«Это тотальная духовная анархия»: интервью с бывшим православным священником, который стал учителем индуистской традиции агхора (1/2)⁠⁠

Арун Гири, в прошлом отец Алексий, много лет служил священником в РПЦ, а затем был экзархом Европы в Апостольской православной церкви, но разочаровался в христианстве и в 2007 году оставил эту веру. Отправившись странствовать в поисках новой для себя духовности, Арун нашел себя в индуизме, точнее в одном из наиболее радикальных его направлений — агхоре. Денис Бондарев поговорил с бывшим священником о сути этого вида духовности, трансовом опыте и нравственных ограничениях в вере, которая отрицает любые ограничения.

— Расскажите в общих чертах, что такое агхора? В «Википедии» это верование называют индуистской сектой…

— Называть какое-либо верование в Индии сектантским не совсем правильно, индуизм — это кабинетное понятие, по сути же, эта религия объединяет колоссальное количество абсолютно разных духовных направлений и мистических практик. В ней нет некоей основы, иерархии или вертикали духовной власти, как, например, в христианстве, каждый храм, каждый ашрам подразумевает свою систему верований, порой противоречащую всему остальному индуизму.

Агхори поклоняются Шиве, его жене Шакти и ее яростному проявлению — Кали. Это не благостные божества, смирно сидящие на небе, а грозные и устрашающие, Шива часто изображается грязным, темным, в шкуре, с черепом в руке и со змеей на шее, Кали, как правило, держит в многочисленных руках оружие и отрубленную голову демона. Такое видение этих божеств во многом определяет и их последователей.

Эта традиция вышла из капалики, шиваитского ордена (первые упоминания относятся к IV веку. — Прим. авт.), члены которого поклонялись атрибутам смерти. В агхоре смерть — главный объект практики. Кто-то медитирует на Будду, кто-то на Кришну, агхори медитируют на смерть. Делается это для того, чтобы преодолеть страх и обрести за счет этого безграничную свободу.

С санскрита «агхора» переводится как «отсутствие ужаса, неведения», а самый большой страх у человека, особенно у мужчины, это страх смерти. Агхора помогает человеку сделать это через медитации на кладбищах, использование в ритуалах черепов и костей, употребление еды и определенных напитков из верхушки черепа, капалы. Это помогает человеку свободно относиться к смерти, перестать ее бояться и за счет этого выйти на уровень божественности, осознания своей вечности.

Какого-либо центра, главного ашрама, который разграничивал или организовывал бы эту традицию, в Индии нет, у каждого агхори свое видение и чувствование того, как практиковать и каким путем идти к богу.

Поэтому в одной традиции существует очень много направлений — от самых жестких и радикальных до самых мягких, формы практики сильно различаются: кому-то ближе отшельничество, кому-то — жизнь в ашраме, кто-то медитирует, сидя на трупах, живет на шмашане (кремационные площадки в Индии. — Прим. авт.) и курит гашиш, другие занимаются благотворительностью и живут в аскезе. Главное, что их объединяет, — агхори идут путем тотального принятия и свободы: то, что отвергают другие, для агхори является истиной. Это настрой на принятие неприемлемого, того, что отвергнуто обществом.

Агхора говорит нам: «Ты есть бог». Не что ты подобен богу или, как говорили русские философы, что ты должен обожиться, — нет: «Ты есть бог, ты есть бхагаван, мать-Кали, Шива». Но это не значит, что ты должен вознестись, возомнить о себе, ни в коем случае. Понятие божественности предполагает недвойственность, то есть человек не должен жестко разграничивать себя и окружающий мир. Он должен сознавать, что всё, что его окружает, является также частью его самого. Агхора призывает к всеединству, недвойственному восприятию мира.

Это очень сложная форма духовности, через сравнительное или догматическое богословие невозможно полностью объяснить агхору, здесь очень важно общение с гуру и опыт, получаемый во время мистических практик, вхождения в транс. Для Индии нормально эмоционально воспринимать Бога — не умозрительно, не через писание, ритуалы, изображения, а за счет тела.

— Как живут и какими практиками занимаются агхори?

— Можно условно разделить агхори на аскетов-отшельников, придерживающихся довольно радикальных взглядов, и агхори, живущих в ашрамах, с более мягкой позицией.

Первые — аскеты, садху, святые люди, они подобны странствующим волкам, абсолютные маргиналы, ни с кем и ни с чем не связаны, в том числе ни с одним из ашрамов, живут только за счет подаяний, спят на земле, у них нет собственности, дома, их место — шмашана, где в Индии устраивают погребальные костры и церемонии, жгут трупы. Агхори-отшельники практикуют жертвоприношения животных, потому что покровительница жизни и смерти, богиня жертвоприношений мать-Кали, питается кровью. Если в других традициях божествам приносят в жертву цветы, фрукты, благовония, то в агхоре это часто кровь. В некоторых практиках — собственная кровь агхори.

Это яркое и маргинальное явление в индийской культуре, некоторые их практики действительно могут шокировать, если нет понимания того, для чего они делаются, — в частности поедание мяса мертвецов, медитация на трупах, употребление алкоголя и наркотиков. Есть ритуал, во время которого в верхушку настоящего человеческого черепа, в капалу, наливается мед — а в радикальных формах вместо меда используют вино и менструальную кровь — и этим напитком производят причастие всех, кто участвовал в пудже. Для аскетов не существует понятий мерзкого и неприемлемого, это уже очень высокий уровень духовного развития.

Истории в интернете об экстремальных практиках агхори производят неизгладимое впечатление на нежную европейскую душу, это пугает и вызывает интерес. В Индии к этому никто так не относится. На западного человека, воспитанного в традициях дуализма, понятий Бога и дьявола, это оказывает очень мощное воздействие. Мы привыкли, что должны всегда идти только к свету, что Бог — это свет, это чистота.

Здесь Бог многолик, он имеет разные формы, от прекрасных и спокойных до очень грозных и темных. Как сознание имеет темные и светлые стороны, но сохраняет единство, так и в индуистских верованиях.

Агхора — это путь в свое бессознательное, через страхи, через то, что мы в себе не контролируем, путь к измененному сознанию. Когда мы входим в состояние измененного сознания, мы теряем контроль над окружающей реальностью, ибо она иллюзорна. Кто-то идет к этому состоянию через токсиканты, мой учитель не признаёт этого категорически. Мы идем к такому состоянию через определенные медитации, которые вводят в состояние измененного сознания, через определенные сложные формы дыхания, то есть через что-то внутреннее.

— В чем специфика таких медитаций?

— Любая медитация, в том числе одна из древнейших, пришедшая от Будды, — это работа c дыханием: садишься, закрываешь глаза, начинаешь контролировать вдох-выдох, постепенно погружаясь в состояние медитативной прострации, перехода от одного состояния к другому. Существуют более радикальные формы медитации, например, за счет очень мощного дыхания, дыхания огня. Есть медитация самоотождествления, когда человек представляет себя каким-то предметом — цветком, например, или трупом. В этом процессе человек отделяет свое человеческое «я» и превращается в объект медитации: в тигра, волка, собаку, насекомое, пальму, бога, храм, женщину, мужчину. Это очень сложные медитации. Но, когда твое сознание достаточно прокачано и свободно, человек может менять свою форму. Поэтому об агхори и говорят как о великих магах. Это всё делается посредством владения определенной медитативной техникой, от контроля дыхания до чисто магических практик. Через такие новые состояния человек познает свободу. Ницше в свое время говорил, что только экстатический человек может называться свободным. Можно сказать, что это своеобразное ницшеанство, индийское.

— Что вы называете магией?

— Это умение взаимодействовать и управлять различными видами энергии. Аскеты, которые полностью ушли от мира, — очень сильные маги религии. Вся агхора так или иначе связана с древнеиндийской магией, в ее основе лежит тантра. В Индии к ним обращаются в сложных, критических ситуациях, и они способны полностью изменить жизнь, карму человека, озолотить или забрать всё, если человек им не понравился. Чтобы что-то от них получить, не надо ничего заслуживать, они видят тебя всего, знают всё, что с тобой было и будет.

За счет практик, определенных медитаций, чтения специальных мантр, аскезы, пудж, в том числе открывается способность видеть другого человека. Человек достигает таких способностей за счет садханы — беспрекословного следования выбранному духовному пути. Также часто в агхору приходят люди, которые являются такими с детства, у которых способности к магии сами собой проявляются в раннем возрасте. Это карма тантрика, если ты этим наделен, то на этом пути тебе всё будет даваться легко. Если нет, то как ни пытайся, ничего не получится, и нужно искать другое направление, более спокойное, более открытое, не такое запретное. Агхора полна тайн, чтобы понять их, к этому должна быть предрасположенность.

Для агхори нет ни плохого, ни хорошего, ни правильного, ни неправильного в общепринятом смысле, поэтому они могут помочь или, наоборот, отказать абсолютно любому.

Агхори действуют исключительно из своих соображений. К агхори часто обращаются за помощью криминальные авторитеты, индийская мафия, и они совершают для них темные ритуалы.

Агхора обладает знанием мантр, которые способны менять судьбу человека, которые могут вытаскивать человека из жесточайших состояний, из безумия, отчаяния, уныния, полной потери себя. Агхори взаимодействуют с миром мертвых, с душами умерших, в этом смысле их можно сравнить с последователями вуду.

В Индии многие боятся агхори. Например, считается, что нельзя смотреть им в глаза, потому что агхори умеют похищать душу. Поэтому, когда человек приходит к агхори, он, как правило, сидит, опустив взгляд.

Агхори могут изменять карму других людей, но сами они вне кармы, вед, разделений на касты, вне морали, добра и зла. Растворение их кармы происходит во время парампары (форма преемственности от учителя к ученикам в индийской культуре. — Прим. авт.), когда человек получает мантра-дикшу (посвящение в индуистских верованиях. — Прим. авт.), энергетическую передачу. В момент посвящения учитель также разделяет с тобой всё — еду, кров, всё, что у тебя есть, через это ты как бы поднимаешься до его уровня, он начинает вести тебя. Агхора — очень гуруистическая традиция, чтобы развиваться в ней, желательно жить в ашрамах, участвовать в ритуалах, за счет этого постепенно обретаются дары и знания. Второй шаг в растворении собственной кармы — может быть, даже более важный — происходит, когда человек становится садху, встает на путь отречения от мира.

— Магию практикуют только радикальные агхори?

— Нет, все. В основе всей традиции лежит тантра, специальные ритуалы и мантры, просто отшельники часто добиваются в магии большего за счет своего образа жизни и концентрации на практике.

Более мягкая форма этой традиции — агхора ашрамов, я принадлежу к такому ордену. У нас те же задачи победы над страхом, мы воспринимаем мир через магию, недвойственность и всеединство, тотальное принятие, но при этом мы много занимаемся помощью другим — проституткам, опущенным, людям из низших каст, тем, кто остался на улице без всего. Мы помогаем и принимаем любых людей, пытаемся в каждом человеке пробудить энергию его божественного «я».

Такие агхори ведут более социализированный образ жизни, не отшельнический. Мой учитель, например, принадлежит к ордену, в котором много тысяч человек, и в нем состоят представители разных традиций — и вайшнавы, и шиваиты, и агхори.

У более умеренных агхори тоже есть ритуальные пуджи, ритуальный секс, они употребляют алкоголь в ритуальных целях. Часть ритуалов агхори похожи на ведические, классические индуистские, также есть подношения молока, цветов, благовоний, но это сопровождается читкой определенных тантрических, магических мантр, и они обращены не в небо, а внутрь человека. Есть ритуалы, которые не совершают другие индуисты.

— Что собой представляет ритуальный секс?

— И в более радикальной, и в более мягкой традициях во время некоторых ритуалов совершается ритуальный секс. Это очень закрытая практика, и только малая часть традиции агхора. У ритуального секса в агхоре нет ничего общего с тем, чем занимаются неотантрики, в частности российские, которые ищут чего-то вроде сексуального раскрепощения, организуют тантрические бани, групповой секс и прочее. Во время ритуального секса агхори происходит слияние с богиней, так называемая чакра пуджа, только в ее основе не божество, а живая женщина.

Проводящий ритуал агхори читает мантру, наделяя каждую часть тела женщины божественной энергией. В процессе этого ритуала женщина становится богиней, и соитие с богиней — это как соитие Шивы и Шакти, оно не имеет целью сексуальное удовлетворение или особенный оргазм, это символ, молитва, литургия.

Мужчина и женщина в процессе этого ритуала становятся богами. Сливаясь с богиней, человек теряет свою половую самоидентификацию, становится всем — и мужчиной, и женщиной одновременно. Богиня полна страстей, и это не является чем-то порочным, богиня себя выражает через страсть, через похоть. И ты должен как накормить ее, так и послать импульс своей силы, вожделения, возбуждения. За это богиня дарит тебе великие дары — наделяет способностями, делает просветленным, бессмертным, богатым — у каждого они свои.

Обычных людей не пускают на такие ритуалы, их совершает сам гуру, очень закрыто и только с определенными женщинами. Часто роль богини выполняет женщина-проститутка, а если агхори ведет семейную жизнь, то это происходит с его женой. Также ритуал может носить форму группового секса, тогда агхори может вступать в связь с несколькими женщинами, в этом нет ничего запретного.

— С сексом понятно, а в чем заключается помощь другим людям?

— При крупных агхори-ашрамах есть бесплатные больницы. Например, в Варанаси существует очень большая институция — ашрам «Кинарам», там лечат прокаженных, их кормят, содержат, моют. Проказа в Азии всегда была бичом, и в этих ашрамах занимаются людьми, от которых социум отвернулся, потому что прокаженные — это страшно, это вонь, смерть. В Индии считается, что соприкосновение со смертью оскверняет человека, поэтому всё, связанное с похоронами, ритуалами, кремациями, погребением, этим тоже часто занимаются агхори. Это такое великое служение другим. Наша агхора — это тотальное принятие всего, принятие всех людей, вне зависимости от того, какие они — грязные, страшные, порочные, добрые.

— Получается, что радикальные формы агхори и более умеренные очень сильно отличаются друг от друга: отшельники занимаются исключительно своими делами, а агхори ашрамов — помощью другим?

— Совершенно верно. Отшельники в первую очередь занимаются своей личной практикой, аскезой, и другие люди их мало волнуют, а агхори ашрамов, наоборот, посвящают себя другим людям. Это в какой-то степени можно сравнить с христианством, в котором монахи-схимники полностью уходят от мира, а, скажем, священники служат людям.

Таким же, по сути, был Серафим Саровский, который тысячу дней простоял на коленях на камне. Это в каком-то смысле было русской агхорой. Великие молитвенники — это тоже агхора. Они к этому шли именно через ощущение свободы в Боге. Агхора более радикальна, потому что обожествляет самого человека, но пути аскезы в обеих религиях очень близки — это желание вырваться за обусловленный мир.

— Раз мы коснулись христианства, расскажите, как из православного священнослужителя вы стали индуистом, причем в такой довольно необычной традиции?

— Я из священнического рода и с юности, со времен перестройки, был погружен в систему православных духовных ценностей. Мой прадед канонизирован Русской православной церковью как священномученик, он близко знал Павла Флоренского, о нем писал Солженицын в «Красном колесе», его расстреляли на Соловках в 1938 году как священнослужителя.

Не могу сказать, что пришел к вере каким-то сложным путем противоречий, внутренней борьбы, я всегда был таким, у меня с детства было ощущение божественного во мне, но я искал подходящую форму для своего запроса.

В 17 лет я поступил в духовную семинарию, в 19 стал дьяконом и начал служить, потом, почти сразу, — священником. После окончания Одесской духовной семинарии я уехал в Москву и служил там в знаменитом Николо-Угрешском монастыре, потом — за границей, в Италии, в представительстве Московской патриархии в городе Бари.

В 2000 году у меня начался колоссальный духовный кризис, случилось разочарование в системе, я перестал осознавать, что церковью движет Святой дух, и понял, что хочу уйти из РПЦ. Вся твоя жизнь — это махание кадилом, исполнение определенных треб, потому что православная церковь, помимо прекраснейших вещей, которые в ней есть, это еще и достаточно суровые будни, жесткая экономическая система, священноначалие и очень сильный контроль. Церковь не предполагает творчества, а только лишь строгое следование правилам. Кто-то смиряется, потому что человек привык быть отцом или ему некуда деваться. Кто-то рискует и уходит в никуда. Из тех, кто уходит, многие опускаются, но кто-то находит для себя новые духовные пути. Например, мой друг, бывший иеромонах, стал тувинским шаманом.

Мне хотелось найти для себя оправдание Бога, большее, чем литургия, чем ритуал, чем Священное Писание, как-то чувственно его пережить. Всё это вызывало во мне кризис, отчаяние, потерю веры в какие-то моменты, поэтому в 2000 году я ушел из системы Московской патриархии.

Тогда я попал в Апостольскую православную церковь, которую организовал отец Глеб Якунин, знаменитый правозащитник. В этой церкви я стал архиепископом, а после этого — экзархом (сан главы отдельного церковного округа. — Прим. авт.) Европы и отправился в Болгарию, где мы также организовали приход Апостольской православной церкви.

В Болгарии до сих пор существуют древние дионисийские культы, и знакомство с их практиками в те годы произвело на меня неизгладимое впечатление. Их называют нестинары, это такие православные экстатические ритуалы, которые построены на чистом экстазе, на чистом трансе. Меня всегда очень тянуло к старообрядчеству, единоверию, я изучал это и первый в России, кто начал служить литургии по единоверческим, по старообрядческим книгам, это было в Ростовской епархии на Дону, те службы длились по восемь часов. Также сильно меня интересовали экстатические культы, традиции, секты, в частности — хлысты (внецерковное религиозное движение, возникшее в XVII веке на основе православия. — Прим. авт.).

Примерно тогда же мне до безумия захотелось поехать в Индию. Меня тянуло туда и раньше, но это казалось диким, безумным и невозможным, потому что я полностью был человеком системы и внутренне не мог себе этого позволить. В итоге в 2010 году мы с женой уехали в Индию, странствовали там, проехали всю страну в поисках ответов на свои духовные вопросы. Тогда мы их не нашли, хотя путешествие было потрясающим, чего только стоит то, что обратно в Ростов-на-Дону мы возвращались автостопом.

— Какого рода духовные вопросы у вас были?

— Меня всегда интересовали трансовые экстатические практики, хотелось понять, что происходит на грани измененного сознания. На Руси подобное было у хлыстов, скопцов, позже — в русском пятидесятничестве (позднепротестантское течение в христианстве, возникшее в США во второй половине XIX века. — Прим. авт.). Харизматическое направление церкви (христианское движение, появившееся в ХХ веке в основном среди протестантских общин. — Прим. авт.) построено на переживании чистого экстаза, осознании Бога на чувственном уровне, переживании его через тело, не умозрительно, как у русских богословов — Сергия Булгакова, Павла Флоренского, Карсавина, а через тело, через транс, через экстаз. И вот в Индии мне посчастливилось попасть на подобную очень закрытую церемонию.

Это был праздник Тайпусам, его отмечают в штате Тамилнад на севере страны. На нем совершались определенные аскезы в честь богини Кали. В состоянии транса, экстаза люди прокалывали свое тело копьями, крюками, танцевали в огне и при этом не сгорали, не обжигались даже. Это произвело на меня неизгладимое впечатление. На мероприятии был жрец богини Кали, он одним прикосновением вводил человека в состояние чистого транса, в котором тому протыкали рот, кожу, всего обвешивали крюками. Люди входили в такое измененное состояние сознания без наркотиков или чего-то еще, затем, оставаясь в трансе, пять часов шли к храму и потом там еще танцевали в огне. Меня всегда интересовал трансовый потенциал без химического воздействия, который есть в человеке, и тут я увидел это в полной мере.

На следующий день я встретился с человеком, который во время этого ритуала весь был проколот — язык, щеки, всё тело. И — я не мог поверить своим глазам — на нем не было ни одного шрама.

Этот человек рассказал, что он из семьи торговца фруктами, из низшей касты в Индии, но когда я попал к нему домой, я был потрясен, потому что он жил в трехэтажном особняке, у него была красавица-жена, хорошая машина. Для Индии и для своего положения в индийском обществе, для своей касты он был сказочно богат. Этот человек объяснил свое положение дел тем, что каждый год участвует в этом празднике и мать-богиня дает ему всё это. Меня это очень впечатлило, и так я узнал об агхоре.

В то время мы с женой ездили в Индию регулярно, но в следующий раз я отправился туда один, потому что жена была беременна. Я поехал искать учителя агхоры в Варанаси, поселился на кремационной площадке, на шмашане, в гостинице, где селятся родственники умерших. Месяц прожил там, постоянно чувствуя запах горящих тел, смотрел на похоронные процессии, но никак не мог встретить человека, который стал бы моим проводником в агхору.

В последнюю ночь перед отъездом я гулял по набережной Ганга, ко мне подошел высокий садху, аскет с дредами, и пригласил к себе в ашрам. Это оказался ашрам агхори, а подошедший ко мне аскет — махантом, настоятелем этого ашрама. Его звали Лали-баба, мы подружились, и в следующий раз мы с восьмимесячным ребенком приехали в Индию жить к нему в ашрам. Тогда мы получили посвящение в агхори, и началось наше погружение в эту традицию и ритуалы.

(окончание завтра)