Записки офицера спецназа ГРУ.Ч.3.
Сейчас уже точно не помню, но, кажется в конце 1981 года, мы построили капитальную баню из жженого кирпича, это была наша гордость, как и в любой другой части размещенной в Афганистане.
Кирпич местное руководство разрешило нам взять с разрушенных зданий. А доски мы брали от снарядных ящиков гаубиц Д-30, прекрасное дерево. В отряде был умелец прапорщик Липкин, инструктор химподготовки. Ну, а так как, его военная специальность в Афгане востребована не была, я закрепил его за баней. Мы называли её по старорусски «Мыльней», и перед входом в неё висела соответствующая табличка.
Липкин, работая одним топором, другого столярного инструмента просто не было, сделал из бани чуть ли не произведение искусства. В парной стояла кадка для воды, которую он переделал из обыкновенной бочки. А в кадке плавал черпак в виде утки, сделанный из цельного куска дерева. Вся парная была красиво отделана деревом. Вход был сделан не высокий, арочного типа, и отделан досками с резьбой, сделанной всё тем же топором. Но особенно красиво было сделано помещение, где находился бассейн и место отдыха. Выходишь из парной, делаешь два шага и падаешь в бассейн. Где мы взяли плитку, для его обделки, убейте меня, не помню.
С бассейном был связан курьёзный случай. Глубина его была где-то 180 см. Мой заместитель по тылу, майор Суханов, человек не большого роста, напарившись до упаду в парилке вышел и плюхнулся в бассейн. Пришлось ему помогать выбираться оттуда, так как он стал захлёбываться.
Две стены этого помещения были отделаны деревом, срезанным с торцов брёвен, каждый толщиной около пяти сантиметров, то есть были видны годовые кольца. На остальных двух стенах были нарисованы картины.
К сожалению, не помню фамилию солдата, который их рисовал. На одной стене было изображено озеро, на берегу берёзы и медведь, ловящий рыбу. На другой стене, изображена сцена в парной. Сидит мужик с бородой, лицо ему изобразили моё, обормоты. Его парит чёрт, а чертиха подливает воды на камни. Картины, чтобы не отсырели, были покрыты толстым слоем лака.
Рядом с бассейном находилось место отдыха. Стоял стол и стулья, сделанные Липкиным из доски пятидесятки. Стулья были массивны, со сплошной спинкой из дерева и в спинке были вырезаны масти игральных карт.
Ну конечно в бане имелась раздевалка и душ на десять сосков. Если, в некоторых частях были бани для солдат и офицеров отдельные, то у нас была одна на всех. Только разные дни помывки.
Всё оборудование приходилось где-либо доставать, и не только для бани. Краники для солдатского умывальника и те привозили из Союза офицеры и прапорщики, которых я отправлял в командировку или в отпуск. Всё покупалось за свой счёт. Кое-что мы доставали у наших советских специалистов в Шибаргане. И я безмерно им благодарен за ту помощь, которую они нам оказывали, а особенно за жилые вагончики. Именно благодаря руководителям этих специалистов, Павлову и Чаплику, мы смогли создать более, менее достойные условия проживания в лагере, и для солдат, и для офицеров и прапорщиков. Вот такое у нас было снабжение. Всё, что мы привезли с собой при вводе в Афганистан, не обеспечивало наших потребностей.
При проведении операции в Джар-Кудуке, я первый и последний раз управлял отрядом из БМП-КШ (командно-штабная машина). В ней, да ещё с моим ростом, находится более чем одни сутки невозможно. Постоянно находишься в скрюченном состоянии, а спать, вообще места нет. Как я уже говорил, у командира всегда должна быть светлая голова, он должен иметь возможность нормально поспать хотя бы четыре часа в сутки. Иначе, через двое-трое суток, он уже не сможет нормально анализировать обстановку и принимать взвешенные решения.
На всех последующих операциях я работал: при движении отряда в БТР-70, а при ведении затяжного боя переходил в КП (командный пункт), который был оборудован на базе машины ЗИЛ-131. Заместитель по вооружению, капитан Ниязалиев, взял всё у тех же советских специалистов автомобильную будку. Её отремонтировали, установили на машину, сделали два спальных места, и оборудовали средствами связи. Удобное, мобильное КП, готово. На операции подходило БМП-КШ, подключалось к разъёмам, и можно было не только управлять подразделеньями отряда, но и поддерживать связь с Кабулом.
30 декабря начальник штаба 40 Армии, Тер-Григорьянц, разрешил мне самому принимать решения на проведения операций. Это добавляло оперативности в действиях, раньше я был обязан на каждую операцию запрашивать разрешение.
Новый год встречали у меня в вагончике. С начала по Ташкентскому времени, затем по местному, ну и конечно по Москве.
Несколько раз звонил Командующему, просился в отпуск, я в 1981 году в отпуске не был. Но меня не отпускали, то одна большая операция, то другая. И отпустили только лишь 15 мая. А в конце года пошёл в отпуск за 1982 год. Вот так, в мирное время не нашли возможности отпустить в отпуск, а в боевой обстановке Командующий отпустил дважды за год. Командовать отрядом за меня всегда оставался Вячеслав Посохов.
Сейчас уже точно не помню, кажется, после Нового года нам из Чирчика пригнали одну БМД-шку. При отправке мы её не взяли, она была не исправна. Всё это расстояние она прошла своим ходом, а это более 600 км. Я об этом и не вспомнил бы, если бы не курьёз, связанный с её перегоном.
Старшим на машине был старший лейтенант Ко, бывший мой командир группы. Так вот из Чирчика машина вышла глубокой ночью, чтобы спокойно, никому не мешая, объехать Ташкент, всё-таки гусеницы, грохот. Но какой-то бдительный гаишник доложил, что на Ташкент идёт танк, а так как заявки на движение боевой техники не было, то в штабе округа начался переполох. Даже была выделена команда с гранатомётами на тот случай, если так называемый танк не остановится по требованию. Но, слава богу, всё обошлось, умеем мы создавать себе проблемы. Ну, что сделаешь, не все знают «формулу – три П».
12 января неожиданно прилетел Тер и поставил задачу на операцию по кишлаку Дарзаб.
Дарзаб
«И у каждого есть свой день храбрости,
и есть столько же видов храбрости,
сколько разных видов опасности».
Фирдоуси.
Справка:
Кишлак Дарзаб расположен 60-70 км. южнее кишлака Джар-Кудук вверх по ущелью, окружён скалистыми хребтами. Имеет только два пути подхода: с севера по узкой горной дороге вьющейся вдоль реки зажатой горными хребтами, и с юга, по такой же дороге.
До нас сюда никто не ходил, даже попыток не делали.
По сведениям разведки в кишлаке располагалась база душманов. Информации, что там нас может ждать, не было, мы шли в слепую.
В операции должны были принимать участие:
- 154 ООСПН без одной роты (осталась на охране лагеря), с приданными подразделениями:
артполк (не в полном составе);
танковый взвод (приданный батальону);
афганский пехотный батальон.
С задачей – продвигаясь вдоль ущелья на юг блокировать Дарзаб с севера.
- 177 ООСПН
С задачей – подвигаясь вдоль ущелья на север блокировать Дарзаб с юга.
- ПДБ 103 ВДВ
С задачей – десантироваться, посадочным способом, восточнее кишлака Дарзаб и наступать на базу душманов с гор.
Подготовка и ход операции
12.01.82 г. Неожиданно, перед обедом, прилетел начальник штаба 40 А генерал майор Тер-Григорьянц. Поставил задачу на операцию по кишлаку Дарзаб и улетел.
13.01.82 г. Я ездил в г. Шибарган договариваться с руководством Цирандоя и Хада о совместных действиях на операции. Перед обедом пришел артполк из Кабула в наше распоряжение.
14.01.82 г. До обеда отправил всю артиллерию на газоперерабатывающий завод (восточнее г. Шибаргана 5 км), а после обеда пошел сам с основной колонной.
15.01.82 г. В 2.00 прошли исходный пункт, и пошли на кишлак Дарзаб, через кишлак Джар-Кудук.
В 5.00 прошли кишлак Джар-Кудук, населения в нем не было, кругом валялись трупы животных.
В 6.30 остановились в ущелье, ждали, пока по всем кишлакам ущелья вертолеты нанесут удар.
В 8.00 пошли дальше. По дороге встретили представителей парашютно-десантного батальона, их десантировали с ошибкой в 10 км севернее Дарзаба. У них почему-то не было продовольствия, поделились сухими пайками, у меня всегда был запас. Сказал десантникам, чтобы подтягивались, и пошел на Дарзаб.
В 10.30 вышли на окраину кишлака. Натолкнулись на опорный пункт, как потом оказалось: доты в скалах в два яруса, ДШК, ЗУ, запасы продовольствия и воды, телефонная связь. Сразу ранило двух водителей, пришлось один ГАЗ-66, мешал проходу техники, сбросить с дороги в пропасть.
В ГПЗ (головная походная застава) был брат Юра со своим взводом, 3 танка и сапёры с собаками (мы постоянно проверяли дорогу перед колонной). Убило одного вожатого собак и тяжело ранило солдата из взвода брата, потом он скончался.
Стали брать опорный пункт. Поддержки с воздуха не было, низкая облачность, облака прямо на горных хребтах лежали. Глубокий снег 30-40 см..
Я подтянул в голову колонны сначала «Шилки» они подавили огневые точки, а затем одну БМ-21 (боевая машина «Град») на прямую наводку.
Командир батареи «Града» пытался отказаться это делать. «Град» не предназначен для стрельбы прямой наводкой, ну и он боялся, что ему людей побьют (машина без броневой защиты, до опорного пункта противника 400 метров, и ни каких укрытий). Но я прижал по бокам машину «Града» двумя БТРами, они вышла на огневую позицию и в упор, первым же залпом попали в пещеры, там рвануло, и повалил дым из всех щелей. После этого мы взяли высоту минут за 20, без потерь, душманы разбежались, и кишлак был наш.
Юру, с его взводом, оставил на высоте и выставил боевое охранение вокруг кишлака.
Взяли 25 единиц стрелкового оружия, один ДШК разбитый, это мы его «Градом» шарахнули. Уничтожили 25 мятежников.
Боевые действия вёл только наш отряд. Десантники так и не появились, зря кормил. 177 ООСПН шёл 3 суток без боевого соприкосновения с противником. Как мне показалось они не очень то, и спешили ввязываться в драку.
После Дарзаба у меня были натянутые отношения с Керимбаевым (командир 177 ООСПН).
Простояли мы в Дарзабе до 21 января, сажали оргядро местной власти (что-то вроде нашего райисполкома) и 177 ООСПН для их поддержки.
21.01.82 г. В 11.30 вышел с колонной на Шибарган. Опасаясь, что дорога будет минирована, (я никогда не возвращался с операции по той дороге, по которой пришел, но здесь выхода не было, только одна дорога) повел колонну прямо по реке. Река не большая 5-8 метров в ширину, но очень бурная, все дно в камнях, глубина местами до 1 метра и громадные валуны. Задача усложнялась ещё тем, что в колонне было много колесных машин: кухни, батарея «Град», да и в афганском батальоне были только машины Газ-53.
Колесные машины мы зацепили за гусеничные: танки, БМП, БМД, Шилки. Впереди пошел взвод 5 роты (саперы), они с помощью сосредоточенных зарядов, работая в ледяной воде, подрывали большие валуны. Так шли около 10 км., а затем я вывел колону на дорогу.
Когда мы проходили через кишлаки или даже просто мимо них, всё мужское население, во главе с муллой, выходило к дороге и стояло с поднятыми вверх руками. Я останавливал колону, просил опустить руки. И проводил не большой импровизированный митинг. Пытался объяснить им, что мы воюем не с населением, а с душманами. И, что надо уважать власть.
После разгрома в этом районе двух баз, Джар-Кудук и Дарзаб, сложилась благоприятная обстановка для Кабульской власти. Но они этим не воспользовались и не закрепили успех. Месяца через три душманы опять активизировались в этом районе.
Когда прошли кишлак Джар-Кудук, погода испортилась, началась вьюга, всё занесло снегом. Дороги там полевые, так они вообще пропали, занесло, видимость не более 50 м. Люди, пехота афганская, замерзли и стали прямо в кузовах машин костры разводить. Я на БТРе обошёл ГПЗ (головная походная застава), в ней уже не было ни какого смысла. В такую погоду вряд ли бы душманы сделали засаду. Став во главе колонны, повёл её без дорог, без боевого охранения, прямо по сопкам. Пришлось идти почти наугад, по компасу. Это нормально если идёшь пешком и видны ориентиры, а здесь громадная колона. Нужно хоть какое-то подобие дороги. Каждые 10-15 минут я останавливал колону и, отойдя от бронетранспортёра метров на тридцать, засекал по компасу азимут. На БТРе этого делать было нельзя, большая масса металла и компас врал. И так бесчисленное количество раз. Замёрз как цуцик, ведь пришлось ехать сидя в люке, и указывать дорогу водителю. Афганские машины опять тащили на прицепе. Когда стемнело, идти стало ещё сложней. Так прошли около 30 км., я уж думал, что заблужусь, а сзади масса техники и главное замёрзшие люди. Но в 22.30 мы вышли точно на г. Шибарган с юга, хотя дорога подходит с запада.
22.01.82 г. в 3.00 прибыли в ППД.
Наши потери 2 убитых:
1. Вожатый собаки (к сожалению, нет его фамилии, они были нам приданы на операцию);
2. Младший сержант Юлдашев Ахоткул Рахмонович, старший пулеметчик, 1962 г.р. Умер от ран 24.01.82. Награждён орденом «Красная Звезда».
Домашний адрес: Самаркандская обл., Самаркандский р-н, к/з Ленинизм, отделение 13, бригада 13.Отец: Юлдашев Рахмонкул.
Будни
И опять потянулись будни. 22 января, около 11.00 за мной прилетели вертушки и доставили в Маймене, а оттуда самолётом в Кабул на военный совет. Там меня ждала приятная новость. Командующий разрешил поступать в академию.
Подразделения отряда занимались боевой деятельностью, а я мотался по совещаниям. Только вернулся с Кабула, 28 января опять вызвали в Маймене. Совещание проводил Тер-Григорьянц. мне очень хорошо запомнилось его изречение о том, что операция, на которой убито 100 душманов, и погибло три наших солдата – плохая операция; операция на которой убито три душмана, и не погиб ни один наш солдат – хорошая операция.
29 января, ночью, одна рота ушла на блокировку и прочёсывание кишлака Султан-Арык. Утром взял артиллерийскую батарею и пошёл к месту засады. Роту встретил по дороге, уже шла назад, результата не было. Развернул, и в кишлаке Арабхо натолкнулись на мятежников, троих убили. В Султан-Арыке уничтожили 15 душманов, повылазили, решили наверно, что рота не вернётся.
Захватили главаря банды и винтовку G-3, западногерманского производства. У нас ранило одного парня в бедро. Вертолётов не было, пришлось отправить его в Шибарган. Там он и скончался. Во время боя мне громадным осколком порвало правый наушник шлемофона, от подбородка до уха, 2 см в сторону и каюк. Просто повезло.
Несмотря на то, что мы постоянно вели боевые действия, у нас шли плановые занятия по боевой подготовке, никто их не отменял. 1 февраля начались командирские сборы, я проводил занятия с офицерами. А 2 февраля, в перерыве между занятиями, провели операцию в кишлаке Джангаль-Арык. Уничтожили 8 душманов и взяли в плен 23 душмана.
С 14.02.82 года по 21.02.82 года проводили операции в провинции Балх и в районе Акчи. Убили душманского эмиссара зоны Север и кучу душманов рангом пониже.
23 февраля провели футбольный матч, офицеры управления отряда против офицеров подразделений, выиграли первые. Приезжали местные власти из Акчи, поздравляли с праздником. Показали им имеющееся у нас вооружение. Вечером сами сели, вспомнили тех, кого уже нет.
В марте провели много операций и не потеряли ни одного человека, удачный месяц.
18 марта ездил в Термез за БТС-ами. А от туда, рванул в Чирчик, сутки был дома. На обратной дороге заехал в Ката-Курган, это под Самаркандом. Повидался с Викой, дочерью от первого брака. На душе стало спокойней.
С 29 марта по 9 апреля участвовали в походе на Санчарак, собственно ходил один наш батальон с афганским батальоном из Шибаргана, как раз с тем который был с нами в Дарзабе.
САНЧАРАК
«Хотя храбрость, бодрость и мужество всюду
и при всех случаях потребны, только тщетны они,
ежели не будут истекать от искусства».
А.В.Суворов.
Справка:
Кишлак Санчарак находится в горах 80 км юго-восточнее Сари-Пуля и 150-ти км юго-восточнее Шибаргана. К нему ведет одна единственная дорога, которую и дорогой назвать нельзя, в мирное время я бы по ней не поехал.В Санчараке находился центр волости, и располагалась администрация этого района, улусвали. Местная власть в этом кишлаке уже 3 месяца сидела в блокаде, душманы окружили со всех сторон. В феврале из Мазари-Шарифа высадили десант, один пехотный афганский батальон, но и он оказался блокирован.
Мне в конце марта по радио поставили задачу выдвинуться к Санчараку и провести деблокировку.Даты, к сожалению, могу путать, но не более чем на один день.
В походе участвовали:
154 ООСПН без одной роты (осталась на охране лагеря) с приданной артиллерийской батареей Д-30 и танковым взводом;
батальон цирандоя из Щибаргана;
30 человек добровольцев и партийных активистов из Акчи (я их последнее время брал на все операции, распределял по нашим взводам по 2 человека, и этим исключал любые провокации, ну и воевали они хорошо).
31.03.82 г. отряд вышел из ППД, под Акчой, прошел Шибарган, и Сари-Пуль это около 110 км. Встал на ночевку, где к нам и присоединился батальон цирандоя.
Временный лагерь мы всегда оборудовали следующим образом:
– в центре палатки УСБ, в них спал личный состав;
– палатки с четырёх сторон прикрыли бронетехникой;
– по периметру одна рота становилась в боевое охранение, копались окопы для стрельбы стоя (одиночные) в них размещались пулеметчики, а затем на окоп наезжало БМП или БМД в которой находились механик-водитель и оператор наводчик.
Складывалось впечатление, что на охране только техника стоит, а из нее, особенно ночью, плохо видно и вообще ничего не слышно. Основную охрану несли пулеметные расчеты, которые находились под боевыми машинами, и их не было видно.
Артиллерия обязательно пристреливала ближайшие высоты, с которых противник мог нас обстрелять, в том числе и из миномётов.
Как правило, если боевая задача ставилась из Кабула, мы входили в какую-нибудь оперативную группу, подразделения которой могли решать отдельные задачи. Управление шло по радио, так было и в этот раз. Руководил операцией генерал майор со штаба Армии, фамилию называть не буду.
Ночью, во время первой ночевки, он звонит мне и спрашивает мое решение на следующий день. Я доложил, что в 7.00 поднимаю людей, завтракаем, и в 8.00 колона начинает движение. Генерал поднял крик, что мы вышли на боевые действия, а не на отдых приказал поднять людей в 4 часа и вперед.
В конце марта светать начинает около 7 часов, а вокруг горы, здесь и в 8.00 темно. Дороги практически нет, тут и без душманов людей потерять можно. У нас днем БТР под откос ушел, часа три вытаскивали, слава богу, обошлось без жертв.
Я приказал начальнику штаба, старшему лейтенанту Ершову С.Н., в 4.00 садиться в БМП КШ (командно-штабная машина на базе БМП) и давать генералу дезинформацию, что мы уже совершаем марш. Натолкнулись на заминированный мост, разминировали, идем дальше.
А люди у меня спят, в 7.00 встали, почистили зубы, позавтракали и только потом пошли. До Санчарака была еще одна ночевка.
02.04.82 г. в первой половине дня, вышли к кишлаку Санчарак. Я сразу поставил танки на прямую наводку, затем развернул батарею, и они стали обрабатывать высоты вокруг кишлака. Где-то за час мы всех душманов разогнали.
Был и казус. На склонах противоположных сопок мы увидели, как убегают вооруженные люди. Я приказал ст. л-нту Частухину, командиру минометно-гранатомётной роты (к этому времени я поменял его местами с Якименко); развернуть гранатомёты АГС–17 и врезать им под зад. Врезали, а оказывается это местное ополченцы, обрадовавшись подошедшей помощи, пошли в атаку. Хорошо, что ни кого не убили, были только легко раненые.
03.04.82 г. Мы сделали бросок вверх по ущелью и взяли еще два кишлака практически без боя, так локальная стрельба. Было арестовано два исламских комитета в полном составе.
В 12.00 вернулись в лагерь под Санчарак. Руководитель оперативной группы, по радио, приказывает: «Вперед на следующий кишлак»! Пытался ему доказать, что после обеда выходить нельзя, нет фактора внезапности, да и к вечеру не управимся. Ничего не хочет слушать, вперед и все.
Таких оперативных групп, как правило, создавалось несколько, и начальники стремились выглядеть лучше на фоне других.
Пошли на очередной кишлак, названия его я не помню, ну и нас конечно ждали. Дорога была минирована итальянскими пластмассовыми минами. В колоне, прямо перед моим БТРом, подорвалась наша гаубица, но правда обошлось без жертв. Проверили кишлак, результатов ноль, дело к вечеру.
Генерал приказывает идти на следующий. Туда вошел один наш взвод, их обстреляли, и одно БМП разулось, слетела гусеница. Весь отряд стоял в 3-х км от этого кишлака в ущелье между двух хребтов, не где было развернуться. Уже стемнело, и я решил уходить в лагерь. К разувшейся БМП отправил своего заместителя по вооружению, капитана Ниязалиева с отделением ремвзвода. Они гусеницу натянули, только первое движение, она снова слетела. Очень узкая улица, как раз на ширину БМП, глинобитные дувалы в притык к машинам. Ниязалиев людей с НСПУ (прибор для стрельбы ночью из стрелкового оружия) посадил на крыши кибиток, и они не давали душманам подойти на бросок гранаты. За ночь таких попыток было несколько. Но видимо душманов было мало и они на атаку не решились. А мы с этим взводом провозились до самого утра.
Взводу помощь было не нужна, я Ниязлиеву предлагал несколько раз направить роту, но он отказался. Да и мне, затевать ночной бой, на незнакомой территории, при полном отсутствии каких-либо разведданных, совершенно не хотелось. И уйти без взвода я не мог, душманам могла подойти помощь. Задача была продержаться до тех пор, пока не вытащим взвод из кишлака.
Организовать оборону внизу ущелья, абсурд, перещёлкают как куропаток. Вытаскивать людей на высоты, а технику оставлять внизу (она не смогла бы подняться по крутым, скалистым склонам) тоже нельзя. Мне бы пожгли все машины.
Тогда я приказал командиру батареи Д-30, капитану Тютюник, прикрыть нас огнём батареи. Открыть огонь по местности вокруг колоны отряда, с таким расчетом, чтобы снаряды ложились вокруг нас и душманы не смогли бы к нам приблизиться. Я рассчитывал ещё и на психологический эффект от этой стрельбы. Слыша беспрерывные разрывы, душманы вряд ли отважились бы на какие-то действия. Тем более, что за два дня, мы их прилично потрепали.
Тютюник сначала категорически отказался выполнять приказ, боялся, что попадет по своим. И доказывал мне, что это не возможно. Его понять можно, кто потом отвечать будет? Тем более что огонь надо было вести с закрытых позиций, и к тому же ночью. Тогда мы с ним решили по-другому. Я весь личный состав спрятал за броню, они проспали до самого утра, а сам всю ночь корректировал стрельбу одного орудия, с него стрелял сам командир батареи капитан Тютюник.
Батарея находилась от нас по прямой, через хребты, на расстоянии около 8 км., в лагере под Санчараком. Я дал точку по карте, находящуюся от нашей колоны на расстоянии 1,5 км. Тютюник по радио командует: «Выстрел»! Я вижу вспышку, затем звук выстрела и смотрю где разрыв. Ну а затем уже не так сложно, командую вправо, влево, ближе, дальше. Если место разрыва меня устраивало то туда три, или даже пять снарядов беглым. Мы добились, чтоб снаряды ложились 200-300 м от нашего расположения. И так всю ночь. Один раз снаряд разорвался в метрах ста от моего БТРа, это было опасно. Так как эллипс рассеивания осколков составлял 250 метров. Но я каким-то шестым чувством понял, что будет «жопа» и прыгнул в люк, осколки по броне отбарабанили и все.
К утру от нервного напряжения, у меня дрожали руки, как у алкаша. Я не думал, что такое может быть. Устал страшно. Вытащили мы утром взвод, и пошли в лагерь. Я по радио замполиту, капитану Воронову, ставлю задачу, чтобы нашёл бутылку водки. Он взмолился: «Где я вам её здесь возьму»? Говорю: «Где хочешь».
Приходим в лагерь, встречает Воронов с двумя пакетами кишмишовки. Это местный самогон, отвратительного качества. Я выпил залпом армейскую кружку этой гадости и, наверно впервые в жизни, получил огромнейшее удовольствие от спиртного.
Приказал личному составу и афганцам почистить оружие и ложиться спать. Только хотел сам устроиться подремать, ведь всю ночь не спал. Меня опять вызывают к рации, и генерал требует идти на очередной кишлак Тагай-Ходжа-Суфла, и это опять около 12.00. Пытался его убедить не делать этого, бесполезно. Доложил, что приступаю к выполнению приказа, а сам разрешил людям спать.
Прошло около часа, мне докладывают, что летят вертушки. Я скомандовал: «По коням!», и мы пошли на кишлак. Было понятно, что это летит тот самый генерал.
4.04.82 г. около 14.00 мы подошли к кишлаку нас там естественно ждали. Подрывается «Шилка», чудом остался живой механик-водитель и погибает замполит 2 роты старший лейтенант Статкевич В.В.. Пуля попала прямо ему в голову, но крепкий парень, он еще 2 часа жил, умер уже в вертолете, когда его доставляли в госпиталь.
Докладываю о происшествии генералу, он сразу заволновался «Как же это могло случиться?» Тогда уже жёстко спрашивали за потери. Я ему повторил, что кишлак надо брать на рассвете, а не в обед. Он приказал остановить операцию и вернуться в лагерь.
5.04.82 г. мы простояли под Санчараком, прилетели большие начальники из Мазари-Шарифа, укрепляли местную власть.
6.04.82 г. пошли назад в Акчу (ППД). В 20 км севернее к. Санчарак нас встретило местное население, человек 30 из них были вооружены, и попросили нас, чтобы мы освободили их женщин, которых якобы увели в соседний кишлак, толи душманы, толи просто жители того кишлака.
Я побоялся вмешиваться в эту ситуацию, посоветовался с хадовцами, они сказали, что возможно это просто провокация.
Я подарил мужчинам кишлака два ящика ручных гранат, и предложил им самим вернуть своих женщин.
Переночевав, не доходя, Сари-Пуля, мы 8.04.82 г. вернулись в свой базовый лагерь. До нас, да и после нас в Санчарак никто не ходил.
На операции погиб один человек:
Статкевич Владимир Владимирович – старший лейтенант, заместитель командира роты по политической части, 1958 года рождения. Награжден орденом «Красная Звезда». Домашний адрес: Житомирская обл., с. Старосельцы, ул. Ленина – 1. Мать – Статкевич Нилла Кириловна.
Я вместе с бывшим начальником штаба отряда Ахметовым Р.М., и бывшим командиром группы Анциферовым А.А., бывал несколько раз на могиле Володи в селе Старосельцы. Виделись с Ниллой Кирилловной, Володя был её единственным сыном. Тяжёлые ощущения. Единственно, что радует, так это то, что земляки не забыли Володю. Напротив школы, где он учился, стоит монумент из красного гранита, отображающий горы. И барельеф Володи на фоне этих гор. В школе есть музей, посвященный афганской трагедии, там имеются документы и фотографии старшего лейтенанта Статкевича В.В.
Несколько раз я ездил в гости к Нилле Кирилловне со своей семьёй, в одну из таких поездок с нами был мой брат Юрий, он служил в одной роте с Володей.
Будни
26 апреля в Акче праздновалась годовщина Саурской революции. Мы небольшой делегацией принимали участие в этом празднике. До нашего прихода душманы не позволяли этого делать. Всё как положено, торжественная часть, а перед ней исполнение гимна Афганистана. Но всё это во дворе перед улусвали. Ну и, конечно же, концерт.
Первые правительственные награды в батальон пришли в начале мая 1982 года, это были награды за взятие Джар-Кудука. Вручал я их на построении батальона. В эти же дни у нас уезжала первая партия уволенных в запас. Как и положено было организовано прощание со знаменем. Ребят посадили на вертолёт, и прощай Афган.
Продолжение следует....