Суд над Мизинцем⁠⁠

Да, и субъектов федерации девять. Это до завоевания королевств было семь.

Нет, сидя на жопе конечно интересно рассуждать как лучше. Как бы чувака внезапно застали и это могло помешать. Соглашусь, слабая отмаза, его часто препирали к стенке(Нед, Джон). Но в данной ситуации это было внезапно.

И отвали уже от чертового калеки. Санса лучше всех знала, что он за человек и сама ему вынесла приговор. Он перед ней опешил, а не перед кем бы то ни было еще. Можно наврать любому, абсолютно. Но не тому, кто знает правду(исключаем долгие репетиции и тупость оппонента).  Причем тут Бранн? Разве что в качестве официального доказательства + кинжал. Не более.

Бран не "ясновидящий", а ясновидящий, так что нет, не найдете. Он рассказал Сансе про ее свадьбу, Арье - что Серсея у нее в списке, Бейлишу протицировал его любимый пассаж о лестнице. И вообще магия в этом мире вполне официальна - драконы, мейеги, тень Мелисандры, вросший в дерево старик вас не смущали? Но как доходит до Брана - все, тушите свет!

А он, Бейлиш, сразу раскололся. Эх...

Так он надеялся, наверное, отсидеться в тюрьме и сторговаться, он бы сумел выпутаться, а его там, неожиданно, как свинью прирезали, даже не разбираясь и устраивая прения сторон. Что как-бы нонсенс, для человека элиты.

Мало того, это плохой пример, для других. Конечно, Мизинца ненавидили все, но через некоторое время на его месте может оказаться другой лорд, например он сам, а косяков у всех тоже немерено появятся.

У него в замке был свой гарнизон, и как он поведет себя, во время суда, было невозможно предсказать, а это уже резня в столице. Большой минус Сансе.

Это вам не Турция, как говорится, где любого визиря, могли удавить  по приказу Султана, прямо на совете, что в Средневековой Европе, навевало ужас и пример дикости.

Поэтому смерть лорда только в крайнем случае, в этих случаях короли, законные и неоспоримо сильные, таких преступников тайно удавливали, с помощью наемных убийц.

Вот типичный пример, какие изощренные методы прибегали короли (это начало абсолютизма!), что-бы устранить явного предателя и изменника.

Вобщем было понятно, что в Париже арест или устранение де Гиза вызовет дикое бурление говн, но этим и ограничится, ибо армия парижан небоеспособна, хотя и снабжается испанскими деньгами.
На обеде 18 декабря Генрих, показав отчеты Шико и рассказав о пирушке у кардинала Лотарингского и произнесенных там словах, советуется с маршалом д'Омоном и королевским магистром де Рамбуйе.

«Его надо немедленно арестовать!» – вскричал маршал.
"Да, но где было взять людей, охрану и судей?" - спросил король.
«Тогда его надо убить», – говорит д’Омон.
С этим вопросом маршал и король подходят к Крийону, и тот предлагает вызвать де Гиза на дуэль. Для убийства из-за угла Крийон слишком щепетилен и благороден. Этот вариант отпадает точно.
21 декабря де Гиз и король встречаются в дворике замка Блуа. Де Гиз говорит, что вроде как немил он стал своему королю, поэтому просит снять с него должность генерал-лейтенанта королевской армии и отпустить в Суассон (где стоит его, герцога, личная армия). Собственно эта просьба была последней каплей. Стало понятно, что Гиз наконец-то решился на открытый разрыв. Далее бунт, война, испанские и английские интервенты, и разорение Франции.
Ну и далее опять цитата: "В семь часов Генрих III отправляет в совет д’Омона, Рамбуйе, д’О, Мэнтенона, а затем из своего укрытия появляются Сорок Пять. Восемь из них, в том числе Луанак, прячутся в комнате короля, которую обычно называли «старым кабинетом»; все они были вооружены шпагами и кинжалами. Трое других располагаются вдоль лестницы, ведущей в эту комнату. Король удаляется в «новый кабинет» в сопровождении государственного секретаря Револя, своего дорогого Бельгарда и двух знаменитых бретеров.
Гиз в это время направляется в то крыло дворца, где обычно собирается Королевский совет; когда в сопровождении своего секретаря он пересекает внутренний двор, к нему приближается один из придворных: «Монсеньор, король что-то замышляет против вас».
«Благодарю вас, мой друг. Меня уже давно не оставляет это предчувствие».
Поднявшись на второй этаж, герцог поворачивает к покоям королевы-матери. Но Екатерина просит простить ее: она плохо провела ночь и утром никого не принимает. Этажом выше Генрих де Гиз входит в залу, где собирается Королевский совет; почти все его члены – министры, маршалы, интендант финансов – уже в сборе. Скоро к ним присоединяются кардинал де Гиз и архиепископ Лионский.
В восемь часов король, нервно расхаживающий по кабинету, приказывает наконец Револю позвать герцога де Гиза. Государственный секретарь выходит, но тут же возвращается с перекошенным лицом.
«О Боже! – восклицает король. – Что случилось? Вы все испортите! Ну, придите же в себя!»
Министр объясняет, что не был допущен гвардией в зал без письменного приказа короля.
Наконец он попадает в зал, где заседает Королевский совет. Он находит Гиза, который лакомится сливами: «Монсеньор, – говорит Револь, – вас вызывает король. Он в старом кабинете».
Гиз поднимается и перекидывает плащ через левую руку.
Два дня назад его величество приказал замуровать дверь, соединяющую зал заседаний Королевского совета со старым кабинетом. И теперь, чтобы попасть туда, герцог должен пройти через комнату короля, а потом через коридор, где так легко устроить засаду.
Генрих поджидает его, стоя за ковром в своем новом кабинете, весь обратившись в слух. Он слышит, как тяжело ступает высокий (не меньше двух метров) Генрих Гиз по паркету в приемной короля, где герцога приветствуют Луаньяк и его люди. Гиз приподнимает портьеру, закрывающую проход в коридор, и замечает в старом кабинете много людей из доверенной охраны короля – Сорок Пять. Заподозрив неладное, Гиз резко оборачивается, и в этот момент Моншерак с криком: «Умри, предатель!» наносит ему удар кинжалом в висок.
По доносящимся до него звукам король догадывается, что герцог пытается сопротивляться. Потом он слышит его хриплый голос: «Друзья! На помощь!» А еще чуть спустя еле слышное: «Господа, господа!» И наконец: «Какое предательство!»
И сразу наступила тишина.
Не в силах больше сдерживаться, король отвел ковровый полог.
Он увидел Гиза: из шеи, из ран на голове, на груди, в животе хлестала кровь. Раскинув руки в стороны, приоткрыв рот, пошатываясь, двигался он на Луанака, который проткнул его насквозь резким движением шпаги. Герцог де Гиз упал к изножью кровати; глаза его закатились – он был мертв.
Однако шум схватки достиг зала заседаний Королевского совета.
«Моего брата убивают!» – закричал кардинал де Гиз.
Маршалы д’Омон и Рец выхватили шпаги: «Не двигаться, если жизнь вам дорога!»
Генрих III приказал обыскать покойного. В кармане герцога было обнаружено письмо, начинавшееся словами: «Чтобы поддерживать гражданскую войну во Франции, необходимо ежемесячно 700 000 ливров…» Умерев, герцог де Гиз предоставил убившему его королю неоспоримое доказательство своей вины."