Воспоминания смотрителя кладбища о похоронах революционеров
Некоторое время назад я изучал вопрос погребения первомартовцев, тех, кто убил Александра II. В своей статье по этому вопросу я написал следующее: «Еще чутка информации вы можете встретить в книге Исторические кладбища Санкт-Петербурга под редакцией А.В. Кобак и Ю.М. Пирютко. В ней приводится статья В. М. Лукина, в которой он упомянул того же Саговского, а также сказал, что на месте погребения в СССР выросли постройки Домостроительного комбината. Сослался на Саговского, как непосредственного наблюдателя процесса похорон, который оставил свои воспоминания в некой статье «Как их хоронили» в выпуске №3 альманаха «Минувшие дни» 1928 года, который прилагался к «Красной газете»
Так вооот…. Книжка у меня!!!
Да, я заказал на Озоне подшивку из трех выпусков альманаха «Минувшие Дни». Недостает лишь последнего, четвертого номера, но он нам и не нужен. А нужен нам третий. Как я и предполагал…
«Я нашел фото с содержанием этого номера альманаха, но там заметки с таким названием нет, быть может, она помещена в один из заключительных разделов: «Новое о старом» и «Из старой шкатулки»?»
Так и вышло. Статья «Как их хоронили» действительно содержится в разделе «Из старой шкатулки».
Для начала приведу полный текст статьи, чтобы он просто был. Может он кому-нибудь и когда-нибудь еще пригодится?
Русская революция открыла архивы и развязала языки. Участник похорон казненных за покушение на Александра II народовольцев: Перовской, Желбкова, Кибальчича, Михайлова и Рысакова, смотритель Преображенского православного кладбища, 70-летний старик В. Г. Саговский в 1917 г., только через тридцать пять лет, рассказал об этом гнусном и кощунственном деле.
Кроме меня, — рассказывал Саговский, — никто не знал о месте вечного покоя страдальцев; похороны были произведены под таким секретом, с такой строгостью, что теперь вспомнить жутко.
Не помню точно числа и месяца, но помню, что выпал тогда первый снег. Ко мне в контору кладбища явился пристав Александро-Невской части с каким-то штатским господином и приказал мне спешно приготовить общую могилу для пяти гробов, где-нибудь в самом отделенном углу кладбища.
Я немедленно принялся исполнять приказание. Взяв могильщиков, повел их в самый дальний угол кладбища, на пустырь и там через несколько часов мы вырыли глубокую яму.
Утром на следующий день, около 9 часов, я вышел на станцию. В это время из Петрограда подкатил поезд, к которому был прицеплен один товарный вагон. С поездом сошел все тот же пристав Александро-Невской части, с ним несколько штатских.
Вагон оделили. Поезд ушел.
В это время к вагону подошел и местный пристав Шлиссельбургского участка, Агафонов, который, очевидно, заранее был вызван на станцию Обухово. Пристав Александро-Невской части подозвал к себе пристава Шлиссельбургского участка и они, отойдя в сторону, долго о чем-то шептались. Затем Агафонов побежал на кладбище, по направлению к нашей кладбищенской конторе.
Я пошел за ним следом и на полдороге окрикнул его. Агафонов вздрогнул от окрика, но увидав меня, оправился.
Агафонов сообщил мне, что привезли для похорон пять гробов с цареубийцами, которых казнили в Петрограде, на Семеновском плацу. По моему телу тогда пробежали мурашки...
Начали готовиться к похоронам. Агафонов предложил произвести похороны исключительно при посредстве привезенных из Петрограда рабочих, но я отказался, говоря, что у меня есть свои опытные люди. Я приказал своим могильщикам запрячь лошадь в дровни и взять с собой веревки. Когда открыли товарный вагон, я увидел там пять ящиков, не похожих на гробы, вымазанных черной краской. Мои рабочие поставили эти ящики на дровни и повезли по направлению к церкви. Дорогой пристав Агафонов предупредил меня, что никакого отпевания делать не приказано.
Мы повезли гробы мимо церкви, туда, где была приготовлена могила.
Едва миновали церковь, видим к кладбищу несутся верховые казаки. Несутся во всю лошадью мочь... Оказалось, что сотня казаков приехала охранять похороны. Казаки разделились на две шеренги и поехали сзади процессии.
Привезли ящики с телами казненных к могиле и стали спускать. Ящики до того были плохи, так наскоро и кощунственно сбиты, что некоторые из них тут же поломались. Разломался ящик, в котором лежало тело женщины. Одета женщина была в обыкновенное черное платье, очевидно, в то самое, в котором ее вешали, в ватную кофту и в тюремные „коты".
Во время опускания гробов в могилу была какая-то особая жуткая тишина. Никто не проронил ни одного слова... Тут же пристав отдал распоряжение засыпать могилу, сравняв ее с общим уровнем земли. Дождавшись, когда могила была засыпана и замаскирована, пристав позвал меня в контору и там приказал расписаться в том, что я принял от него пять трупов и похоронил их без всякого отпевания. Он предъявил мне особый акт о похоронах и приказал расписаться в пяти местах, под фамилией каждого из казненных. После этого пристав взял с меня подписку в том, что я никогда никому не назову имена тех, кого мы похоронили, и где находится их могила. Я принужден был расписаться.
Пристав вышел из конторы, попрощался с казаками и ушел на станцию. Тут же уехали в Петроград и казаки.
Управившись в конторе, я пошел на квартиру и заметил, что за мной следит какой-то человек. Это был охранник, который следил за мной потом несколько лет подряд, изо-дня в день.
Спустя года два после похорон, ко мне явилась старушка и, обливаясь слезами, стала упрашивать меня показать ей могилу казненных на Семеновском плацу, говоря, что она мать Софии Перовской. Боясь наказания, зная что за мной неотлучно следит охранник, я не сказал матери, где покоится прах ее дочери. На второй день после того как у меня была мать Перовской, меня вызвали в охранное отделение, начали допытываться, что я говорил той старухе, которая была у меня вчера. Я хотел было отказаться, заявив, что никакой старухи я не видел. Меня повели тогда в другую комнату и там показали мать Перовской. Я признался, что мать Перовской у меня была, спрашивала о могиле, но я не сказал ей. Меня отпустили, но надзор за мной и за местом похорон усилили.
Лишь спустя десять лет цари Романовы стали забывать о могиле и ослабили надзор за ней.
Ну и теперь у нас появилось еще немного инфы о том, где же их похоронили. Итак, «приказал мне спешно приготовить общую могилу для пяти гробов, где-нибудь в самом отделенном углу кладбища.
Я немедленно принялся исполнять приказание. Взяв могильщиков, повел их в самый дальний угол кладбища, на пустырь и там через несколько часов мы вырыли глубокую яму»
Впрочем, совершенно точно мы и сейчас не можем сказать, где они лежат или лежали. Можно лишь еще раз убедиться в догадке о том, что они лежат в том самом «срубленном» углу кладбища. Очень этот угол похож на «самый дальний», учитывая его наибольшую «угловатость» и расстояние от него до кладбищенской церкви.
На некоторых картах этот участок не был порезан на квадраты как остальные, значит, скорее всего, именно там находился тот самый пустырь. Однако это все равно территория в тысячи квадратных метров. Где же именно они лежат? И лежат ли?
В любом случае, если копать, то мы должны будем обнаружить пять рядом лежащих деревянных черных ящиков, сделанных наспех. Один из скелетов – женщина. Маленькая Соня, на которой были надеты: черное платье, тюремные коты и ватная кофта. Один корнет лейб-гвардии казачьего полка, сопровождавший преступников на казнь, описал их одежду как «арестантские халаты». Его воспоминания я привёл в отдельной статье. В другом каком-то источнике я, кстати, прочитал, что Соня лежала в гробу одетая в «тиковое платье». Это звучит странновато, учитывая, что тик - это совсем не мягкая ткань и для платья не очень бы подошла. Может этот Саговский вообще наврунькал и мы обсуждаем небылицы?
В любом случае, другой инфы у нас нет. Можно копать дальше в направлении Домостроительного комбината, который вырос на месте части кладбища. Может при стройке все эти могилы были уничтожены? А может нет? Ну и, наконец, рассчитывать на то, что когда-нибудь там снова возьмутся копать, но уже в прямом смысле, например котлованы для новых ЖК и тогда-то их и найдут. Поживем-увидим.