Т. В⁠⁠

* * *

Шоссе извивалось под светом фар, напоминая влажную змеиную спину с желтыми маячками по центру, сигнализирующими "опасно!". Я жал на газ, вглядываясь в тяжелые тучи впереди, и надеялся успеть добраться до дома до того, как разразится гроза. Проезжая речной мост, я увидел его.

Худощавая фигура балансировала на парапете, и я бы его не заметил, если бы не вспышка молнии, осветившая совсем юное лицо, искаженное гримасой боли.

Сколько раз я потом жалел, что не проехал мимо. Но разве я мог?

Всё произошло за секунды. Кажется, я выпрыгнул из машины еще до того, как она полностью остановилась, и успел поймать прыгуна за шиворот, когда он уже решился шагнуть вниз.

— Ты что творишь? — заорал я, когда мы оба повалились на землю.

Мой крик потонул в раскате грома. Парень вскочил на ноги и побежал.

— Эй! Куда ты? — я кинулся следом, опасаясь, что он снова полезет на мост, но неудавшийся прыгун бежал по дороге, раскинув руки в стороны и подставив лицо начавшемуся дождю.

Я остановился и просто следил за удаляющейся фигурой. С новой вспышкой молнии он обернулся и по моему телу пробежала дрожь — он улыбался, вперив в меня совершенно безумный взгляд. Еще миг — и его фигура скрылась за конечной мостовой опорой, а я, немного постояв под хлесткими струями дождя, побежал к машине.

* * *

— Иногда ты меня пугаешь.

Есть у Ани такая привычка — бросит фразу без объяснений, а я гадаю, к чему это. Но не сегодня. Вместо того, чтобы доставать ее вопросами, я просто смял фотографию и спрятал ее в карман, подальше от любопытных Анькиных глаз. Шестая открытка за полгода, с короткой подписью, перечеркнутой зигзагом молнии: "тв". Кто-то подкладывал их в почтовый ящик, и я до дрожи боялся, что однажды не успею вовремя и жена обнаружит мою тайну.

— Так что ты там прячешь? — Она попыталась скрыть настороженность за игривым тоном, но я слишком хорошо ее знал.

— Ничего! — получилось грубо, но плевать.

Анька обиделась, только сейчас мне было все равно. Фотография жгла кожу через карман. Я так и видел, как женщина, изображенная на ней кривит губы, демонстрируя раскинутые ноги. Руки стали влажными.

— Мне надо... — Я не придумал, что мне надо, поэтому просто вбежал в ванную и запер дверь. Анька что-то крикнула, я уже не услышал, быстрее включил воду на полную и засунул голову под кран. Когда сердце перестало колотится, я достал фото, стараясь не смотреть на изображение, разорвал его на клочки и спустил в унитаз. А потом меня вырвало и я улыбнулся.

* * *

— Что это? — Аня все же нашла седьмое послание.

Она сидела за столом, а перед ней лежало фото. Ее губы тряслись, а пальцы, как белые, тонконогие пауки, боролись друг с другом.

— Не знаю, — в тишине кухни мой голос прозвучал жалко.

— Кто их тебе шлет? Что такое “тв”?

— Я не знаю!

— Это… это ненормально! — наконец, заорала она. — Ты что, не видишь, как это ненормально? Почему ты ничего не делаешь?

Она отодвинула от себя фото и я увидел, что там на этот раз. Парень, совсем молодой, губы разрезаны до самых ушей, веки отрезаны. Он смотрел сквозь фотографию прямо на меня. Каждый мертвец из семи открыток смотрел на меня и скалился безгубым ртом, протягивая в камеру часть своего тела.

Я сел напротив жены и сгреб фотографию в кулак.

— Что я, по-твоему, должен сделать?

Она открыла рот и снова его закрыла.

— В полицию? Мы должны пойти в полицию! Какой-то извращенец шлет тебе эти картинки, а ты их просто выбрасываешь? О чем ты думаешь, Рома!

Я не мог ей объяснить, сам до конца не понимал. Когда увидел первое фото, я испугался и просто выбросил его. Списал на дурную шутку. Постарался забыть. Но та девочка преследовала меня, вставала перед глазами каждый раз, как я пытался уснуть. Неуловимо знакомая, таращила голубые глазенки и дразнила высунутым язычком. А потом я увидел ее в новостях, пропавшую без вести. Ее искали почти месяц, вот откуда я ее знал — встречал на постерах поисковых отрядов, которыми любила делиться Анька. Тогда мне стало по-настоящему страшно и я пошел в полицию.

На второй открытке была старуха. Мерзкая, морщинистая, с мутными глазами, она смеялась надо мной с фотографии, раскрыв беззубый рот.

Эту я сжёг. Но старуха приходила ко мне во снах, держа за руку ту девченку, они обе тыкали в меня пальцами и хохотали, выкрикивая два слова. Через полгода их было уже шестеро. Последняя, бесстыдница с голыми ногами, гладила себя и выгибалась, и это было так… Волнующе?

Я знал, что это отвратительно, ненормально, страшно. И ничего не мог с собой поделать. Я ждал эти открытки, ждал новый экспонат в мерзкой коллекции, и засыпал теперь с радостью, предвкушая встречу. И в то же время был себе отвратителен. Это я должен сказать жене?

— Я ходил. Никому нет до этого дела, понимаешь? Ань, давай я просто это выброшу, а ты забудь, хорошо?

— Нехорошо, Рома! Ты совсем сдурел? А вдруг этот псих следит за нами? Ты об этом думал? Вдруг ему станет мало просто слать нам гадкие фотки, и он решит сделать что-то похуже?

— Что похуже?

— Не знаю! Придет к нам в дом, или подкинет убитую кошку, откуда я знаю что у таких извратов в башке!

Я хотел сказать, что мертвые люди хуже, чем кошки, но пусть дальше думает, что это лишь картинки. Анька была очень красивой в тот момент. Глаза большие и яркие, всегда любил ее черные глаза. И грудь, я вдруг подумал, что на фото ее голая грудь хорошо бы смотрелась в кадре вкупе с таким взглядом.

***

Шоссе извивалось, убегая вдаль и напоминая влажную змеиную спину с желтыми маячками по центру, сигнализирующими "опасно!". Я вглядывался в тяжелые тучи и думал, что надо успеть до того, как разразится гроза. Мои желания выходили из-под контроля. В эту ночь я решил покончить с этим, пока все не зашло слишком далеко. Когда я балансировал на парапете, сверкнула молния, и в ее свете я увидел его.

— Ты что творишь?

Мы повалились на землю и я понял — это знак. Мне разрешили делать то, что я хочу. Он взял ответственность за мои будущее на себя. И я постарался не подвести. Каждый месяц в дату своего спасения я радовал его открыткой со скромной подписью “тв” — твоя вина. И молния — как символ нашего разделения и встречи.