основательно покопался. Это точно не Лек: он устранил бы следы, засыпал яму песком, ведь это дело пары минут. Тому, кто копал, было все равно, ему как можно быстрее нужны были вещи из тайника.
И все же надежда не умирала. На Лека могли напасть, и ему пришлось быстро достать оружие. Быстро? Подойти к развалинам, найти нужную точку у обрушившейся стены, вымерить направление, отсчитать сто шагов…
Нора не могла улететь просто так. Грудь сжимало от безнадежного «вдруг». Вдруг Лек каким-то чудом спасся? Вдруг его не убили, а только ранили? Вдруг…
В Городе сверкнули оранжевые отсветы. Под прикрытием стен кто-то жег костер. Нора метнулась в ту сторону…
Несколько десятков вооруженных людей жарили мясо. Запах возносился, казалось, до самых Небес. Разношерстные одеяние и вооружение показывали, что это не армия, а банда — огромная, как в былые времена.
Костер потрескивал, мясо шипело, а сидевшие у огня и отдыхавшие под стенами переговаривались — эти звуки почти скрыли легкий шум, с которым Нора опустилась на крышу соседнего здания.
— Там, — один из бандитов вскочил и указал вверх. — Слышали?
— Брось, мы все проверили, и наружные посты тоже не дремлют. — Особо внимательного усадили на место. — Здесь такие места — что угодно померещится. Не понимаю, почему князь сказал, что на поселок надо идти именно отсюда.
— Если что-то пойдет не так, нас должны принять за сбившихся в кучу шатунов или за беглецов из Лесных земель, — объяснил одетый в древний военный комбинезон человек, сразу принятый Норой на командира — по повадкам и почтению, с которым все притихли, когда он заговорил.
Командир был самым старшим из отряда, что почти целиком состоял из жадной до приключений бесшабашно-бесстрашной молодежи. Лишь некоторые боялись или нервно поводили плечами, у остальных глаза горели: скоро бой! Добыча! О поражении они не думали и такой возможности просто не допускали.
— Говорят, их провидица видит за горизонтом, — произнес кто-то из сомневавшихся. — А если она увидит нас?
— Враки. Она бы знала о нас, еще когда шли через скалы, там нас как мух перестреляли бы.
— Там ничейные земли, они бы не посмели. Могут устроить засаду в овраге, где нас легко взять в клещи.
— Поверху над оврагом пойдут разведчики — Кес и Ворон. — Командир обернулся к кому-то из лежавших на земле. — Если появятся дозорные, вы должны засечь их первыми, к оврагу не подпускайте, вступайте в перестрелку, а если уничтожить не удастся, с шумом уводите в сторону. По выходе из оврага мы разделимся: часть пойдет на фермеров, часть на склады, остальные со мной на поселок.
— Кто и куда именно пойдет? — поинтересовался кто-то.
Командир нехорошо улыбнулся, что заставило многих задуматься:
— Если нарвемся на неприятности, то неизвестно, сколько нас дойдет до точки выхода из оврага. Кому куда — решим на месте. И не забывайте: провидицу нужно взять живой и невредимой, она нужна князю. По слухам, она девка пригожая, и кто позарится… — Он обвел всех взглядом, от которого лица опускались, как цветы под вечер. — Нам нужна эта липовая ведунья. Как же времена изменились: мы своих стариков жрем, а они там жируют. Это все от «ясновидящей», к которой со всего мира подарки тащат. Лет десять назад они были как мы, едва выживали. Князь даже от набегов отказался, говорил: там одни убогие, мы лишь одно костлявое мясо на другое сменяем.
— Разведчик вернулся! — донесся крик.
К костру прошел новый боец — поджарый вояка, с ног до головы увешанный метательным оружием.
— Ни о чем не подозревают, только обычные посты, — доложил он.
Над суеверным посмеялись:
— А ты говорил «провидица»…
— Быстро доедаем и выходим, — распорядился командир. — К рассвету должны быть в овраге.
Нора взмыла в воздух. Ей было все равно, какое будущее ждет короля, Ферзя и его расчудесного сыночка — нового «братика», но если людоеды захватят поселок врасплох…
Она не стала терять время, чтобы объяснить все Шуку, а тот чтобы доложил королю, если осмелится покинуть пост ради каприза с вещим сном — ведь сон мог оказаться уловкой для побега. Нора застегнула рюкзак и ударила специальным стальным прутом в подвешенную рельсу. Сейчас не до правил. Пусть потом осудят, что вышла без родственника — к тому времени ее уже не будет в племени. Из контейнеров высунулись сонные лица, со стороны жилища владыки послышался топот — к месту сигнала бежали гвардейцы.
Нора рассказала очередной вещий сон.
— Нужно собрать всех, кого можно, — объявила она в конце, — и атаковать, когда неприятель пойдет через овраг. Там — единственное место, где у нас будет преимущество.
Ферзь, прибывший одним из последних, огладил бороду:
— Даже если это правда, в чем сильно сомневаюсь, нельзя вести всех к оврагу. Склады, фермы и, главное, поселок окажутся неприкрытыми с других сторон. Нужно разделиться, а посты усилить.
Король среди ночи решил не приходить, ему доложат о случившемся. Когда потребуется его высочайшее решение, он выслушает каждую сторону и скажет свое слово. Сейчас главным был Ферзь.
— Нельзя разделяться, их много, они прорвутся, и будет поздно! — Нора в запале повысила голос. — А усиленные посты привлекут внимание, это покажет, что мы знаем об их плане, и заставит изменить его! Сверху будут идти их разведчики, они до последнего момента не должны ничего заподозрить. Нужно чтобы пары дозорных отогнали их от оврага и…
Ферзь свел брови:
— Не тебе учить, как вести войну. Сказала, что видела — и молчи. Уведите ее, пока не выясним, правда это или домыслы свихнувшейся в четырех стенах юродивой домоседки. Шук, как она прошла мимо тебя? А-а, знаю, через крышу, у нее там люк. Ведите ее не домой, а в рабочий контейнер, оттуда не сбежит.
И Нору заперли. Заперли люди, ради которых она вернулась, которых пришла спасти.
Время остановилось. Свободного места в длинном узком контейнере — ровно двенадцать шагов. Туда. Затем столько же обратно. Раз, два, три, четыре… двенадцать. Разворот. Десять раз. Сто. Потом — глядеть в потолок, лежа на деревянной лавке. И снова мерить шагами незагроможденный мебелью проход, и чуть не биться головой об стену, кляня себя: «Дура, дура, какая же я дура! Они не поверили! Даже не захотели поверить! Чего я добилась? Кому помогла? Они… они — такие — заслужили смерти!»
Зачем она вернулась?!!
Это были самые долгие часы жизни.
Невыносимая тишина сменилась звуками где-то вдали. Их происхождение оставалось непонятным. Бой? Ругань? Какие-то работы? Казалось, что поочередно то одно, то другое, то третье.
(продолжение следует)