Жалкая, ничтожная, нисколько нефашистская личность - Часть 2⁠⁠

II. Глазами обожателей-современников

И вот что же приводит Юрий Трофимович из бережно собранных им (а сомневается ли кто-то – что ещё и тщательно отфильтрованных?) свидетельств современников И.Ильина – людей, по их же собственным признаниям – философа любивших?

Для начала – так сказать – «общая характеристика» масштабной ильинской личности:

«Ильин сразу показал себя человеком сильного характера, резким, крайне нетерпимым, пуритански настроенным и вообще савонароловского склада. Страстно уверенный в себе, непогрешим как папа, он презирал и ненавидел всех инакомыслящих или тех, поведение кого с моральной точки зрения он не одобрял.

Он мне сам говорил, что когда на публичных его выступлениях кто-нибудь ему возражал, оспаривал и т. п., то ему хотелось такого человека... убить! [что-то знакомое, не правда ли?]

Иллюстрацией его морального ригоризма может служить его столкновение с Андреем Белым.. Ильин дружил и очень высоко ставил композитора Метнера.

Мне неизвестно, что произошло между Метнером и Андреем Белым, — то ли Белый что-либо неуважительное сказал о Метнере, а м. б. в их личном общении у них произошло какое-нибудь столкновение — не знаю. Но Ильин не мог остаться равнодушным к этому какому-то оскорблению или обиде, будто бы нанесенным его другу, и разрешился обширным, в высшей степени резким, злобным письмом к Андрею Белому.

Ильин мне это письмо прочел и явно был доволен собой, что сумел так отделать Белого. Нужно сказать, что это было весьма неумно и весьма наивно» (Ильин, СС, т. 13 (доп. т. 1, 1999 г.), с. 590).

Чем-то похоже на Балаева и их контору, не правда ли?

Пойдем дальше и рассмотрим – каким образом Ильин стал доктором наук – философических вроде как, да заодно получил славу «гегельянца» (ни хрена в Гегеле не разобравшись):

«как-то он явился ко мне как к издателю — впоследствии он меня называл своим «эдитером» — с просьбой издать его работу о Гегеле. В это время его работа была уже закончена, и какой-то его знакомый еврей дал ему деньги на ее печатание. Однако это печатание почему-то не шло на лад, и его просьба состояла в том, чтобы продолжить это неудавшееся печатание и довести его до конца. Я с полным удовольствием взялся за это дело и действительно благополучно довел его до конца. Благополучие, в частности, состояло в том, что он должен был через некоторое время защищать свою работу в качестве магистерской диссертации и очень просил меня суметь ко дню защиты напечатать второй том. Это мне удалось, и на самый диспут я принес ему несколько экземпляров второго тома. Он тут же их вручил некоторым из заседавших на диспуте профессоров, и в результате ему была присуждена прямо степень доктора. Я говорю «в результате», потому что в постановлении было подчеркнуто, что это делается, в частности, «принимая во внимание появление второго тома»» (там же).

Как-то так, да… Есть «второй том», который никто даже прочитать не успел – есть «степень доктора»… Вот и весь, до копейки – «доктор философии» и «гегельянец»…

Но ведь Ильин известен ещё и как православный с головы до ног, как глубоковерующий, разбирающийся в том – входит ли Россия в божий план или не входит, лепивший причину революций из слабого освещения крестьян светом Евангелия и так далее. Присмотревшись ко всё тем же характеристикам личности Ильина, выданным ему современниками и кропотливо отфильтрованными Ю.Лисицей – то есть людьми к Ильину крайне лояльными – нельзя не изумиться и тому, откуда же взялись все эти нынешние восхищения религиозностью Ивана Александровича:

«В его выступлениях слышался пафос исповедника, вождя, чуть не пророка. Однако то, что мы от него слышали, было очень мало убедительно. … Интересна была сама манера его выступлений. Она была в какой-то степени театральна … таков был самый, так сказать, стиль его личности. … Я, конечно, не помню содержания его выступления. Но у меня сохранились в памяти некоторые отзывы присутствующих, высказанные во время перерыва, который Ильин объявил перед второй частью своего доклада.

Помню, Н. А. Бердяев сказал, что творчество Ильина «анэротично», что было весьма справедливо.

Князь А. Д. Оболенский заметил, что мысль Ильина не длиннее воробьиного носа.

Но совершенно замечательно сказал Федор Степун, человек очень умный, в настоящее время проф. Мюнхенского ун-та. Он определил выступление Ильина, как «религиозное помешательство неверующей души». Сказать лучше было невозможно. (!!)

При всей моей даже любви к Ильину, я могу сказать со спокойной совестью, что весь огромный пафос, какой он вкладывал в свою квазирелигиозную проповедь, был мыльным пузырем, из которого ничего не могло получиться» (там же, с. 591);

«Ильин же стоял совершенно вне этого, стоял, так сказать, «вне церковной ограды» и так со стороны, извне мечтал в ней что-то изменить. Его «реформа» была попыткой вторгнуться в церковь именно извне и навязать ей то, что ему, ему лично, казалось разумным и нужным. Это несколько напоминало безнадежные потуги Толстого свое личное, слишком — личное, объектировать в обще-истинное и обще-обязательное. Жизненная наивность, а с точки зрения христианской – и гордыня лежали, в конечном счете, в этой необоснованной взбудораженности, которой так волновался и пытался волновать нас Ильин» (там же, с. 592).

Краткое резюме из свидетельств современников приведу словами Энгельса, говорившего про подобных людей, что они «пыжатся как лягушки». Ильин пытался из себя построить кого-то значимого, для чего не гнушался шулерствовать – от издания книжки к защите докторской диссертации до свойственной всё тому же Алоизычу привычки превращать свои выступления в шоу.

Да вот как сам Ильин описывал выступления Гитлера, когда того уже почти не стало – за две недели до самоубийства:

«для того, чтобы объяснить успехи Гитлера, недостаточно принять в расчет его довольно односторонний дар оратора и закулисное делячество вокруг него. Его ораторский дар — истеричен, агрессивен*, будоражащ**, вызывающ, безмерно самоуверен***, но при этом небогат мыслью****, пропитан чисто негативными лозунгами и безответственным политическим авантюризмом*****».

Вспоминаем характеристики современников, выданные Ильину:

*«…когда на публичных его выступлениях кто-нибудь ему возражал, оспаривал и т. п., то ему хотелось такого человека... убить!»;

*«…разрешился обширным, в высшей степени резким, злобным письмом к Андрею Белому…»;

*«Ильин сразу показал себя … резким, крайне нетерпимым …»;

**«Жизненная наивность, а с точки зрения христианской – и гордыня лежали, в конечном счете, в этой необоснованной взбудораженности, которой так волновался и пытался волновать нас Ильин»;

***Страстно уверенный в себе, непогрешим как папа, он презирал и ненавидел всех инакомыслящих …»;

****«мысль Ильина не длиннее воробьиного носа»;

*****«весь огромный пафос, какой он вкладывал в свою квазирелигиозную проповедь, был мыльным пузырем, из которого ничего не могло получиться».

Я ни на что не намекаю – даже на то, что Ильин сам хотел бы быть фюрером, но не получилось. Я просто привожу ильинские высказывания о Гитлере периода разочарования в нём Ильина — и высказывания людей об Ильине периода их любви к Ивану Александровичу. Заодно – напоминаю, как долго Гитлера считали чем-то средним между городским сумасшедшим и жалкой, ничтожной личностью. При этом, да – Ильин нисколько не фашист. Он - … внештатный сотрудник КГБ.

(продолжение следует)