Второй⁠⁠

Как я и говорил, первое время меня поставили работать вторым, то есть помощником фельдшера. Постажироваться, так сказать, вспомнить былое. Работать вторым номером, конечно же, проще. Не надо заморачиваться с диагностикой и тактикой на вызове, не надо заполнять карту вызова в планшете, а самое главное, нет той ответственности, которая ложится на первого. Конечно же, всё вышеперечисленное отнюдь не означает, что можно балдеть и ничего не делать на вызове. Мол, есть начальник, пусть он и думает и бдит. А я что? Мне скажут, что надо сделать, я сделаю. Нет, конечно, на скорой такое не практикуется. Иногда и за первым присматривать надо, потому что все мы люди, и никто не застрахован от ошибок. Понимаю, конечно, что не долго мне балдеть, потому что всё равно меня поставят работать первым, а то и, как говорят на скорой, в "монорыло" , что значит, что бригада будет состоять из фельдшера (меня) и водителя. Ну да ладно, привыкать, что ли? Поэтому я, не откладывая дела в долгий ящик, стал проявлять инициативу, хотя за годы службы каленым железом на душе мне была выжжена простая истина, что инициатива вечно наказуема. Но так, через битьё по рукам и подзатыльникам быстрее вникаешь в процесс, это я уже проходил.

***

В ту смену меня поставили помощником к фельдшеру, женщине, примерно пятидесяти лет на вид. Хмурая, неразговорчивая.

— Меня Дмитрий зовут, — представился я. — Можете обращаться Дима, я не против.

— Угу..., — проботомотала она.

— Случилось чего? — осторожно спросил я.

Она глянула на меня немного вопросительно и с каким-то раздражением. Я промолчал, но, видимо, мой вопросительный вид подсказал ей, что я ещё не знаю, что произошло.

— Ну да..., — ответила она. — На работу вот пришла я...

— И всё?

— А что, мало, что ли, плохих новостей?

— Ну, не самое плохое событие, — успокоившись, что ничего страшного не произошло, сказал я. — Гораздо хуже то, что меня к вам поставили помощником.

Она снова сморщила лицо, как бы показывая, что мое заключение ей не понравилось. Я включил режим назойливой галантности:

— Не знаю по сей момент, как к вам обращаться, мадам!

Как будто сделав одолжение, она бросила:

— Анна Денисовна.

Ну и ладно, подумаешь, носик морщишь, у меня терпения всё равно больше.

— Неистово рад знакомству, — произнес я так, как будто читал некролог.

Присутствующие хихикнули.

— Да она всегда такая хмурая с утра, — шепнул мне фельдшер Саня. — Возраст, сам понимаешь...

Первый вызов поступил к ребенку семи лет, с поводом "боли в животе". Вызов был в частный сектор. Возле калитки нас встретила мать.

— Из садика забрать пришлось, — с ходу начала тараторить она.

— То есть живот внезапно заболел? — спросил я.

— Ну да. Ни на что он не жаловался ни сегодня утром, ни вчера, — говорила она, пока мы шли по двору.

Мальчик лежал на кровати, бледный, щуплый. Увидев нас, он сразу же заплакал и укрылся с головой.

— Ну ты чего, дружище? — спросил я. — Совсем не рад нас видеть?

— Нет! — выкрикнул мальчик из-под одеяла.

— А почему?

— А потому что вы уколы делаете ребятам и девчатам!

Так он отчаянно выкрикивал каждое слово, что мы невольно улыбнулись.

— Ладно, обещаем тебе уколы не делать. Вылазь из-под одеяла, — пообещал я. — Только живот твой посмотреть надо.

При осмотре живота маленького пациента были все признаки острого аппендицита.

— Надо ехать в больницу, дружище, — сказал я. — Без больницы, брат, никак.

Ребенка отвезли в приемное отделение. Диагноз подтвердился.

— А ты чего это такой разговорчивый? — спросила меня Анна Денисовна, когда мы вышли из приёмника.

— В смысле? — не понял я.

— В смысле, лезешь тут вперед меня, решаешь за меня, надо или нет в больницу?

— А-а, — осенило меня. — Так вроде бы все правильно сделал. Не?

— Не забывай, что ты еще стажируешься. Смотри и учись, как на скорой надо работать!

— Ну ладно, показывайте, — сделав вид беспринципного олигофрена, сказал я.

— Третья свободна! — сказал водитель в рацию.

— Возвращайтесь!

Следующий вызов.

Травма ноги. Место вызова СНТ. Поехали. Мало того, что улочка в СНТ узенькая, так ещё и дом травмированного больного оказался последним в тупике этой самой улочки.

— Тупик, б... ! — воскликнул водитель, когда стало ясно, что сквозного проезда на этой улице нет.

В связи с тем, что с вызова нам предстояло выезжать из этой улочки задним ходом почти километр, водитель применил непереводимую игру слов с использованием местных идиоматических выражений, в которой очень часто упоминались родственники больного по женской линии, в основном. Скорее всего, они были весьма неразборчивы в половых связях, в результате которых и появился наш сегодняшний больной.

Вишенкой на торте оказалось то, что встретили нас два изрядно пьяных организма маргинальной наружности и непонятного возраста.

— Вы скорая? — спросил один.

— Нет, б...! — закричал водитель, перегнувшись через меня и чуть ли не выскочив через окно пассажирской двери, где сидела Анна Денисовна. — Мы не скорая!!! Ты не видишь, что ли?

Я не выдержал и рассмеялся.

— А что ты смеёшься? — накинулась на меня Анна Денисовна.

— Ребята умеют настроение поднять! — весело ответил я.

— Он уже "мутного ловит"! — сказал один, указав на другого. — Из него уже литра три вытекло!

|Ловить мутного (жарг.)— головокружение, слабость.

В области левой голени второго организма была наложена белая повязка, скорее всего, из куска простыни. Повязка сползла вниз, оголив небольшую ранку, из которой наблюдалось медленное кровотечение. Кровь, стекая по коже голени, пропитывала хоть и огромную, но столь бесполезную повязку.

— Ну, давайте посмотрим вашу рану, раз уж приехали, — сказал я.

Рана и в самом деле была небольшой, не больше двух миллиметров в диаметре, но вот кровотечение из нее было стабильно постоянным. Скорее всего, была повреждена крупная поверхностная вена голени. Я прижал рану плотно скрученной марлевой салфеткой.

— Видал, какое чудо? — спросил я нашего травмированного. — Всего-то, что надо было сделать, это прижать рану ваткой и плотно прибинтовать! Вот, видишь, больше не кровит?

— Ну, <нифига> себе! — воскликнул дружок-собутыльник. — Мы с тобой, оказывается, неправильно делали! Всю простыню изорвали.

— Давай, рассказывай, что случилось-то?

— Да, мы на стройке шифер грузили, — стал рассказывать больной. — Вот от одного листа кусок отломился и мне прилетел!

— Как копьё воткнулось ему в ногу!

— Погоди-ка, — вмешалась Анна Денисовна, до сих пор стоявшая молча. — На какой стройке, говоришь, травма произошла?

— Да возле больницы вашей многоэтажку строят...

— Ты охренел!!! — взревел водитель. — Ты, <блин>, почему там травмпункт не зашел, а???

— Ну..., думал пройдёт...

Больного вместе с собутыльником увезли в травмпункт.

— М-да-а..., — произнесла Анна Денисовна, затягиваясь сигаретой, когда мы вышли из травмпункта. — Терпение и вежливость, конечно, у тебя на высоте. Но ничего, поработаешь на скорой, озвереешь.

— Дурной пример заразителен? — съязвил я.

Но вот на следующем вызове поведение Анны Денисовны вывело меня из себя.

"Болгарка".

Наверное, нет опаснее инструмента, так широко используемого в быту. Уж сколько случаев травмирования этим инструментом было только на моей памяти, но вот, как говорится, опять.

Вызов поступил перед обедом. Диспетчер лично попросила нас поторопиться, потому что поводом к вызову было: "разрубил ногу, сильное кровотечение", мужчина шестидесяти шести лет. И снова место вызова СНТ.

— Синдром парных случаев, — сказал я, надевая перчатки.

— Опять, наверное, пьянь! — воскликнула Анна Денисовна.

С сиреной и мигалками домчались мы быстро, потому что на этот раз дорога к участку была более или менее сносной. Услышав подъезжающую скорую, из распахнутых ворот садового участка выскочил молодой человек, как позже выяснилось, сын больного.

— Быстрее, пожалуйста! — попросил он. — Он там уже бледнеет и сознание теряет. Пожалуйста!

Схватив чемодан, я быстро зашёл во двор. Посередине двора на бетонном полу стоял автомобиль, вокруг которого были темные кровавые следы. Больного рядом не было видно.

— Где он сам?

— Там, за машиной! — быстро ответил мне сын больного. — Я ему жгуты наложил!

Я прошел за машину. На каком-то диване, откинувшись на его спинку и запрокинув голову назад,сидел довольно крупный пожилой мужчина. Кроссовки на его ногах в области носков были разорваны и обильно пропитаны тёмной венозной кровью, которая, стекая на бетонный пол, уже образовала небольшую лужицу.

— Что случилось? — спросил я, присаживаясь возле ног больного, стараясь внимательнее разглядеть раны.

— Нормально..., — слабо пробормотал больной.

— Что случилось? — повторил я.

— Болгаркой работал...

— Я правильно жгуты наложил? — спросил сын.

— Нет, — ответил я. — Надо снять и наложить повязку...

— Не надо снимать! — чуть ли не крикнула Анна Денисовна. — Он сейчас как рванёт фонтаном! Носилки! Быстро!

Водитель подкатил носилки.

Хоть я и не был согласен с подобной тактикой, но пришлось подчиниться. Я понял, что здесь и сейчас мне её не переспорить. Тем более, что до приемного отделения было всего пару километров.

Погрузив больного на носилки, мы рванули в больницу. Систему (капельницу) подключить удалось только возле приемного покоя. Артериальное давление у мужчины, несмотря на такую кровопотерю, было сто десять на семьдесят. Но, скорее всего, в таком возрасте он страдал гипертонической болезнью, поэтому логично предположить, что, например, при его постоянном давлении в сто шестьдесят на сто, вышеуказанное артериальное давление все же несколько низковато, хотя и не так критично.

Протискиваясь сквозь узкие двери, мы закатили окровавленного больного на каталке в смотровую, при этом сами измазались кровью.

— Что это за самодеятельность такая абсурдная? — спросил подошедший травматолог, указывая на жгуты. — Вы зачем венозные жгуты наложили?

— Это не мы..., — пробормотала Анна Денисовна. — Это сын больного.

— А вы-то <зачем> нужны? — грубо крикнул он. — Это теперь я должен снимать, что ли?

"И спесь вся куда-то делась у моей Анечки...", — подумал я с сарказмом.

Травматолог, воспользовавшись тем, что мы ждали, когда больного переложат на кушетку и освободят нашу каталку, в весьма повышенных тонах читал нам лекцию о правилах оказания медицинской помощи при травмах.

— Жгуты усугубляют состояние больных! Вы в вену вливаете, а отсюда все выливается! — указал он на раны.

И действительно, когда сняли жгуты, кровотечение практически остановилось.

— Я ж тебе говорил, что жгуты надо снять, — сказал я Анне, когда мы выходили из приемника. — Что за спешка-то?

— Я думала, он еще сильнее крованёт, — ответила она.

— Кровь темная, венозная, — сказал я. — Ещё ведь на бетоне было видно, что венозная кровь, и что это не артериальное кровотечение.

— Ну а что надо было сделать? — огрызнулась она.

— Ты сколько лет на скорой работаешь? — уже повышая голос, спросил я. — Кроссовки снять с него да посмотреть! Перебинтовать туго, жгуты снять, подключиться и уже потом ехать! — Просто получается, что из двух зол мы выбрали четыре: и больному не помогли толком, и машину кровью залили, сами кровью измазались, и от травматолога выслушать пришлось. Но то что выслушать, это еще полбеды. Просто такими своими действиями мы и формируем о себе представление как о некомпетентных фельдшерах.

— Ты такой умный, что ли? — огрызнулась она. — Тут таких не любят!

И вот тут я окончательно понял, что объяснять этому человеку и тем более учить, себе дороже станет.

— Нет, — спокойно ответил я. — Я не умный, я обычный фельдшер. Это с тобой что-то не так...

Анна надула губы и замолчала. Я пустил в ход "тяжелую артиллерию":

— Вот из-за таких, как ты, нам зарплату не повышают!

До конца смены, Анна со мной не разговаривала, но и, слава Богу, сложных вызовов больше не было.

Продолжение следует...

Измазанная кровью форма.

Сушусь во дворе подстанции.

Источник.