«Волки и овцы»: Комедия Островского с Валентиной Талызиной, музыкой и «крамбамбулевой»⁠⁠

Пока театры соревнуются в омоложении, осовременивании классики, в Театре имени Моссовета выпустили спектакль, не заигрывающий с возрастом. Ни с почтенными летами пьесы А.Н. Островского, ни с возрастом Валентины Талызиной, вокруг и ради которой эта постановка задумана и с успехом воплощена. Сценическое время здесь течет по-особому: обволакивающая речь «века минувшего» мчится на скоростях «века нынешнего». В зале – разброс возрастов – и стар и млад, но разница в восприятии происходящего поразительным образом исчезает. «Волки и овцы» Игоря Яцко – спектакль удивительного единения: автора и режиссера, текста и сценографии, актерского ансамбля и публики.

Перед режиссером Игорем Яцко стояла непростая задача – сочинить одновременно бенефис для актрисы, по которой истосковались зрители, и воплотить спектакль интересный сам по себе, вне парадности дат и флера чествования. Да и хрестоматийность пьесы, которая всегда в репертуаре, тоже важно было преодолеть. Этот невегетарианский текст не теряет притягательности. Оттого ли, что настроения чередуются точно в соответствии с авторским названием: то хоть волком вой, то как овца на закланье следуй? Газетную сиюминутность дабы увлечь зрителя на три с не лишним часа режиссер приписывать, однако, не стал. Редкий случай на подмостках в наши дни, когда написанного драматургом режиссеру оказывается достаточно, и его авторскому голосу не тесно в чужом замысле.

Слова пьесы Игорь Яцко оставил почти нетронутыми, присочинив к ним в параллель музыкальную партитуру (музыкальный руководитель постановки Александр Чевский), составленную из песен и романсов (здесь и Вертинский, и Покрасс, и Фельдман). Некоторые из них перекликаются друг с другом, образуя чудесные комические мизансцены. Оркестр Театра имени Моссовета не фальшивит, как и актерское пение участников постановки (зрители тоже подпевают, ибо сдержаться практически невозможно). Реплики Островского здесь не подзвучены, как порой бывает, при невозможности убедительно донести текст, но «воззвучены» и музыкой, и звуковым рядом, перезвонами, шорохами и шумами, и то и дело возникающими аплодисментами. Всего много, но всего в меру, и главной, незаглушаемой мелодией в спектакле оказывается музыка авторского текста, старая московская речь, забытая театральная речь сценическая.

Не только музыка здесь живая, но и «предлагаемые обстоятельства», и актеры в них, среди которых отдельной похвалы заслуживают Андрей Анкудинов с его блестящим харАктерным пением, Ольга Анохина, умеющая эпизод превратить в моноспектакль, и точный, плутоватый Владимир Сулимов.

Валентина Талызина разделяет и властвует на сцене. Ее голос по-прежнему молод и силен. Царственно восседая в кресле она то ностальгирует о промчавшейся молодости (звучит «Отцвели уж давно хризантемы…»), но быстро сбрасывает пелену праздных дум и зрители убеждаются – «Не отцвела!». Игра актрисы – подлинный актерский мастер-класс. «Беспощадное время уносит все», – говорит в спектакле персонаж Игоря Яцко, но Талызина опровергает это. Талант не стареет. «Стареет жизни ералаш. / Нельзя привыкнуть только к дару, / Когда он так велик, как ваш», – писал Борис Пастернак великой Анастасии Зуевой, для которой «в мечтах писал Островский». Эти строки вспоминаются, при любовании игрой Валентины Талызиной. Ее Мурзавецкая в дуэте с Беркутовым, во втором акте спектакля, заслуживает отдельного упоминания. Уверенная в собственной мощи волчица, оказавшись на грани разоблачения, она вмиг надевает на себя овечью шкуру, и вот уже мы видим Мурзавецкую не в креслах, но на коленях, ползающую по сцене перед новой породой хватких волков. Есть в спектакле и изрядная доля «крамбамбулевой» (крепкая настойка): здесь много неожиданностей, дивертисментов, изобретательности и деликатности. Даже если сбросить со счетов бенефисную «нагрузку», – это просто достойная постановка, сумевшая пробить путь к сердцу зрителя, за которое ежевечерне соревнуются театральные «волки» (остросовременные действа) и «овцы» (нарочито развлекательные шоу) московского театрального ландшафта.

За воротами старинного московского литья на сцене воздвигнут то ли дом, то ли храм (умная многогранная сценография Марии Рыбасовой), познавший приметы распада. Сюда не проникает солнце и все движимо Луной (она здесь даже обретает лицо и голос). Вертится поворотный круг, вертит и время людьми, суетящимися в интригах, мелких страстях, кознях и происках. Пьесе, пережившей почти полтора века, не нужно доказывать свою актуальность. И все-таки она оказывается современности под стать: здесь выходят замуж по расчету, мошенничают, выгадывают, занимаются подлогами, и все это под маской благонравия. Когда слово «человек» оказывается лишь обращением к лакею, а все человеческое изнашивается в гонке века, сомнений в насущности и злободневности этой сатирической пьесы о породах людей не остается. Все злоключения здесь заканчиваются миром. «Миром лучше всего!» звучит со сцены, и зал вторит этой мысли, поддерживая ее, как и весь спектакль, аплодисментами.

Эмилия Деменцова для КиноРепортера

Фото: Елена Лапина