Цой, аполитичность и минимум графики. Как снимали «Майор Гром: Чумной доктор». Часть 1⁠⁠

Большое интервью с режиссёром Олегом Трофимом о съёмке первого русского кинокомикса.

В конце мая Bubble Studios представили трейлер фильма «Майор Гром: Чумной доктор» — первого российского кинокомикса, премьера которого состоится в 2021 году. Мы связались с режиссёром фильма Олегом Трофимом, чтобы обсудить съёмочный процесс и ряд проблем, связанных с режиссурой жанра: постановку экшн-сцен, использование практических спецэффектов, поиск локаций, работу со звуком и многое другое.

Автор: Николай Кубрак

Изменения в проекте, практические эффекты, холодный огонь

Тебе объясняли, почему после всех изменений в проекте на должность режиссёра «Майора Грома» позвали именно тебя?

Мне кажется, продюсеры выбирали режиссёра из числа тех, с кем они работали, в ком они были уверены, ведь проект достаточно объемный, сложный, а времени на подготовку не так уж много — нужны были уже проверенные люди. Насколько я понимаю, Михаил Китаев [исполнительный продюсер] предложил мою кандидатуру, поскольку хорошо знал меня ещё со съёмок фильма «Лёд» и «Вторжение» Фёдора Бондарчука — там я со своей командой снимал весь экшен, погони, затопления Москвы, военные операции; в общем, масштабные и динамичные линии картины. Сложность работы была запредельной, а результат получился беспрецедентным для российского кино с точки зрения визуала. Это качество мирового уровня.

Он [Михаил Китаев] видел, как это происходит, находился в центре самого процесса и смог оценить мои возможности, мой стиль и подход к такого рода проектам. По масштабу, сложности съемок и размеру съемочной группы, на мой взгляд, «Майор Гром: Чумной Доктор» плюс-минус сопоставим со «Вторжением».

Предложение переросло во встречу с Артёмом [Габреляновым, основателем студии Bubble и продюсером фильм], в обсуждение видения проекта и так далее. В общем, решение принимали комплексно, в несколько этапов. Полагаю, что кандидатур было много и уверен, что это был непростой выбор для продюсеров.

На какой стадии это было? До контакта с американскими продюсерами или после?

После. Насколько мне известно, с американскими продюсерами ребята общались, как только сделали «Самолётики» [первый трейлер-короткометражка]. Они изначально делали этот маленький фильм для американских продюсеров. Это было ещё до того, как Харви Вайнштейна обвинили в харасменте.

Майор Гром по стилю и жанру сильно отличается от твоих клипов и от фильма «Лёд». Тяжело перестраиваться?

Нет. Если смотреть мои работы — они все очень разные. Мой стиль заключается не в характерных чертах, а видимо в чём-то другом. Я всегда нахожусь в поиске нового языка, всегда стараюсь найти новое решение под каждую конкретную задачу, это такой ремесленный подход. В этом плане мой опыт достаточно разнообразен. Сравнить хотя бы фильм «Лёд» и музыкальный фильм «Синекдоха Монток — Где бы ты ни был», — это кардинально разные вещи.

В поисках решений я свободен, у меня нет ограничений в выборе инструментов, мне нравится меняться, пробовать взаимодействие с новыми людьми. Так и в данном случае, исходя из поставленной задачи и сценария, мы построили свой уникальный стиль. Такого мне ещё не приходилось делать, это чертовски вдохновляет.

Почему сценарий и тональность фильма изменились в сторону триллера и мрачности?

Короткометражки, которые Вова [Владимир Беседин, режиссёр короткометражного фильма «Майор Гром»] снимал с Артёмом — это были яркие смешные открытки. Там классный экшен: здесь попрыгали, тут подрались, тут шуточка, тут джингл, драка, финт камерой, и разбежались. Это был совсем другой жанр. Новый же сценарий принципиально отличается от того, что зритель видел в корткометражках.

Артём Габрелянов хотел, чтобы в фильме была серьёзная драматическая основа триллера, чтобы зритель вжимался в кресло. Казалось, что «Майор Гром: Чумной Доктор» и триллер — это вещи, которые невозможно связать, но в этом жанре есть очень интересные механизмы, которые здорово вошли в структуру нашего сценария и повлияли на то, какой визуальной энергией будет обладать фильм.

Сама история «Майора Грома» рассчитана не только на подростков, ведь это не просто развлекательный фильм, не мультик, не сказочка. Это история с серьёзной социальной основой, которая требует определённого подхода. И поэтому, на мой взгляд, она стала чуть «старше». Но, вместе с этим, мы не потеряли то, что так полюбилось зрителю: в нашем кино есть драйв, энергия, дерзость.

Почему решили снимать в центре Петербурга? С этим же было связано много проблем и скандалов.

Я — приверженец того, что всегда лучше снимать вживую. Где-то доработать, додекорировать, но в целом стараться не использовать компьютерную графику где ни попадя. Особенно мне не нравится идея создания цифровых пространств, — создавать декорации при помощи компьютерной графики слишком затратно и рискованно с токи зрения качества.

Больше двух месяцев мы изучали город, выясняя, какие нам нужны улицы, какие уголки и переулки подобрать для сцен, какой визуальный стиль города должен быть, какие архитектурные решения надо подчеркнуть. Существовал ли, например, Советский Союз в нашей архитектурной реальности? Я прожил в этом городе больше пяти лет, пока учился режиссуре СПБГУКиТ, а наш художник Дмитрий Онищенко, исполнительный продюсер, родом из Питера. Конечно, его знание города сильно нам помогло.

Была проделана очень большая административная работа: не так просто согласовать всё это с администрацией города, потому что ты не можешь просто взять и перекрыть Большую Морскую улицу, учитывая сложную транспортную ситуацию Питера. Для этого нужно подавать документы за два месяца до съемочного дня, расписать все действия, места размещения огромной автобазы, чтобы правительство города скорректировало дорожный план, план объезда для автомобилей и общественного транспорта. Это очень-очень большая работа, которая всегда остается за кадром, но имеет ключевое значение.

Петербуржские локейшн-менеджеры провели колоссальную работу по согласованию съёмок с администрацией Санкт-Петербурга, чтобы мы смогли осуществить всё задуманное. Часть Большой Морской ради фрагмента с погоней из трейлера мы закрывали практически на целый день, улицу Зодчего Росси почти на сутки, даже в какой-то момент оцепили часть Дворцовой Площади — дичь.

Снимать в центре города на живую — это чертовски сложно. Это одна большая проблема. Даже при информировании по существующим каналам администрации Петербурга всё равно не все местные жители были в курсе. Поэтому, когда люди выглядывали из окна своего дома и видели, как с открытыми дверьми по встречке несётся инкассатор, из него летят деньги, и в этот момент какой-то тип в кожаной куртке и в кепке пытается вскарабкаться на его крышу, они, очевидно, были несколько шокированы. Было много забавных казусов в процессе съемки. Глазеть на съёмки прохожим не запретишь, но и объяснить, что тут происходит, тоже возможности нет, — вот люди и шарахались.

Газета «Фонтанка», например, выбрасывала в сеть примерно такие заголовки: «Страшнейшая авария в центре Петербурга. Инкассаторский фургон протаранил рейсовый автобус» или « Протестный митинг перерос в вооруженное столкновение с полицией, есть раненные». Потом через пару часов: «А, это были съемки».

Шороху они задали такого, что возникла антиволна, которая сильно усложняла нам жизнь: осуществлённые договоренности с администрацией города приходилось пересматривать, чиновники паниковали, день за днём напряжение скапливалось, и какие-то большие процессы к концу съёмочного периода на улицах города осуществить было всё сложнее. Приходилось ещё раз заново договариваться и объяснять что и как, что всё организовано, всё нормально, нет никаких пострадавших, никакого ущерба городу тоже нет, а огнемёты пусть и настоящие, но в надёжных руках.

В данном случае СМИ нам поднасолили немного, но при этом возник резонанс, и люди, которые интересовались съёмками, начали ориентироваться по заголовкам газет и даже втихаря преследовали нашу съемочную группу — попадали в ряды артистов массовых сцен и выкладывали фотографии. Хотя у нас царила строжайшая секретность, чтобы важные ключевые моменты из сюжета не просочились в сеть. Во время работы под пристальным вниманием всего города, сохранять тайну было непросто.

Почему вы сделали ставку на практические эффекты и в чём специфика таких съёмок?

Потому что мы — тру (смеётся).

У нас была команда каскадеров во главе с Александром Стеценко. Я считаю, что это один из лучших каскадёров в нашей стране, и я очень рад, что он вписался к нам в банду. Он работал над короткометражными фильмами про Майора Грома, работал над трюками в фильме «Хардкор» Ильи Найшуллера и еще многих-многих крутейших экшен-картинах. Мне чертовски понравился его стиль: люди летают, взрываются, горят, падают на ходу из автомобилей, энергия бешеная.

Александр принимал активное участие в создании раскадровок экшен-сцен, работал над декорациями с художниками, чтобы все самые эффектные трюки и, скажем так, фаталити выглядели смертельными, но были безопасными в производстве. Мы использовали реальный огонь. 95 % кадров, которые есть в трейлере сняты с настоящим пламенем, только где-то мы добавляли искры, где-то увеличивали ширину огня, где-то чуть-чуть добавляли деталей.

Саша и его команда каскадеров — отбитые на голову, бесстрашные люди и мегапрофессионалы. Они делали такие вещи, от которых, как говорит Лапенко, волосы стынут в жилах. И всё вживую. Ну, и в постановке драк у Саши точно нет равных в этой стране.

Были проблемы и экстремальные ситуации, связанные с огнём?

Никаких проблем не было. Цена любой проблемы — человеческая жизнь или травма. Ошибок быть не могло и их не было.

Саша Стеценко — суперпсих в области безопасности. В тех удивительных и мощных трюках, которые он придумывает, всё серьезно рассчитано с точки зрения того, чтобы его команда, его люди, его каскадеры и съёмочная группа были целы и невредимы. Это всё расчеты, инженерия, математика, какие-то пробы-пробы,тесты-тесты и потом один конкретный дубль — всё получается, и мы идем дальше.

Как вы прорабатывали и продумывали такие экшен-сцены?

Сцена всегда начинается со сценария. На этапе сценария какие-то вещи превращаются в образ. Но бывает и так, что в сценарии сцена прописана одной строчкой: «Герой мчится за бандитами по улице» и всё, а в кино это превращается в десятиминутную погоню с авариями, трюками, хореографией и масштабным взрывом в конце.

Конечно, мы рисуем раскадровки и аниматики, обсуждаем текущие результаты со всеми департаментами, потом переделываем и снова обсуждаем. У нас в фильме было несколько больших массовых драк, было очень много огня, горения и взрывов, которые мы прорабатывали заранее: делали тесты на специальных полигонах. Просчитывали всё так, чтобы к съёмочному дню у нас было конкретное понимание, что и как делать.

Богатый съемочный опыт Максима Жукова [оператор-постановщик] очень помог, у него множество суперспособностей, и одна из самых потрясающих — предвидение деталей и дотошность в работе со сценами. Максим, пожалуй, один из лучших операторов-постановщиков в нашей стране на сегодня, работать с ним было невероятно круто.

Некоторые сцены в раскадровках мы перерисовывали по 10–20 раз полностью, добивались результата, а потом, если вдруг по каким-то причинам нам приходилось менять локацию для съемок, всё приходилось делать заново. По-другому никак — хочешь сильный трюк в кадре — сиди, работай, пробуй, переделывай, проверяй и снова пробуй. Лишь бы рядом были сильные духом коллеги. Если честно, в какой-то момент эти процессы начинают сильно утомлять, ведь один специфический проезд авто со сложным движением камеры хронометражем в пять секунд можно снимать по 5–6 часов, пока не добьёшься идеального результата. А другой результат нас с Максом не интересовал.

При создании костюма Чумного доктора была очень специфическая задача: нужно было разработать суперкостюм-экзоскелет с действующими наручными огнемётами. И мы реально сделали это, они реально работают. Артист направляет руки в нужном направлении, разжимает пальцы рук, щелчок, — и бьёт поток пламени.

Для каких-то кадров мы использовали баллоны с газом, где-то отдельные огнемёты с уникальными видами какой-то пыльцы, которая горит, но не обжигает, температура пламени не поднимается выше 30°C. Этим огнём мы поливали и автомобили, и людей, когда было нужно. Эта технология помогла и во время работы в городской среде, потому что привычные виды топлива при горении дают жар и чёрную копоть.

Постановка экшена, референсы, Атомный узбек

На что вы ориентировались при постановке экшена?

На Bubble (смеётся). Не могу провести какие-то прямые аналогии. Потому что в нашем случае нет экшена ради экшена. В первую очередь наш фильм — это драматическая история, это сюжет, очень особенный, который держит тебя, и уже во вторую очередь — это яркие сцены.

Разумеется, мы разбирали огромный пласт экшена, который на сегодняшний день снимается по всему миру, чтобы понять и где-то подцепить саму технологию производства. Мы пересматривали огромное количество фильмов с Томом Крузом, где он сам выполняет трюки, где использовались какие-то системы подвесов и технологических декораций. Пересматривали антологию «Борна» — на мой взгляд, один из самых интересных примеров по погоням внутри города.

Пересматривал «Малыш на драйве». Ещё, помню, смотрел легендарный фильм из 90-х «Обратная тяга» — на момент выхода его создатели организовали революционный процесс работы с живым огнём в кадре. «Рейд» Гарета Эванса мне нравится по постановке драк. В общем, подхватывали отовсюду какие-то технологические нюансы, но так чтобы единым референсом взять какую-то картину, — такого нет.

Макс Шишкин у нас в интервью рассказывал, что ты очень необычно работаешь с референсами и черпаешь вдохновение не из кино, а из других областей, вроде фотографии. Можешь про это рассказать подробнее?

Когда ты ищешь какую-то идею или приём, ориентироваться на чужой результат и использовать его так как он есть — скучно. В этом нет смысла для тебя как для художника и автора. Поэтому, глядя на чужие работы будь то фотография, живопись, литература, фильм или перформанс, я смотрю в первую очередь на их смысловую составляющую, пытаюсь понять и почерпнуть именно логику художника, который решая определённую художественную или смысловую задачу пришёл к конкретному результату, и оперировать ей, а не самим результатом.

Такой подход стимулирует творческий процесс, но не убивает его. Потому что пока ты ищешь логику, разбираешься в языке повествования авторов, которые тебя интересуют, ты как бы вступаешь в диалог с ними, это вдохновляет на новые решения. Бывают случаи прямого цитирования любимых авторов, но тут всё не так просто. Вот зритель видит у Иньярриту цитату из фильма Тарковского и респектует, а вот смотрит другой какой-то фильм другого режиссёра, видит цитату и хейтит, мол, автор сам ничего придумать не смог и байтит направо-налево. Неоднозначно как-то получается.

Поиск референсов больше относится к музыкальным видео, потому что это специфический подход. Напрямую брать референс для своего музыкального видео из другого музыкального видео — глупо, там совсем другие механизмы. Поэтому в вопросах о рождении идей с нуля, я обращаюсь к параллельным жанрам искусства и творчества: к фотографии, литературе. Вот там пытаюсь искать вдохновение с точки зрения реализации образа художника, будь то писатель, фотограф или какой-то концепт-артист.

Назови несколько имён.

Из фотографии имён очень много. Вот несколько любимых навскидку:

Йозеф Куделка. Особенно впечатляет его серия Gypsies:

Француз-гуманист Марк Рибу:

Гениальный советский фотограф Лев Бородулин — художник сумевший отразить невероятную красоту советского спорта. Уникален: