Записки жены ихтиолога. Вторая часть. Юля, мы будем разводить сомов!⁠⁠

Я хрюкнула, икнула, подавилась куском картошки и пролила ложку супа, не донеся её до рта. Потом взглянула на мужа, делавшего вид, что он очень озабочен процессом растворения глюкозы в дигидрогена монооксиде окрашенном, светло-коричневом, и нежно вопросила:

-- Штоблять ты сказал?!

Муж проигнорировал истеричные нотки в моём голосе и с жаром пустился в объяснения:

-- Ну ты послушай. Клариевые сомы – идеальный объект для рыбоводства. Крайне неприхотливы и выносливы, быстро набирают массу, имеют огромное промысловое значение, прекрасно размножаются в условиях замкнутого водоснабжения. У нас есть пруд. Прекрасный чистый пруд,…

-- Эта лужа!?

-- …который стоит впустую. Корм, он стоит относительно недорого. Это если не брать польский. В идеале, конечно, финский, но финский в Россию не поставляется. А Райсио, конечно, хорош, весь до последний крошечки, -- муж мечтательно прикрыл глаза и сглотнул слюну, -- и мясо-костная мука в его составе, и разумно сбалансированный….

Муж ударился в пространные объяснения, узкоспециализированную терминологию и долгие невнятные подсчёты, по которым выходило, что сомы – это нереально лёгкий и быстрый источник дохода, а он гений, красавчик и заебись. Я попыталась пресечь его излияния, воззвать к разуму, в итоге использовала самый главный аргумент – помянула его маму, которая ему мозг съест чайной ложечкой за очередную «стопудовую, я те говорю» идею.

Супруг переключился на изучение стыков плит ламината, но упрямую складку на лбу не разгладил. Значит, тратить децибелы бесполезно. Значит, сомы…

***

Муж не спал третью ночь. Мальки упорно не желали жрать этот корм. На деньги, потраченные на покупку нескольких мешков серой дряни, я, например, могла неплохо питаться в лучших ресторанах нашего города пару недель подряд. А эти твари, «неприхотливые, Юля, совершенно неприхотливые в питании!» её не желали жрать. И дохли.

-- Щас они немного подрастут и начнут трескать, да, этот корм им сложно усваивать, щас-щас, пусть только немного подрастут...

Они подросли и начали жрать. И продолжили дохнуть. Звонки десяткам ихтиологов со всей страны ни к чему не привели. Мелкие уёбища жрали, набирали вес, но дохли. Спустя две недели страданий и пары клочков выдранных волос муж понял, что корм слишком жирный, и у них тупо от него лопается печень. Муж не ел, не спал, не отходил от пруда, покрылся плесенью и лишаями, но проблему решить никак не мог.

Было жаль денег, спущенных на покупку личинок, корма, оборудования, и немного жаль мужа. Мы продали машину и купили польский корм, с его разумно-сбалансированным-чем-то-там. Отходы производства резко спали, на моей голове вырос первый седой волос. Уёбища росли, прудик кишел их голодными склизкими ртами, муж радостно потирал руки и считал грядущую прибыль.

Им стало тесно. Мы продали прочие ненужные вещи из дома – телевизор, стиральную машинку и почку мужа, - и вырыли еще один прудик.

***

Прошёл месяц после приснопамятной беседы за столом. Муж внёс в дом пакет с чем-то большим и подвижным внутри, широким жестом швырнул его на обеденный стол и сказал, гордо приосанившись:

-- Вот.

Я воззрилась на него глазами выебанной в жопу газели и осторожно поинтересовалась:

-- Что?

- Дура-баба, - вынес вердикт нежный супруг и ласково погладил трепыхавшийся на столе пакет. – Твой мужчина-добытчик принёс тебе пищу. Разделай и приготовь.

Я с содроганием раскрыла пакет. В нём извивались две осклизлых серо-коричневых твари с блестящими усами и вылупленными глазами.

-- Добыть – добыл, а убить не убил. Мелочь притащил какую-то. Горе-охотник. Что ты мне предлагаешь с ними делать?

-- Это, в общем, бракованные особи. Их необходимо уничтожить, дабы избежать вреда для прочей популяции.

-- Пидрилы, штоле?

-- Дура-баба, - почему-то оскорбился супруг. – Агрессивные, убивают более мелких. Карочи, их надо устранить.

-- Вот и устраняй.

Супруг поубавил накал пафосности в своей гордой позе и сиплым шёпотом признался:

-- Я не могу…

-- Заебись.

…Вечерело. Пакет всё так же интенсивно трепыхался на столе. Прошло не менее трёх часов, и мои надежды, что рыбины, извлечённые из воды, тупо задохнутся, не оправдались. Добытчик еды, почёсывая пузо, ударился в очередную лекцию, которую я слушала вполуха.

--... А ещё у них есть древоводно разветвлённый наджаберный орган, обильно пронизанный кровеносными сосу…

-- Стоп. Лёгкое?!

- Строго говоря, нет, но они могут им дышать более суток без погружения в во…

-- У них, сука, есть лёгкие!!! Какого хрена тогда они лежат там на столе?! Они же даже не задохнутся!

-- А я не знаю, ты же сама сказала оставить их в покое.

-- Заебись…

Покуда муж терзался муками совести, попивая на диване пиво, я взяла одну рыбину и молча спустила её в унитаз. Постояла, подождала и нажала на смыв повторно, после чего невозмутимо пошла готовить ужин. Через час я закончила и …

-- ААААААААААААА!

Вопль прилетел из туалета, вторгся мне в левое ухо и задребезжал где-то в пояснице. Муж орал на одной ноте, переходя на ультразвук. Идти туда было страшно, но я прошла через выращивание сомов, меня так просто не запугать.

Муж стоял со спущенными штанами, умилительно смотрел в жерло калоприёмника и потирал мокрую жопу. Увидев меня, он изменился в лице и возопил:

-- Изверг!

Из унитаза доносился бодрый плеск. Сомик нырял и выныривал, прыгал «бомбочкой», потирал плавнички и ехидно усмехался под усами.

-- Как?! Как блять?! Я же его дважды смыла!

-- Они весьма живучи. Правда, малыш? - Супруг, ласково воркуя, добыл склизкую скотину и понёс её в ванную. Оттуда раздался звук наполняемого водой тазика.

-- Заебись…

Ещё через час, утомившись от непрерывно звучащего плеска из ванной, я пересадила скользких гадов в крепкий пакет-майку, плотно его завязала и выкинула на балкон. По комнате разнёсся оглушительный шелест, но я закрыла двери и запретила мужу туда выходить. Была уже ночь, когда я, мучимая совестью, заглянула на балкон. Пакет всё так же жизнеутверждающе трепыхался.

-- Я же говорил, они весьма живучи, -- утирая слёзы умиления, резюмировал супруг.

-- Да грохни ты их уже чем-нибудь тяжёлым!

-- Выживут.

-- Отруби башку.

-- Это жестоко!

-- Засунь в духовку.

-- Юля!

- Что «Юля»!? Сделай что-нибудь!

-- Ну.…Если они сильно замерзают, то засыпают.

-- Заебись. Храпят ещё, небось. Что ещё мне предстоит о них узнать?

-- Да ты не поняла. Если их заморозить, то они как бы не умрут, а уснут.

-- Так, стоп! Если я их потом достану, они оттают и проснутся?!

-- Ну, чисто теоретически, если их не охлаждать до температуры ниже …

-- После морозилки?

-- Не должны…

Глубокая ночь.

Мы лежим на кровати скошенными в жаркий полдень одуванчиками и прислушиваемся к шороху на кухне. Холодильник, судя по звукам, мотает от стены к стене. Жуткие ксеноморфные твари, которых мы своими руками вырастили в своём пруду и которых не взяли ни российские корма, ни гипоксия, ни канализация, третий час яростно шебуршатся в морозилке, так, что подрагивает весь холодильник.

Наутро рефрижератор мерно тарахтел, не подавая признаков наличия в нем ксеноморфов. В морозилку я уже не полезла. Муж сам заглянул туда и констатировал глубоко коматозное состояние подопечных.

***

Если ви таки себе думаете, шо мы вырастили пару тонн отборной живучей рыбной продукции и заполонили ими рынок нашего города, то вы ошибаетесь.

Если ви таки себе думаете, шо мы рыбно и сытно жили всю свою оставшуюся жить, то шоб ви сами так сытно жили.

Супруг ожидаемо наигрался и почти за бесценок раздал рыбу по знакомым. Прудики заросли тиной и стали кишеть мошкарой, из-за чего были осушены и вспаханы под морковку. Но я с ужасом до сих пор поглядываю в их сторону, и на краю сознания мне чудится еле слышный ехидный плеск.

***

-- Юля, мы будем разводить кроликов!