Ветеран жизни⁠⁠

Большая часть путешествия не проходила среди живописных долин, откуда открывались чарующие виды, я просто скитался вдоль дорог. Иногда скитания лишали меня всяких сил, их попросту не хватало, чтобы сесть и насладиться закатом или ещё какой-нибудь романтичной ерундой.

Я был изнурён и измучен долгой дорогой. Пешком я преодолел километров тридцать, просто чтобы проверить себя и оказалось, что это задача не из лёгких. Я дошёл до небольшого городка и замертво рухнул возле автобусной остановки.

Меня нашёл худощавый старик, он ткнул в меня тростью и спросил: «Сынок, ты живой?». У меня не было сил, чтобы ответить ему, я просто кивнул головой. Затем он снова ткнул меня тростью и сказал: «Пойдём сынок, хватит на земле валяться, после смерти належишься».

Идти мне было некуда, а силы нужно было восстановить. Дедок пригласил меня к себе в гости, я согласился. Жил он в деревянном бараке, в однокомнатной квартире, больше походившей на маленький музей с огромной историей. На стенах были кнопками прибиты чёрно-белые фотографии с изображениями солдат и военной техники, а на шкафу висела старая военная форма с бесчисленным количеством орденов и медалей.

— Ты не стесняйся, проходи, — старик был очень добр, — рюкзак вон в угол полож, а сам проходи, сейчас я тебе чаю налью.

В дороге иногда понимаешь, что истории других людей могут чему-то научить. Зачастую, от сверстников, да и не только, мне приходится выслушивать истории о том, какие они крутые, как много они поимели женщин, какие драгоценности себе купили. Наверное, так устроен наш мир, в нём почему-то стало меньше человеческого тепла и нежности. А тот старичок рассказывал мне про другой мир.

— Для нас было важно просто увидеть другого человека. — Рассказывал дедок — Даже несколько строчек всегда радовали. У меня сестрёнка служила в военном госпитале, а с ней подружка. Так вот после войны разъехались они, а адресочками обменялись. После войны было худо. Дом разбомбили, родители погибли, вот мы и остались вдвоём с сестрёнкой. Она мне адресок-то и дала. Напиши — говорит. Ну, я и написал. Ой, как же сильно я любил её письма, и сейчас люблю, вон они, хранятся у меня. Два года мы с ней переписывались. Мне на заводе предлагали познакомиться и на танцы приглашали, а я нет, не хотел. Собрал я как-то чемодан и поехал к ней. Недели две добирался, сначала на пароходе, потом на паровозе. Приехал я, значит, и испугался. Думаю: «Ёшкин кот», мы же под танками ползали, а тут я встал как вкопанный под её окнами и с места сдвинуться не могу. Уже и развернуться хотел, но набрался смелости и пошёл во двор, а там она. Она мне своей фотографии не высылала, но когда я её увидел, сразу понял, что это она. А я стою и смотрю на неё собачьими глазами своими, а она улыбается и говорит: «Ты чтоль?». А я говорю: «Я чтоль». И потом так крепко обнял её. Так вот я со своей супругой впервые увиделся. Через неделю мы расписались, а через год у нас первый сын родился.

Они познакомились, когда ему было двадцать четыре года, а ей двадцать один, они прожили вместе семьдесят три года. И до сих пор жили вместе, его жена лежала в больнице, а он каждый день ездил к ней и возил цветы.

— Не смогу я без неё, — говорил дед, — войну прошёл, а без неё не смогу.

Мне было трудно представить такие отношения. Современный мир задавал иные тенденции, ведь чтобы жить с другим человеком, нужно было соблюдать условия, быть красивым, богатым, а иногда вообще соответствовать требованиям моды. Сидя напротив этого доброго старика мне было немного стыдно, будучи представителем современного поколения. Наверное, тогда, среди руин и разрухи, когда у людей ничего не было, единственное, что им было нужно, это быть друг у друга. Люди ценили друг друга без всяких причин. Ценностью была простая встреча или несколько строк написанных близкими людьми. Сегодня у нас есть возможность позвонить кому угодно из любой точки планеты, но мы далеки друг от друга, даже когда находимся совсем рядом.

В той маленькой квартире я был свидетелем того, как великий, девяностосемилетний дед уделал меня в отжиманиях. Он без труда отжался сто раз, а потом ещё и продемонстрировал мне свой здоровенный кулак, который размером был не меньше моей головы, хотя сам старик был довольно худощавым.

Про войну он мне ничего не рассказал, обмолвился двумя словами о своих друзьях: «Воевали они за страну, а страна сослала их в лагеря. Там они и померли». Молчание даёт мудрость, а во время беседы с тем стариком, я особо не говорил, а просто слушал.

— А когда в космос полетели, это же было просто чудо! — Он рассказывал об этом с неким ребячеством — Я по радио слушал, и ой как гордился. Я смотрел на небо и знал, что мы покорили этот рубеж. Я верил в будущее, я верил в свою страну. Я был уверен в том, что всё будет хорошо у меня и моих детей.

Он ударил тростью по полу и возмутился: «А сейчас что!? Одни девки полуголые в телике. Включаешь, а они там задницами крутят. Тьфу! Передачи какие-то глупые показывают, ой, один мусор, головы детям засоряют. В больницу прихожу, а там за всё надо платить. За укол — заплати, за таблетки — заплати! А ты знаешь, какими мы были? Мы были по-настоящему великими! Наука, медицина, всё процветало! Я вот помню, случай был, в одном колхозе, маленькой девочке комбайном ноги отрезало. В этот же день за ней прилетел самолёт и в столицу её увёз. В больнице ей не только ножки пришили, но и научили ходить! Вот! Вот какими мы были! В моей стране были проблемы, и очень много, но люди тогда были другие, мы воевали за другую страну. И несмотря на все трудности, мы смогли запустить человека в космос. А сейчас кругом воры, предатели и бандиты, и я за них палец о палец не стукну, я не пойду воевать за этих людей, пусть они лучше расстреляют меня. Позорище».

Даже не знаю, от чего плеваться в старости будет наше поколение. Скорее всего, мы будем первым поколением стариков, чьи обветшалые тела будут украшены сморщенными татуировками и разнообразными пирсингами. Хотя, судя по тому, сколько алкоголя и прочей дряни вливается в глотки молодёжи, мало кто из них дотянет до старости.

Дед меня покормил, дал пирожков в дорогу, а ещё он предложил мне трофейный маузер в подарок, вполне себе рабочий. Подарок был интересный, но загреметь за ношение огнестрела мне не хотелось, поэтому я отказался.