Женщина в холодном (миниатюра)
Мужик знал, что если его женщина нагреется, то испортится. Её постоянно нужно было держать в холодном.
Он возил с собой несколько термосов, набитых кубиками льда, и ещё сумку-холодильник с замороженными кусками мяса, и ещё просчитывал любые маршруты таким образом, чтобы не задерживаться в дороге. Всегда должно быть место, чтобы охладить женщину. Ей нельзя было портиться, ясное дело.
Она любила своего мужика. Никто в мире не сделал для неё большего.
Мужик заезжал в номер в очередном безликом отеле и сразу же набирал полную ванну холодной воды. Раздевал свою женщину, укладывал в воду и долго сидел рядом, держа её за руку. Длинные тонкие женские пальцы становились ледяными, почти мёртвыми, и он целовал их – указательный, средний, безымянный, мизинец – один за одним, потому что любил свою женщину до безумия.
Она говорила: «Когда-нибудь уеду из этой сраной страны туда, где постоянный холод»
И еще говорила: «Нельзя чувствовать себя в безопасности там, где много солнца и духота в аэропортах»
Но границы были для неё закрыты, потому что нельзя перевозить людей в контейнерах со льдом или в багажнике, полном замороженных кроличьих туш. Или, когда полстраны разыскивает тебя за массовое убийство.
Её фотографии висели на каждом столбе каждого крупного города. В супермаркетах. На автозаправках. На задних стеклах автомобилей. Её красивое лицо с тонким подбородком и ровным носом смотрело со страниц интернет-изданий, выплывало в рекламе и постоянно мелькало в новостных лентах.
Двенадцать смертей в аэропорту Внуково. Неподалеку от бургерной. Июнь. Неимоверная духота. Запах вывалившихся наружу внутренностей, от которого кружилась голова.
Она предупреждала, что если нагреется, то испортится.
Мужик не задавал вопросов (впрочем, как всегда). Даже когда посмотрел получасовой репортаж по Рен-ТВ: журналисты нашли видео с камер наблюдений, предупредили, что кадры не для слабонервных, а потом долго смаковали и разбирали сцены, где уставшая от духоты и жары женщина что-то делает с людьми. Быстро, безжалостно, будто расчищает себе дорогу к прохладе среди назойливых насекомых. К слову, она действительно торопилась в VIP-зону, под кондиционер.
Мужик молчал следующие полторы недели, и только по его поведению можно было понять, что он действительно беспокоится о своей женщине. Он держал её в холодном, заботился, оберегал от чужих глаз и – главное! – вёз как можно дальше от кошмарной душной Москвы. Куда-то на север, где малолюдно, тихо, спокойно.
В прохладе ночи она курила, смотрела на звезды и думала о том, что таких мужиков, наверное, больше не водится. Чтоб любовь навсегда и без вопросов. Когда-нибудь она ответит ему таким же сильным поступком.
Июнь сменился июлем, и они пересекли половину страны, углубившись в паутину Уральского округа. Тут тоже было жарко и душно. У нее пульсировало в висках, падало давление, слишком вяло колотилось сердце. Мужик колол для неё лед и заставлял погружать пальцы в холодную крошку. По коже бегали мурашки, кончики пальцев немели. Иногда она жила от заката до рассвета, а остальное время превращалась в куколку, которую надо держать в холодном.
Мужик говорил: «Осталось немного. У меня есть друг за Челябой, он держит свиноферму. На территории офигенный частный дом с полной системой охлаждения. Нам хватит на полгода точно. А потом что-нибудь придумаем»
Что-нибудь.
Её лицо смотрело с городских транспарантов, с окошек касс всех магазинов страны. Наверное, её можно было разглядеть из космоса.
Честно говоря, она не верила, что всё закончится хорошо, но её мужик выключал реализм этого мира и доверял иллюзорным фантазиям. Что только не делается ради любви.
К концу июля они остановились в гостинице на краю небольшого городка. До Челябинска оставалось сто шестьдесят три километра плохой дороги. Мужик снял номер на третьем этаже, набрал полную ванну холодной воды и перенес женщину в неё на руках.
Кто-то постучался, и это оказался один из администраторов, прыщавый паренек с острой бородкой, и он спросил нужны ли алкоголь и лёд, и он бросал встревоженные взгляды за плечо мужика, и удалился излишне торопливо, и мужик понял, что их подозревают. Рано или поздно это должно было случиться.
Он тоже заторопился, подпер дверь спинкой стула, вынул из ванной свою женщину, обтёр её полотенцем и одел. Женщина, не успевшая побывать в холодном достаточно долго, была немного расстроена и вяла. Она могла испортиться.
Где-то по коридору загрохотали ботинки. В дверь постучали, и дрожащий голос паренька-администратора сразу выдал все тайны.
Мужик метнулся к окну. На стоянке вокруг его автомобиля толпились люди. Кто-то указывал рукой на их окна.
Женщина попросила: «Верни меня в ванну»
Её дыхание сбилось и потяжелело. Июль в этом году был безжалостен.
В дверь снова постучали, уже не маскируясь. Заколотили требовательно. Щёлкнул замок, но стул вешал двери открыться.
– Верни меня в ванну.
А ведь когда они познакомились, в одиннадцатом классе, она еще не была больна. Жара не портила её красивую кожу, не сжигала волосы, не расслаивала ногти. Она не портилась, как рыбёшка на солнце, и не становилась неуправляемой истеричкой без капли разума в широко распахнутых глазах. Милая, нежная девочка из Ставрополя. Он влюбился в неё сразу же, как увидел, и сделал всё, чтобы оказаться с ней за одной партой. Хотелось, чтобы вместе – и навсегда.
Поступили в один универ, учились в одной группе, потом переехали в Питер и оттуда в Москву. Не поженились до сих пор, чтобы не нарушать химию любви. Ну, знаете, когда она нежно называет его «мой мужик» и кусает за мочку уха, а это ничего не значит, кроме всецелого, умопомрачительного обожания.
Потом женщина заболела.
Она портилась медленно. Сначала придиралась по мелочам: тут не заправлена постель, здесь слишком много пыли, эта еда не вкусная, а эта одежда слишком дешевая. Потом начались вспышки гнева, битье посуды, крики и плач. Бессонные ночи за бесконечной руганью и препирательством. Всё от перегрева. Жара не щадила её больной организм. Ещё немного, женщина бы пропала, и её запах легко слился бы с вонью уличного рыбного базара.
Мужик нашел выход. Свою женщину нужно было держать в холодном, иначе… да-да, вы поняли.
Всего три раза за долгие семь лет он не успевал со льдом, кондиционером, холодной водой.
Дважды везло.
Первый труп оказался пьяным диджеем, который приставал к его женщине в проулке возле ночного клуба. Никто не заподозрил в убийстве миниатюрную брюнетку, которой было очень душно в забитом танцующими людьми помещении.
Второй труп не нашли до сих пор. Инструктор по вождению предложил подвести его женщину до дома, но повез загород. В его машине не было кондиционера, женщина быстро нагрелась. Мужик приехал через два часа, когда он инструктора почти ничего не осталось.
Третий раз – аэропорт. Мужик не мог предугадать, что сломается система центрального охлаждения. Духота упала резко и неотвратимо. Испортила его женщину за долю секунды. Людям поблизости просто не повезло.
И вот сейчас ломились в дверь.
Женщина сидела на кровати и уставшим голосом просила, чтобы её отнесли в ванну. Она не хотела капризничать.
А мужик вдруг понял, как нужно поступить. Он всегда это знал, ещё когда соскребал останки инструктора по вождению с расплавленного асфальта.
Мужик включает кондиционер и закрывает окна. Набрасывает на свою женщину одеяло с головой.
Останавливает время.
Слышит, как женщина бормочет: «Отвратительный бюстгальтер, натирает»
Она бормочет ещё: «Ненавижу гольден. Зря съела, теперь желудок крутит»
Она бормочет: «Сволочи. Никакого уважения. Я же девушка!»
И ещё: «Это мой сильный поступок, милый. Хорошо? Считается?»
И тогда мужик убирает стул от двери. В гостиничный номер вваливаются полицейские. Их трое, но это ведь не важно, потому что трупы начнут считать только утром, только когда к гостинице вообще кто-то осмелится приблизиться.
Разве что у мужика щёлкает в голове: «Трое» - в тот самый момент, когда его женщина сбрасывает одеяло. Она испортилась. Ужасное, ужасное зрелище.
Кто-то из полицейских успевает вскрикнуть. Много крови. Душно. Очень плохие запахи.
«Четвертый»
Пацан-администратор падает в коридоре, с сухим щелчком ломая запястья.
Мужик берет свою женщину на руки, легко поднимает.
– В багажнике полно льда, поехали отсюда.
Несёт её по коридору. Какие-то двери распахиваются.
«Пятый. Шестой. Седьмой»
В воздухе расплылось облако крови. Оно сладко пахнет.
В холле неразбериха. Люди кричат от ужаса.
«Десятый… Двенадцатый»
Нельзя, нельзя чтобы его женщина нагревалась. Он чувствует жар её кожи и капли пота, стекающие между острых лопаток. В другой ситуации он прикоснулся бы до них кончиком языка.
«Шестнадцатый… Двадцать второй»
На улице, несмотря на ночь, много людей.
Мужик прислоняет свою женщину к автомобилю. Поскальзываясь на крови, внутренностях и обрывках кожи, идёт к багажнику, открывает. В контейнере много льда. Тут холодно и хорошо. Возвращается, ведет свою женщину.
«Двадцать седьмой»
Её пальцы погружаются в лёд, а холодную крошку он втирает в её пульсирующие виски и жаркие губы. Глаза его женщины больше не похожи на две чёрные дыры, из которых сочится сукровица. Его женщина снова жива.
И тогда он брал лёд горстями и забрасывал его на заднее сиденье, пока не наполнил достаточно. Помог женщине забраться внутрь. Она легла, лицом в холодное, и застонала от удовольствия. Надо было ехать.
У мужика тряслись окровавленные руки, но он справился, как обычно справлялся, когда дело касалось его женщины.
Автомобиль помчался в сторону Челябинска. Не было там никакого друга со свинофермой, частного дома и морозильных камер. Мужик не знал, куда едет. Ему просто не хотелось думать, что когда-то путешествие закончится.
Главное ведь не конечная цель, а чтобы держать женщину в холодном.