Туберкулёз, часть 2. История о том, как я заболела, лечилась и вылечилась.⁠⁠

Утро, часов 5 утра. Кажется, скорая приехала быстро.

Фельдшер, молодой парень, старательно заполнил все бумаги, измерил температуру, поинтересовался, чем лечусь. Как он объяснил, и что мне очень запомнилось, температура у меня не спадала, потому что в моём дурацком Максиколде, как и в большинстве подобных "простудных" лекарствах, жаропонижающих компонентов очень мало и они не действуют в должной мере. Обычный парацетамол был бы намного эффективнее, но его у меня дома не было. Поэтому, не ведитесь на рекламу или красивые упаковки и держите дома всегда пару пачек самого обычного парацетамола.

(Однако, забегая вперёд, это оказалось просто чудесным совпадением, что у меня не оказалось жаропонижающих. Если бы они были, я бы сбила температуру, не попала бы в больницу, у меня бы вовремя не диагностировали туберкулёз, и сейчас всё могло бы быть намного хуже.)

Учитывая мою высокую температуру, фельдшер выписал мне направление в инфекционную больницу им. Боткина, а пока поставил болючий укол чтобы эту температуру сбить.

Мы с моим мужчиной решили ехать в больницу сами, на машине, подождав, пока спадёт температура и поспав немного - он бы меня отвёз в больницу к 8 утра, а потом поехал бы на работу.
Мы проводили фельдшера и провалились в сон.

Будильник нас разбудил через час или полтора - нужно было подниматься и собираться в больницу. После укола я была мокрая как мышь, зато без высокой температуры. Не помню, что мне кололи, но это просто супер средство для сгона температуры) Когда мы измерили её, она оказалась в районе +36,3. Я чувствовала себя очень лёгкой и почти прозрачной. Я встала, чтобы пойти в душ, но вот дойти не смогла - на полпути у меня сильно закружилась голова и перед глазами всё поплыло. Я испугалась, что сейчас упаду в обморок и поэтому буквально по стеночке вернулась в комнату. Сев на кровать, я расплакалсь от страха - это жутко, когда твоё тело тебя не слушается. Я всегда отличалась хорошим здоровьем, у врачей бывала редко, а тут не могу дойти до ванной. Очевидно, что упавшее давление было побочным действие укола. Я попросила моего мужчину сварить мне кофе и положить туда побольше сахара. Вроде бы, у меня ВСД, и я знаю, что когда накатывает слабость, нужно съесть сладкого и станет лучше.

Придя в себя мы собрались и поехали в больницу. На всякий случай, я захватила с собой вещи первой необходимости, потому что меня могли там оставить.

Середина Января 2014 г. Боткинская больница.
До больницы по замёрзшему Питеру мы доехали быстро. Сама больница представляет собой штук 20 старых (в самом плохом смысле слова) советских зданий, разбросанных по большой территории. Потыркавшись и поспрашивав, куда нам, мы наконец подъехали к боксам скорой помощи.

Там нас приняли с направлением, которое выдал нам фельдшер, и оставили ждать. Мы приготовились к долгому ожиданию, но не прошло и пяти минут, как прибежал молодой врач в маске и перчатках, и начал спрашивать анамнез. За меня говорил мой мужчина, а я пыталась не паниковать. Я не помнила, когда в последний раз была в больнице. Врачи, больницы, болезни и лекарства приводили меня в ужас. Мне всё казалось, что это большое недоразумение и сейчас меня отправят домой долечивать мой грипп. И незачем было беспокоить скорую помощь и врачей ради такого пустяка. Стоит сказать, что не будь рядом моего мужчины, я бы ни за что не вызвала скорую. Да и фиг знает, где я сейчас была бы без него. И была ли бы вообще.

Из раздумий меня выдернула старенькая медсестра, которая прибежала взять у меня кровь из пальца. В последний раз я сдавала анализы в школе и все манипуляции с колюще-режущими больничными штуками вызывали у меня священный ужас. Но она, не дав мне даже начать убеждать её, что не нужно беспокоиться, схватила меня за руку, воткнула мне в палец лезвие (честное слово, оно выглядело как лезвие от канцелярского ножа), выкачала из меня необходимое количество крови и оставила меня скулить с ваткой на пальце. Как я потом поняла, кровь нужно было сдать для проверки на разные страшные заразные инфекции, на которые проверяют перед тем, как принимают в стационар. Тем временем, врач, заполнив свою анкетку, отправил меня на флюорографию.
Стоит сказать, что флюорография - это самый простой и верный способ выявить туберкулёз. Её рекомендуют делать хотя бы раз в год, ради профилактики, потому что благодаря ей можно выявлять многие болезни на ранних даже бессимптомных стадиях, как и вышло у меня.

Флюру делали ниже по коридору, который соединяет все боксы приемной скорой помощи. Там строгая тётенька сказала мне раздеться по пояс и прижаться грудью к холодной поверхности с мишенью. На удивление, мне было тяжело задержать дыхание, не хватало сил и сразу начинала кружиться голова. Сделав снимок, я оделась и уже почти дошла до своего бокса, когда строгая тётенька меня позвала обратно и сказала, что нужно сделать ещё один. Только после этого она отпустила меня. Все эти манипуляции заняли не более 10 минут с момента нашего прибытия, работа врачей приёмного отделения скорой была невероятно быстрой, слаженной и эффективной.

Мы сидели с моим мужчиной в боксе одни и мне постепенно становилось всё лучше. Я чувствовала себя уже здоровой и готова была ехать домой. Но сегодня этому было не суждено случится. Подошедший врач сказал, что на снимках в моём лёгком есть патологическое образование (поэтому меня и позвали сделать второй снимок), есть подозрение на пневмонию и нужно бы лечь в больничку на дообследование. Деваться некуда.

Меня посадили в какую-то раздолбанную газельку, которая развозила пациентов по корпусам больницы. Со мной сидели пара жёлтых человек с гепатитом, пара кашляющих. Нас всех развозили по разным корпусам, меня высадили последней. Так как сопровождающих просто так не катали, мой мужчина поехал за мной на машине и нашёл меня не сразу.

В этом корпусе меня распределили в пустую палату, дали постельное бельё и сказали дожидаться врача. Моему мужчине нужно было отправлять на работу, так что он обнял он меня, призвал держаться и оставил меня наедине с моими страхами.

Палата, в которую меня заселили, казалось, не знала о ремонте с момента строительства. Большое окно, трещины и подтёки в углах комнаты, раковина, дыра в стене размером с собаку (видно было ноги ходящих людей в соседней палате), пять коек. я выбрала самую дальнюю койку от окна, потому что от него сильно дуло. Когда я садилась на койку, мне казалось, что моя пятая точка касается пола - так сильно она проседала. Фотографий палаты я не сделала, но если погуглить Боткинскую больницу, примеров будет достаточно.

Застелив кровать, я стала ждать врача. Та подошла примерно через час. Очень милая и улыбающаяся женщина в третий раз спросила мой анамнез.  Она подтвердила возможность того, что у меня пневмония. В моём ближайшем будущем замаячил месяц стационара в больнице с капельницами, таблетками и уколами. Перспектива целый месяц провести в этой жуткой палате в такой холод под капельницей была пугающей.

Первую капельницу мне решили поставить не откладывая, сразу. В бутылке было лекарство от пневмонии. Моя первая в жизни капельница. Я боялась пошевелиться, боялась вздохнуть, и только тихо рыдала о своей горькой участи. Что поделать, я была трусихой и нытиком. Пока капельница в меня затекала, в палату заселились ещё четыре женщины. Медсестра сказала позвать её, когда капельница будет заканчиваться, но у меня внезапно пропал голос, да и как её звать? Сестра-ааа?) Звучит смешно. В итоге, одна из моих новых соседок нашла медсестру где-то неподалёку и та вынула из меня иглу в последний момент под мои стоны и рыдания. Дальше был длинный и бестолковый день, в течение которого нас кормили какой-то серой безвкусной жижой, проводили осмотры, давали назначения на разные анализы, к нам периодически водили студентов, и те толпой угадывали диагнозы. Мне из анализов назначили мокроту - это когда нужно выкашлять мокроту (не слюни) из горла в пробирку. В палате было холодно и уныло, общая атмосфера была угнетающей, поэтому большую часть дня я провела в холле, залипая в телефоне и глядя в окно. А вид там был адский.

На утро второго дня меня снова ждала капельница, которую я перенесла уже более стойко. Температура была в районе 37 градусов. В целом, после вчерашнего укола фельдшером, больной я себя не чувствовала и уже мечтала выбраться из больницы. Мой мужчина работал с утра и навестить меня он собирался во второй половине дня. Незадолго до обеда пришла мой врач, позвала меня из палаты в коридор и там сказала, что мне нужно срочно подняться в кабинет томографии. Мои вчерашние снимки показали специалисту фтизиатру (врач, специализирующийся на туберкулёзе, как я потом узнала) и ему моё образование в лёгком показалось подозрительным. Поэтому, чтобы точно удостовериться, мне нужно было сделать томограмму (Диагностика и контроль динамики туберкулёза проводится посредством рентгена, флюхи или томограммы). Меня отправили по страшным, обшарпанным коридорам до лифта, который унёс меня наверх.
Когда двери лифта открылись, я оказалась в космическом корабле. Честное слово, у меня было именно такое ощущение - после страшных, тёмных и обшарпанных коридоров стационара, отделение рентгенологии выглядело так, будто его перенесли сюда из фантастического фильма: вокруг была белизна, чистота и нанотехнологии. Меня пригласили в зал, где стоял гигантский томограф, а за узким окном сидел десяток людей в белых халатах перед компьютерами. Вот так - стационар был в пугающе плачевном состоянии, а аппаратура была на высочайшем уровне. Мне сказали раздеться и лечь на стол и попросили не дышать, что у меня снова плохо получалось. После нескольких снимков, во время которых мне нужно было принимать разные позы кордебалета, меня отправили в коридор ждать. Всё происходящее, казалось, происходило не со мной, а я будто была зрителем этого представления и наблюдала со стороны. Через некоторое время из зала вышла мой врач (как она там оказалась?) и позвала меня обратно, где меня уже ждал пожилой врач фтизиатр с моими снимками в руках. Он мне и сказал, что снимки процентов на 90 подтверждают, что у меня туберкулёз. Дальше он стал мне объяснять, что это за болезнь, что лечится она от полугода до года, а потом длительное восстановление, давал какие-то рекомендации. Он говорил ещё много чего полезного и нужного, но я не слышала его и почти не понимала его слов. Что за туберкулёз? Почему так долго? Почему тяжёлая болезнь, от которой умирают? Мне кажется, я смотрела на него стеклянными глазами, в которые быстро вернулись слёзы, в ушах был шум, а его слова казались птичьим языком. Я не знала, что отвечать, хотелось сказать, что это ошибка, пыталась задавать какие-то вопросы, наверное, но яснее мне не становилось.

Я бы так столбом и стояла, если бы мой врач не вывела меня и не проводила до палаты.