Встреча в аэропорту
Аэропорт Домодедово. Бургер Кинг на 1 этаже.
- Серега, ты? Здорово, сосед. Вот уж не думал тебя здесь увидеть. Ты какими судьбами здесь? Слышал я от пацанов, что тебя на войну забрали, в отпуск летишь?
- Привет, зема, я из госпиталя в С. прилетел, у меня сейчас пересадка в У. на реабилитацию после ранения.
- Рассказывай давай, тяжело там, земляков много воюет?
- В конце года, почти под самые праздники зацепило меня, осколок в левой руке нерв задел. Вообще для танкиста не характерное ранение, тут моя вина, меньше надо лазить где не надо. В руке чувствительность пропала и не все пальцы сгибаются, но врачи хорошие прогнозы дают. Земляков наших много там. Ты Ваську Р. помнишь, с …ской заимки? Погиб под Бахмутом в марте 23 г., его при мне домой грузили. Витя и Мункоха, помнишь постарше нас учились, оба сейчас в С. в госпитале, я вместе с ними лежал.
- Да, много народа с деревни забрали.
- Когда мобилизация началась, военкомы в основном деревенских алкашей, кто в армии служил, начали забирать, они особо и не сопротивлялись. Тогда это всё какой-то нереальностью казалось. А потом быстро-быстро события развивались, сборный пункт, полигон, самолет, опять полигон и всё, пизд@ц – война кругом.
- Тебя комиссовали или обратно поедешь еще?
- Тут всё от реабилитации зависит, если чувствительность вернется, точно обратно поеду. Правда, вообще не хочу возвращаться. По-другому я стал на жизнь смотреть. Любить жизнь стал, ценить. Я ведь дома кем был – механизатором без механизмов. Пил крепко. Жена ушла еще года 3 назад. Синька меня за жопу держала основательно. Мне сейчас 35, а к 40 бы наверное и не было меня уже. На себя и здоровье уже и внимание не обращал, опускался стремительно. Мог на лавочке возле магазина спать. Один раз чуть не замерз. В общем, херня в жизни у меня творилась и какая-то тоска и беспросветность одна. Фамилию мою помнишь? Так вот в деревне моя - …ренко превратилась в Бухаренко. За руку со мной никто не здоровался, наоборот, брезговали, старались не замечать, чтобы я мелочь на пузырь не клянчил.
А сейчас я, Сергей А….ч …ренко, сержант, замкомвзвода, к Мужику представлен, правда пока не получил. Не пью вообще, да и не тянет уже. Как вспомню ту яму синюю, так сразу страх туда упасть одолевает, хуже смерти страх. Мужики наши говорят, что в смерти жизнь отражается. Насмотришься на смерть, а самому жить охота сразу становится.
Физуху подтянул, не мешок уже. Пацаны меня по имени отчеству называют, здороваются, как с человеком. Бухаренко во мне умер.
Знаешь, в мобиках далеко ведь не все алкаши были, были и вполне успешные люди, добровольцы были. Одного мужика с района семья провожала – 7 детей. Так вот, некоторых таких успешных война сломала, кто пить стал, у кого чердак поехал, суицидники даже были. Видимо, чем больше ты можешь потерять, тем страшнее. Мне терять было нечего, жизнь моя никчемная была, и меня наоборот сломало, водку эту проклятую из моей жизни выломало. Цель у меня появилась – я жить хочу, как все хочу жить, чтобы жена, дети, дом. Мне в принципе сейчас на дом хватит в деревне, но боюсь я опять там оставаться, думаю, если комиссуют в город ехать, пока у сестры, потом жилье искать.
Раньше посмотришь на себя со стороны – деревенский алкаш, жизнь не задалась, и тоску свою топишь в водке, жалеешь себя, под газом всё не таким беспросветным кажется.
Теперь в зеркало смотрю и радость у меня всегда. Вспоминаю, как пацанов спасал, как мирняк вывозил под обстрелом. Жалость к себе на уважение сменилась. Никаких особых подвигов, конечно, но и все равно не зря жил – людям жизни спасал, детей защищал. Видишь, как оно всё повернулось. Ладно, зема, пошел я выход искать на посадку, боюсь опоздать, сильно домой тянет. Рад был тебя увидеть.
- Давай Серега, удачи тебе, землякам привет передавай от меня.