Тремент - повесть о драконе. Глава 1-продолжение
В столице был поздний вечер. В этих широтах темнеет рано, поэтому жители города загодя запасаются свечками и дровами, чтобы не оказаться в темноте без света. После того, как солнце скрывается за западными землями, повсюду в городе загораются яркие огни. Светятся общественные фонари, окна в домах, маяки и все это великолепие игры света находит отражение в речной глади. Город преображается в воде словно фантом, сказочный призрак, повторяющий все мелочи реального собрата, от последней хибары на берегу реки до величественного дворца. Дворец! О нем стоит рассказать отдельно. Его построили восемьсот лет назад тогдашние правители страны на небольшом полуострове, который образовывался слиянием Пероса и Филланмарка. Но за восемьсот лет ров, который отделял дворец, расширился, и ныне замок, по сути, располагался на острове, соединенном с сушей десятком величественных каменных мостов. Бесчисленное количество королей, что сменили династию строителей, всячески улучшали дворец и вносили в него разные изменения, так что от его первозданного вида не осталось практически ничего. Он разросся, башни его стали выше, а подземелья его – глубже. Старый камень уже кое-где начал крошиться, и практически каждый год по весне ремонтные бригады начинали восстанавливать какую-либо часть дворца. Обитателям дворца древнее строение напоминало каркас самого государства, ибо, как и дворец, старая империя, построенная на мече и огне, распадалась. Междоусобные распри, повсеместные волнения и своенравные бароны, поднимавшие голову на окраинах королевства, ослабляли страну. Король бросал войска на погашение бунтов, на усмирение мятежных губернаторов, но все чаще и чаще задумывался, что его действия напоминают ремонт одряхлевшего здания, которому осталось совсем немного до сноса.
Но пока дворец и Бенолан стояли, и Роглиф – пока еще – правил твердой рукой на всей территории страны.
В одной из башен, устремленных вверх, Ингалоф, принц Бенолана, будущий правитель по праву рождения, устал принимать просителей в своем кабинете. Старик-камердинер трижды хлопнул в ладоши и сделал движение рукой, что заставило всех гостей мгновенно покинуть помещение – рабочий кабинет. Он был обставлен по вкусу отца, еще двадцать лет назад, и до сих пор в убранстве кабинета мало что изменилось. Лишь прибавились трофеи на стенах, да позолота потемнела. Вековая мебель – длинный роскошный стол и несколько кресел были выполнены в Тиленаке, покрыты суровой тканью зеленого цвета. Стол был буквально весь в свитках, исписанных вдоль и поперек, свитки лежали и на креслах, свисая до пола. На стенах висели ковры, повествующие об основных вехах в истории страны – вот великий предок Руро вбивает острие копья в каменную расщелину, помечая место, где будет впоследствии стоять Город, вот полчища чудищ атакуют столицу, вот корабль «Луноцвет», отправленный в кругосветное путешествие сотни лет назад. Каменный пол был холоден, несмотря на то, что в дальней стене жарко натопленный камин согревал воздух в комнате.
В чем принцу нельзя было отказать, так это в той щеголеватости, которая присуща самоуверенным в себе молодым людям. Одет он был в преимущественно темные цвета. Темную, почти черную тунику обхватывал серебристый пояс с небольшим рубином в центре. Через грудь, наискосок, шла фиолетово-синяя лента, у сердца к ленте был прикреплен королевский стилизованный герб – вставший на дыбы единорог в оправе. На плечах края туники соединялись друг с другом серебристыми пуговицами, и издалека их можно было принять за эполеты. Черные брюки были вправлены в мягкие кожаные сапоги, которые приятно стучали по полу.
Принц был высок и тонок, но вскоре грозил потучнеть. Голос у него срывался на низкий баритон, когда он говорил, а его смех был заразителен. Зеленые глаза контрастировали со светлыми волосами, аккуратно подстриженными на висках. При ходьбе он чуть прихрамывал – последствия давнего увечья. Стараясь скрыть этот свой недостаток, принц ходил медленнее, и в его движениях появилась некоторая вкрадчивость
- Эти люди полагают, что в моих силах решить абсолютно все вопросы, - пожаловался он в никуда.
- Вполне объяснимое мнение, если учесть ваше положение, милорд. Чем ближе к королю, тем больше просителей, – ответил старик.
Ингалоф коротко и нервно рассмеялся.
- Даже в своем родовом поместье я не обладаю всей полнотой власти. Я не получаю отчетов о ведении дел, не вижусь с управляющим. Король и Собор решают за меня все, что мне, как они посчитают, понадобится в моей жизни. Даже комнату эту выбрал не я.
- Будь вы гораздо моложе, ваше высочество, вам это не казалось бы столь противоестественным – позволить кому-либо принимать за себя решения.
- К счастью или к несчастью, но я не дитя больше. Ах, как порой хочется вернуться в прошлое и исправить то, чего можно было избежать! Прошлое. Сказочное, радужное, прекрасное прошлое. – Взгляд принца затуманился, и он внезапно обратился к камердинеру. - Фиенес! Расскажи мне, помнишь ли ты, как впервые увидел меня? Что сказало тебе сердце?
Еще бы Фиенес не помнил тот день. В сорок лет сложно-таки забыть столь памятное событие, когда государь официально призывает своего первого министра и награждает его высшим орденом, а затем объявляет о назначении его Лордом Камердинером королевского дома. Королева-мать, мама правящего Роглифа, когда-то, в пору своей молодости, втайне от всех строила глазки высокому и темноглазому кузену – Фиенес приходился ей двоюродным братом; а после рождения Ингалофа посоветовала Роглифу взять того к себе на службу. В своем выборе она не ошиблась, ибо Фиенес должен был стать тем, кто наставлял бы принца в первые годы его жизни и вел по пути праведности и смирения.
Но как же возненавидела его Брангвен, правящая королева! В первый же день, когда по всему королевству и подданным странам объявили о рождении наследника престола, Брангвен отказала Фиенесу – человеку, который должен был стать Ингалофу ближе родного отца – в доступе к нему. Лишь после вмешательства короля первый министр и по совместительству лорд-камердинер смог увидеть своего господина, наследного принца Бенолана. С тех пор и на протяжении всех последующих двадцати четырех лет, Фиенес ревностно охранял Ингалофа от всех опасностей и учил его, готовя к вступлению во взрослую жизнь и к короне.
Тот сморщенный младенец на руках у молодящейся женщины – Маруты – превратился в будущего короля Бенолана. Мог ли Фиенес предполагать, что именно его воспитаннику предстоит столкнуться с самыми страшными испытаниями за все время существования страны?
- Милорд, - обратился старик к принцу, меняя тему, – я никогда прежде не видел вас настолько удрученным. Если вы будете продолжать в том же духе, то неминуемо сляжете в постель.
- Ах, друг мой, друг мой, - Ингалоф подошел к окну и оперся о подоконник. – Это страшное время. Мое сердце опечалено. Если бы в силах наших было заглянуть в будущее и узнать, каким оно будет! Принесет ли оно нам одни беды и холод разрухи, или станет прекрасным?
- Я смею полагать, что вся прелесть жизни как раз и заключается в неизвестности нашего будущего, милорд.
- Но ведь как просто было бы жить, зная, чем кончится то или иное деяние, и к каким результатам оно приведет! – воскликнул принц.
- Просто? Вы уверены? Ведь за кажущейся простотой наступит тоска и безысходность. Интерес к жизни подогревается тем, что вы чувствуете себя как на ристалище, когда отвечаете на удары судьбы и вам кажется, что все зависит от вас. Едва же вы узнаете результат, как у вас ослабевают руки, и вы несете поражение. Примерно то же самое случилось с магами, когда ваш доблестный предок Харва объявил охоту на ведьм; волшебники и все их колдовское племя сражались еще некоторое время. Но затем, с помощью магических приемов, они подсмотрели в ткань времени и узнали исход битвы. И с тех пор они только проигрывали все сражения.
Принц хихикнул.
- Пожалуй, таких вопросов я не задавал уже давно.
Старик невозмутимо спросил:
- Смею ли я предположить, что вы думаете о предстоящем Соборе, который выберет вам невесту?
- Фиенес, я давным-давно смирился с тем, что эти губернаторы, раздирающие полотно нашего государства на части, выберут мне самую мерзкую даму из всех возможных. – И тут он усмехнулся. – Нет, друг мой… Я думаю вовсе не о том, – с минуту он помолчал, затем продолжил. – Отец наш просит, чтобы я возглавил армию, которой суждено сгинуть в снегах севера.
Фиенес собирался с мыслями. В комнате раздавался только треск огня в камине, да переклики стражников за окном.
- Это великое деяние, к которому вас призвал отец, - начал он. - Северные губернаторы стонут от одного воспоминания об ужасе с гор. Никто другой не справится с этой задачей лучше вас. Запал молодости прошел у всех военачальников, мало кто мог провести кампанию так же блестяще, как вы провели кампанию на востоке по усмирению троллей, а уж с этой напастью сможете справиться только вы. – Камердинер подошел к принцу и встал рядом с ним. – Порой самые тяжелые испытания оборачиваются моментами сладкой победы. Поверьте мне.
Ингалоф порывисто обернулся к старику.
- Я перечитал все древние анналы. Все легенды о драконах – и нигде нет ни малейшего упоминания о том, что когда-либо уже предпринимался такой поход, когда-либо собиралась такая армия, имеющая единственную цель – уничтожить драконов. Меня сложно обвинить в малодушии, но, друг мой, сейчас я боюсь! Что можно противопоставить той животной мощи, против которой и целого войска будет недостаточно? Фиенес, ни в одной песне, где упоминаются убийцы драконов, не описывается, КАК они это делали!
Фиенес улыбнулся принцу, в глазах его плескалась извечная мудрость и знание.
- Милорд, вам нужна помощь из Тиленака.