Winterpath (Atmospheric Black Metal, Symphonic Black Metal)⁠⁠

До тех пор, пока он не останется один, ему предстоит еще множество трудностей. Вообще, я думаю, он не раз и не два устраивал себе "деревни", где люди живут, работают, а он о них заботится, защищает от других некромантов...

Кстати, это ж завязка сюжета.

А с феей - думаю, норм, девушка-сапиентофилка, почему нет )) правда, в переносе на наш сеттинг, где феи вряд ли выжили, это может быть обычная крестьянка, просто со своим фетишем. Или что именно тебе кажется перебором?

кстати насчет развития героя. Пока наш отморозок вынужден сосуществовать в одном мире с людьми, он весь такой нервный, напряженный, злой. А когда они вымирают (а он к тому моменту научился, например, выращивать души в пробирке - почему нет?), он постепенно становится все более расслабленным, он путешествует по умирающему миру, наслаждается пейзажами упадка и погребения, смакует одиночество и лучше узнает себя. Он перебирает воспоминания своих жертв, находя прекрасные моменты типа луча "солнца" или той феечки...

Пацан вовсе не думал, что луч прекрасен. Так его понял Отморозок, изучая его воспоминания. Да и "феечка" совсем не восторгалась красотой интеллекта чернокнижника, приносящего ее в жертву )) а вот некромант способен оценить и восхититься.

Или нет, именно так они и думали. И поэтому некромант обратил внимание на этих живых, выделил их из общей свалки. Может быть, он даже смог дать им второй шанс, этакое посмертие - выделить их днк, например, и воссоздать.

Лес полнился трупами. Гнилостный аромат поднимался от земли, присыпанной мертвыми иголками сосен. Куцый подлесок скрывал в своих корнях дохлых белок, мелких птиц, обглоданных ежами, тухлых мышей и бесчисленное множество мертвых насекомых, которых некромант ощущал единым целым. Гниющий рой.

Но сегодня Омаз'заруда не интересовали мертвецы. Он нуждался в живом.

Раньше, когда приходил черед менять оболочку, некромант охотился на людей. Ему плевать было, молодые или старые, мужчины и женщины, праведники или мерзавцы - перед смертью все равны. Не имел великий смертоед роскоши выбора, жрал все двуногое, что попадалось на пути. И теперь дошел до того края, когда и мышью удовольствуешься. Слишком истлела его плоть, хрупкие кости сыпались прахом, не выдерживая напряжения тлетворных энергий, переполнявших дух заклинателя смерти.

Все же охотник надеялся хотя бы на зайца. Некогда пушистый зверь властвовал в лесах, вооруженный мощными когтями на крепких лапах, одетый в роскошный мех и способный плодиться, как чума. Но Черное Солнце опалило и его. Лишенные солнца, деревья захирели, загнили заживо, кора осыпалась, корни ослабли. Мелкая нечисть собрала свою жатву, пируют среди безжизненных стволов никчемные бесенята, торжествуют над упадком, упиваются несчастьями.

По мертвому следу за некромантом следует свита падальщиков из чертей покрупнее, впитывают энергию разложения того, что не убило Солнце - да прикончил своим присутствием некромант.

Аура смерти у Омаз'заруда великолепная. Все, что больное, слабое или просто невезучее - все помрет, оказавшись на расстоянии нескольких шагов от великого колдуна. Не спрячешься, не убежишь... Аура смерти везде найдет, везде догонит. Лучше чумы.

Поэтому так нуждался Омаз'заруд в живом. Только самое крепкое тело выдержит прикосновение некроманта, не испустит дух и не завоняет мертвечиной в тот же миг. Медленно сольется с телом, что называет себя принадлежащим некроманту. Станет частью его вместе со всей памятью, умениями, чувствами. Все переварит великий некромант, всему найдет применение. Даже несчастному зайцу.

Осталось только найти его.

На привычные органы чувств нельзя полагаться, когда ты сгнивший мертвец, давно протухший и обветренный, когда всякая капля животной жидкости покинула твое тело. Но могучие заклинания позволяли Омаз'заруду видеть совсем в ином свете. Он зрел прошлое и будущее, живое и мертвое, доброе и злое - всюду, не ведая препятствий. И след зайца он не мог не уловить. А дальше - дело времени: как бы медленно ни волочился трухлявый скелет, ему не нужны был ни отдых, ни еда в обычном понимании. У зайца нет ни малейшего шанса.

Неспешная погоня длилась несколько часов. Стоило зайцу остановиться, переводя дыхание, как его снова настигал упрямый мертвец. Смертоносный дух его тут же окутывал разум животного, навевая бессилие, дрему и равнодушие к собственной жизни. Заяц попался и впрямь сильный. Не раз и не два он вырывался из объятий сладостной тьмы, драл мертвую почву с упрямством тарана. Но мертвецу неведомо отступление, он следовал за животным неотступно, пока оно, наконец, не сдалось.

Костяные пальцы вонзились в горячую плоть, разрывая кожу на брюшке, утопли в душистых горячих кишках. Запрокинув голову в триумфе, некромант схватил жарко бьющееся сердце и сдавил его, обливаясь горячей кровью.

Потроха Омаз'заруд сожрал, костями и мясом украсил свое тело, а окровавленную шкуру надел на голову.

Ближайшие два месяца тело зайца будет поглощаться его телом, впитываться, врастать.

Череп зайца раскололся между челюстей некроманта, как орех. Омаз'заруд поднялся, перекатывая в пальцах крошечный мозг. Все воспоминания животного теперь принадлежат ему. Как он зайчонком прижимался к теплому материнскому боку, как искал носиком набухший молоком сосок, как жадно глотал пищу, толкаясь боками с братьями и сестрами. Омаз'заруд мог бы при желании найти давно покинутую нору. Помнил, как впервые зайчонок вышел под темную сень леса, как искал пропитание, как убегал от совы и волков, как дрался с другими зайцами за самку, как спаривался. Теперь его жизнь стала частью не-жизни Омаз'заруда.