Тень Легенды⁠⁠

Прошлая глава: Тень Легенды

Глава 3: Пепел и порох

Коннектикут, 1835 год. Рассвет пробивался сквозь щели в стенах кузницы, тонкими лучами света касаясь пола, усыпанного пеплом. Сэмюэль Кольт сидел на старом стуле, револьвер лежал перед ним на верстаке, всё ещё тёплый, словно дышал. Кровь на его ладони засохла, ткань, которой он перевязал руку, пропиталась алым. Он не спал. Не мог. Глаза твари, её голос, свет, что разорвал её на части, — всё это горело в его памяти, как клеймо.

Дневник отца был открыт на той же странице с ритуалом. Латынь, которую Сэмюэль выкрикивал в отчаянии, теперь казалась ему живой, будто слова шевелились на бумаге. Он провёл пальцем по строкам, чувствуя, как кожа зудит от прикосновения к чернилам. «Никогда не используй, если не готов заплатить», — предупреждал отец. Сэмюэль заплатил кровью, но что-то подсказывало ему, что цена будет выше.

Снаружи послышался скрип тележных колёс. Сэмюэль напрягся, рука невольно потянулась к револьверу. Он встал, подошёл к разбитой двери кузницы и выглянул. По тропинке, ведущей к его мастерской, медленно катилась повозка, запряжённая тощей лошадью. Возница, старик в потрёпанной шляпе, казался знакомым. Это был Элайджа, местный торговец, что иногда привозил Сэмюэлю железо и уголь. Но сегодня его повозка выглядела иначе — груз, укрытый рогожей, был слишком тяжёлым, лошадь еле тянула.

— Кольт! — крикнул Элайджа, заметив его в дверях. — Ты жив, чёрт возьми? Слыхал, тут ночью буря была, думал, твою кузню разнесло!

Сэмюэль вышел на порог, держа револьвер за спиной. — Буря, говоришь? — Его голос был хриплым, усталым. — Просто ветер. Что привёз?

Элайджа спрыгнул с повозки, вытирая пот со лба. — Не поверишь, Сэм. Нашёл это у старого моста, в лесу. — Он откинул рогожу, и Сэмюэль замер. Под тканью лежали куски металла, странного, чёрного, с зеленоватым отливом, словно выкованного не человеком. Но не металл заставил его сердце пропустить удар. На одном из кусков виднелись руны. Те же, что он вырезал на револьвере. Те же линии, тот же узор, похожий на глаз с шипами.

— Где ты это взял? — спросил Сэмюэль, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Элайджа пожал плечами. — Говорю ж, у моста. Там, где река поворачивает. Место гиблое, знаешь. Люди болтают, что там тени ходят. Я думал, тебе пригодится — ты ж вечно с железом возишься.

Сэмюэль подошёл ближе, протянул руку к металлу. Пальцы закололо, как от удара током. Он отдёрнул руку, но не смог отвести взгляд. Руны на металле не просто повторяли его работу — они были старше, глубже, словно вырезаны столетия назад. Он вспомнил слова твари: «Ты взял силу. Ты открыл дверь». Что, если дверь была открыта задолго до него?

— Сколько? — спросил он, не глядя на Элайджу.

— Да ладно, Сэм, бери так. Только… — старик понизил голос, — будь осторожен. Я, когда это грузил, слышал что-то. Как шёпот. Прямо из металла.

Сэмюэль кивнул, не отвечая. Он помог Элайдже разгрузить куски, каждый из которых казался тяжелее, чем должен быть. Когда повозка уехала, он затащил металл в кузницу и запер дверь — или то, что от неё осталось. Вернувшись к верстаку, он положил один из кусков рядом с револьвером. Руны на оружии и металле загорелись одновременно, слабым, но заметным светом. Сэмюэль отступил, чувствуя, как воздух в кузнице становится гуще.

— Что ты такое? — пробормотал он, глядя на револьвер. Оружие молчало, но он знал, что оно не просто металл. Оно было живым. И оно хотело чего-то.

Он открыл сундук под верстаком, достал ещё одну книгу отца — не дневник, а старую, потрёпанную тетрадь, которую тот прятал даже от него. На обложке не было имени, только выжженный символ — круг, перечёркнутый тремя линиями. Сэмюэль давно не открывал её, боясь того, что найдёт. Но теперь выбора не было. Он листал страницы, пока не наткнулся на рисунок: револьвер, почти идентичный его собственному, но с другими рунами. Под рисунком была надпись на латыни: «Ignis Dei». Огонь Бога.

Сэмюэль читал дальше, чувствуя, как холод пробирает кожу. Тетрадь описывала оружие, способное убивать не людей, а «иных» — тварей, что приходят из-за грани. Но для этого требовался не порох, а нечто большее. Кровь. Вера. И жертва. Отец писал, что пытался создать такое оружие, но остановился, потому что «они» начали его преследовать. Те же жёлтые глаза, что видел Сэмюэль. Те же шаги в ночи.

Снаружи раздался звук — не шаги, а треск, словно дерево раскололось надвое. Сэмюэль схватил револьвер и выбежал из кузницы. Двор был пуст, но в лесу, у старого дуба, что рос в сотне ярдов, он заметил движение. Тень, но не одна. Их было несколько, и они не скрывались. Они ждали.

Он вернулся в кузницу, запер дверь и начал работать. Металл, что привёз Элайджа, был странным, но поддавался огню. Сэмюэль плавил его, смешивая с обычной сталью, выковывая патроны. Он не знал, сработают ли они, но интуиция — или голос, что теперь звучал в его голове, — подсказывала, что делать. Руны он вырезал на каждом патроне, повторяя узор с револьвера. Кровь капала с его всё ещё не зажившей ладони, смешиваясь с металлом. Он не останавливался, даже когда руки дрожали от усталости.

К вечеру патроны были готовы. Шесть штук, больше он не успел. Сэмюэль зарядил револьвер, чувствуя, как оружие оживает в его руках. Руны горели, но теперь их свет был не холодным, а тёплым, почти живым. Он надел старую куртку отца, сунул тетрадь за пазуху и вышел во двор.

Тени ждали. Их было трое — высокие, как та, что приходила ночью, но другие. Их кожа была не угольной, а серой, как пепел, а глаза светились не жёлтым, а красным. Они не говорили, но Сэмюэль чувствовал их ненависть. Их голод.

— Вы ошиблись адресом, — сказал он, поднимая револьвер. Его голос был спокойным, но внутри он знал, что это не просто бой. Это была война. Не только за его жизнь, но за то, что он начал, сам того не желая.

Первая тварь бросилась на него, быстрее, чем он ожидал. Сэмюэль выстрелил. Патрон не издал звука пороха — вместо этого револьвер выплюнул сгусток света, что ударил тварь в грудь. Она взвыла, её тело вспыхнуло, как сухая трава, и рассыпалось в пепел. Две другие замерли, их глаза сузились.

— Ещё желающие? — спросил Сэмюэль, хотя сердце колотилось так, что он едва слышал собственные слова.

Твари не ответили. Они двинулись одновременно, их когти сверкали в свете заката. Сэмюэль стрелял снова и снова, каждый выстрел отдавался в его руке болью, как будто револьвер пил его кровь. Вторая тварь упала, но третья была слишком близко. Её когти полоснули его по плечу, разрывая куртку и кожу. Сэмюэль упал, револьвер выпал из руки.

Тварь нависла над ним, её пасть раскрылась, показывая ряды зубов. Но Сэмюэль не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к револьверу, лежащему в паре футов. Он чувствовал его. Знал, что оно не бросит его. Он протянул руку, и револьвер, словно живой, дрогнул и скользнул к нему по земле.

Сэмюэль выстрелил в упор. Свет разорвал тварь надвое, и она исчезла, оставив после себя только запах гари. Он лежал на земле, тяжело дыша, кровь текла из плеча, но он улыбался. Впервые за годы он чувствовал себя живым.

Ночь опускалась на кузницу. Сэмюэль поднялся, подобрал револьвер и вернулся внутрь. Он знал, что это не конец. Тетрадь отца, металл с рунами, голос в его голове — всё это было частью чего-то большего. Он открыл тетрадь на новой странице, где отец написал: «Огонь Бога горит, но он требует топлива. Будь готов сгореть».

Сэмюэль посмотрел на револьвер, на патроны, что лежали на верстаке. Он знал, что заплатит любую цену. Потому что тьма знала его имя. И он знал её.

— Пусть приходят, — сказал он, и его голос эхом отразился в пустоте кузницы.