У собачки заболи, у кошечки заболи...
Интересно, а есть где-нибудь памятник советской деревне? Которая символ нашего летнего детства? Из моего поколения мало кто умудрился вырасти, ни разу не утопнув в пруду, не обожравшись насмерть горохом и черемухой и не разбившись на велике в овраге. Неудачники, у которых не было собственных корней в "Красных урожаях", возили детей на лето к троюродным теткам в "Пламенные рассветы", либо снимали дачу у старых гертруд (героев труда).
Наша деревня была круче многих, потому что являлась заброшенной. Жили в ней только мы, штук 10-12 ребятишек и 2-4 взрослых, и только летом. Зимовать бабушка с дедом уходили к дочери в большое село с пекарней и фельдшером. А летом... Поля, луга, два пруда, фруктовые сады и шикарные ямы от бывших подвалов, - все было наше! До ближайшего жилья полтора километра, до магазина пять. Транспорт, телефон, кинотеатр и боулинг отсутствуют.
И вот однажды мы играли в войну среди этих ям и зарослей под чутким руководством меня. Двоюродную сестренку, восьмилетнюю Любашу я посадила на яблоню и назначила разведчиком-наблюдателем. Любаша должна была в детский калейдоскоп следить за передвижениями неприятеля в кукурузном поле.
В какой-то момент Любаша, видимо, забыла, что зырить надо не ЧЕРЕЗ калейдоскоп, а ПОВЕРХ, замечталась, а нахальный враг подкрался и схватил ее за висящую пятку. Любаша завизжала, как воздушная тревога, скомпрометировав не только свою позицию, как разведчика, но и меня, как грамотного командира. Затем она рухнула с дерева, подвернув ногу, и заодно завалила по пути вероломного шпиона в крапиву.
Пришлось объявлять перемирие и тащить Любашу домой. На ногу она наступить не могла.
Увидев санитаров и раненого бойца, бабушка принялась жалеть нас и сочувствовать:
- Ах тыж, идол вас возьми совсем! Прибили девку! Как есть, прибили! А вот ежели бы вы, бесы, пошли бы в картошку жуков собирать, как я вам с утра велела! Все были бы целые!
Она обернула Любашину ногу огромным лопухом и завязала тряпочкой, а нам вручила по консервной банке с керосином и погнала на огород.
Наутро Любаша не выздоровела. Щиколотка у нее немного опухла и болела. Любаша хныкала и просилась к маме в Москву. Бабушка скорбно пожевала ртом, поглядела ногу, еще пару раз обозвала нас "идолами блажными" и постановила:
- Надо идти к бабке. Заговаривать ногу.
Я ушам своим не верила. Я потеряла все свое красноречие, а затем обрела его снова. Я бегала кругами от эмоций и лезла на стену.
- Ты серьезно, к бабке??? Заговаривать ногу!? В двадцатом веке! Когда людям сердце пересаживают!! Мы где живем, в пещере!? Или в Африке? У нас, между прочим, лучшая медицина в мире! Ахах, я не могу! Неее, быть не может!
- Выступила, ученая?, - холодно поинтересовалась бабушка, - Охладись-ка, побереги силы. Они тебе пригодятся ишшо...
- В каком смысле?
- В таком. Кто ее до бабки Верки потащит? Я не донесу. Вон она какая...гладкая...
Что мне оставалось делать? До больницы 30 километров, до бабки-заговорщицы полтора. А я к своим 13 годам всего лишь прочитала два десятка журналов "Здоровье". Пришлось нести. Дошли нормально, Любаша сидела на спине, гладила мои волосы и старалась меня не душить. Бабушка несла дары оккультизму: яйца, огурцы, кусок сала...
Бабка Верка, как и положено колдунье, жила в ветхой лачуге с соломенной крышей. Обе они - и бабка и лачуга- выглядели криво, дряхло и жутко. С некоторым облегчением я заметила электрические провода, уходящие под крышу. А то могли быть еще свечи и земляной пол, и гроб вместо кровати.
Взглянув на меня и "горшок" за спиной, бабка сразу все поняла и пригласила нас в избу.
- Башку-то пригни!- предупредительно сказала она мне в дверях, но было поздно.
В комнате оказалось неожиданно чисто и современно: широкая лавка, покрытая одеялком, стол с новой клеенкой, на нем радиоприемник, газеты и вазочка с конфетами.
Старуха вымыла руки с хозяйственным мылом, посадила Любашу, и без лишних слов принялась исцелять.
- Масло коровье принесли?
Бабушка засуетилась: "конечно, а как же!"
Я злорадно думала: "ну еще бы, какое же исцеление без коровьего масла!"
Бабка Верка растерла в ладонях кусочек масла, взяла Любашину ногу и стала ее осторожно крутить и мять: помнет-помнет, потом потянет, еще потянет, а сама при этом бормочет что-то, не переставая. Я прислушалась: не то "хворь, отойди", не то "дитя исцели", в общем, что-то простенькое, типа "икота-икота, перейди на Федота". Потом она достала обычный бинт и стала наматывать его на Любашин голеностоп.
- Гляди сюда! - скомандовала она бабушке, - будешь завязывать по новой утром и вечером... Молитву можешь читать любую. Крепко мотай. Да следи, чтоб пальцы не побелели или, избавь бог, не посинели... Тогда сматывай скорее... И три дня на ногу не ступать!
Я посмотрела: обычная фиксирующая повязка, я тоже так умею, только без молитв.
Любаша явно повеселела.
Бабушка уважительно таращилась на "заговорщицу", а потом решилась:
- А може, и меня посмотришь? Не то жаба у меня, не то грыжа...
Сняла платок и показала шею.
Бабка Верка не затруднилась с диагнозом.
- Это не жаба у тебя, а чирей. Волосы подымай повыше в жару и платок сымай. Дам лекарство тебе. Водку принесла?
О, подумала я, этот случай, видно, посложнее будет.
Бабушка достала бутылку с дедушкиным самогоном, заткнутую тряпочкой, откупорила. В избе запахло воскресеньем и овечьим пастухом дядей Мишей, гонявшим стадо мимо нашего подворья.
Бабка обмакнула цыганскую иглу в дедов напиток, сделала резкое движение. Бабушка сказала "ой", а Верка приложила к шее дезинфицирующий компресс и велела держать.
Сама отправилась в чулан к печке готовить обещанное зелье. Я пошла подсматривать. Мне было интересно, как же бабка выкрутится? Муки насыплет или манки? Или, может, сушеных пауков? Бабка - заговорщица стояла спиной и энергично толкла что-то белое и волшебное в очень колдунской медной (наверное) ступке... Рядом лежал пустой блистер из-под таблеток. Я вся извернулась, пытаясь из-за плеча прочесть название, но тут Любаша кстати попросила пить. Я зашла в чулан зачерпнуть из ведра воды.
"Стрептоцид" - так назывался магический эликсир.
- Порошок прикладывай и платком завязывай. Слышишь, девка, тебе говорю! - бабка Верка дернула меня за рукав, - она не достанет сама-то! И вот еще мазь, кажен день намазывай!
Я взяла рюмку с изумительно вонючей субстанцией и хмуро сообщила:
- Молитву я читать не буду!
- Да и бог с тобой, - миролюбиво заметила Верка.
Домой шли веселые. Бабушка нахваливала целительницу, ее дар божий и небесную праведность, а я начинала верить в народную медицину.
Через три дня неукоснительного лечения по плану Любаша встала на ногу и поскакала через скакалку, а бабушка смогла вертеть головой, чтобы еще эффективнее молиться за Верку перед иконами.
- Вооот, ты умная со своими дохторами!- торжествовала бабушка, - в больницу кудай-то... на кой черт. А бабка-то пошептала- пошептала и - как рукой сняло!