Тарзан русской поэзии⁠⁠

Говоря о Маяковском, практически все биографы неизменно отмечают один факт, ставший уже трюизмом: его вопиющее, тотальное невежество, которым он при этом всячески бравировал. Кажется, к моменту появления "Пощёчины общественному вкусу" он написал больше стихов, чем прочёл.

(Тут нелишне заметить, что изначально Маяк позиционировал себя именно как художника - и вот как раз живописи он учился всерьёз, имел представление об академической школе, и всю жизнь свои познания успешно в этой области применял.)

А культура Серебряного века, обратите внимание, была чисто постмодернистским проектом, немыслимым вне глубокого культурного контекста. Практически у каждого поэта - что поэта, у каждого стихотворения и едва ли не у каждой строки - можно проследить "родословную". Это была такая "игра в стихи как образ жизни" - вполне в духе той помеси карнавала с конвульсиями, каковой и является Серебряный век.

"Культурный контекст", которым мог оперировать Маяковский, равен нулю. Собственно, отсюда его пренебрежение классикой, призывы побросать всех предшественников за борт и прочее. Так они для него и не были предшественниками, он не был продолжателем какой-либо литературной традиции. Именно этот факт и выводит его за рамки Серебряного века.

Здесь необходимо заметить, что братья Бурлюки, некогда откопавшие этот самородок, были как раз более чем продуктом своего времени. Уж у этих-то с контекстом всё было отлично. А Маяк, слегка пообтёршись в кругу поэтической богемы, мгновенно сообразил, что стихи пойдут у него куда лучше картинок - и мигом переквалифицировался в поэты.

В этом феномен Маяковского: он ниоткуда. У него нет литературной родословной. Над ним не висела тысячелетняя история поэзии с её законами и табу. Он единственный, кто мог встать вровень с тем заросшим кроманьонцем, который впервые издал рифмующиеся вопли - и убедился, какое воздействие те оказывают на его соплеменников. Он сам был для себя точкой отсчёта, системой координат и мерой вещей. Именно в этом уникальность Маяковского, именно поэтому все его последователи (а школа Маяковского - это огого, от Заболоцкого до Вознесенского, оцените разброс!) не смогли повторить его магии: культурный багаж мешал. Духовные богатства.

Потом, конечно, Маяка пообтесали. И Пушкина он уже не порывался сбросить откуда-нибудь к чортовой матери, а даже написал "Юбилейное" - слабое, "программное", в худшем смысле слова, стихотворение.

Тарзана превратили в лорда Клейтона, приодели и научили вести себя за столом. Но что-то от той неистовой дикой мощи, перед которой когда-то трепетали джунгли, осталось в нём до конца.

(Собственно, таких "гениальных невежд" в русской литературе двое - Маяковский и Лев Толстой. Но Толстой - это другая история.)