Собственный код. Глава 2⁠⁠

Глава 2 Демонстрация силы

Тишина Зала Сингулярности была иного порядка, чем в остальной «Эгиде». Это было не просто отсутствие звука – плотная, вибрирующая тишина ожидания, поглощающая даже шум кровотока в собственных ушах. Было прохладно и пахло озоном, словно после грозы.
Лев вошел, и массивная дверь из матового черного стекла бесшумно закрылась за его спиной, отсекая внешний мир. Зал представлял собой идеальный амфитеатр. В центре, на небольшом возвышении, стоял единственный прозрачный пюпитр. Вокруг, поднимаясь уступами, располагались кресла, но почти все они были пусты. Вместо людей — голографические проекции, мерцающие, лишенные четких черт силуэты членов совета директоров, подключившихся удаленно. Они были похожи на призраков, собравшихся на спиритический сеанс.
Члены Совета директоров редко появлялись в стенах «Эгиды» лично. Их физическое местоположение было одной из многих корпоративных тайн, размытой между часовыми поясами и защищенными резиденциями по всему миру. Они управляли империей из тени, предпочитая голографические проекции, которые не только обеспечивали безопасность, но и подчеркивали их статус небожителей, наблюдающих за смертными с олимпа. Личное присутствие требовалось лишь для ритуалов высшего уровня — подписания окончательного поглощения или объявления войны конкурентам. Сегодняшний отчет был для них всего лишь очередным пунктом в расписании, контрольной точкой, а не событием. Маркус же, как директор по безопасности и правая рука основателей, был их глазами и ушами на земле, физическим воплощением их воли внутри комплекса. Его живое присутствие в Зале Сингулярности было одновременно знаком контроля и необходимости мгновенной реакции на любые вопросы Совета. Он сидел в первом ряду, откинувшись в кресле из черной эластичной ткани. Его поза была расслабленной, но глаза, холодные и оценивающие, пристально следили за каждым движением Льва.
— Совет ждет, Лев, — произнес Маркус. Его голос, тихий и ровный, идеально разносился по залу благодаря акустике.
Лев кивнул и занял свое место у пюпитра, оставаясь в тени, пока Маркус брал слово.
— Начнем, — Маркус обратился к голограммам, его тон был деловым и уверенным. — Проект «Прометей» давно перешел из стадии НИОКР в фазу активного бета-тестирования. Архитектура ядра стабилизирована, модуль эмпатии показывает предсказуемые результаты в 98.7% случаев. Мы интегрировали 93% запланированных массивов данных, включая ранее необрабатываемые паттерны субъективных эмоциональных реакций.
Один из силуэтов качнулся вперед. Голос, синтезированный и обезличенный, но с четкими интонациями нетерпения, раздался под куполом зала:
— Сроки, Маркус. Конкуренты не дремлют. Когда «Прометей» начнет приносить реальную прибыль, а не поглощать ресурсы?
— Полевые испытания в сегменте B2C начнутся через два месяца, — парировал Маркус, не моргнув глазом. — Первые коммерческие релизы запланированы на следующий квартал. Мы не просто создаем еще один инструмент анализа. Мы создаем новый стандарт взаимодействия.
— А что с «Гармонией»? — раздался другой голос, на этот раз женский. — Существующая система приносит стабильный доход. Не начнёт ли «Прометей» конкурировать с нашим же продуктом?
— «Гармония» — это молоток, — голос Маркуса стал жестче. — Мощный, надежный, но ограниченный. «Прометей» — это вся мастерская с искусным мастером. Он не заменит «Гармонию». Он сделает ее устаревшей, предложив рынку то, о чем он еще не смел мечтать. Полное понимание, а не просто отчетность.
— Объясните, — потребовал первый голос. — Без метафизики. Конкретно.
Маркус повернулся ко Льву. Его взгляд был красноречивее любых слов. «Твоя очередь».
Лев вышел из тени и занял место у пюпитра. Он не стал подключать планшет и запускать заранее заготовленные голографические слайды. Вместо этого его пальцы совершили легкое, почти небрежное движение в воздухе, активируя интерфейс незнакомый до этого Совету. В центре Зала Сингулярности, в пустом пространстве, материализовалась трёхмерная структура. Это не был статичный слайд или плоская диаграмма. Это был живой, пульсирующий клубок из сияющих линий и перетекающих данных — визуальное воплощение нейросети «Прометея» в реальном времени. Архитектура ядра дышала, меняла конфигурацию, и каждый её узел испускал крошечные искры — процессы и вычисления.
— «Гармония» видит данные, — начал Лев, и его тихий, уверенный голос заполнил пространство. — Она анализирует слова, частоту, шаблоны. Она эффективна, но слепа. «Прометей» видит смысл.
Система откликалась на его слова. Там, где мгновением ранее были лишь абстрактные световые потоки, теперь чётко и ясно проступали текстовые блоки и аналитические сводки. Слова и цифры не всплывали на отдельном экране — они возникали прямо внутри голографической структуры, интегрируясь в её форму, как подписи на древней карте или легенда к сложной схеме.
— Позвольте продемонстрировать.
Лев взмахнул рукой, и живая структура «Прометея» мгновенно трансформировалась. Она разделилась на два больших, четко очерченных информационных поля, висящих в воздухе подобным гигантским прозрачным ширмам. Слева развернулся знакомый совету интерфейс «Гармонии» — сдержанный, с таблицами данных, графиками и стандартными индикаторами тональности. Справа же оставалась почти пустая область, чистый цифровой холст, готовый показать, как видит мир «Прометей». Текст и анализ появлялись не на плоском мониторе, а прямо в объеме этих голографических панелей, буквы и цифры складывались из света, будто их выводила невидимая рука.
— Возьмем стандартный сценарий: клиентский сервис. Входящий запрос, — голос Льва был ровным, как дикторский. — Текст: «Спасибо за оперативное решение моего вопроса. Я просто в восторге, что все заняло всего три недели».
Лев взмахнул рукой. Левый интерфейс, «Гармония», моментально выдал результат:
«Тональность: позитивная. Ключевые слова: спасибо, в восторге. Оценка удовлетворенности: 80%».
В зале повисла тишина.
— «Гармония» видит слова, но не слышит музыки, — продолжил Лев. — Слово «всего» в данном контексте — не уменьшение, а усиление сарказма. Это не благодарность. Это скрытая жалоба, окрашенная раздражением. Посмотрим, что видит «Прометей».
На правом экране всплыл анализ:
«Эмоциональная окраска: негативная, с элементами иронии. Основная эмоция: разочарование/раздражение. Причина: длительный срок решения проблемы. Рекомендация: направить извинения и компенсацию, отзыв по услуге не запрашивать».
— Разница, как видите, не в точности, а в природе понимания, — резюмировал Лев. — Одна система ошибается. Другая — нет.
— Впечатляюще, — раздался женский голос, в котором сквозило уже не скептицизм, а любопытство. — Но это все же усложненный анализ тональности. Что с креативными задачами? Способна ли ваша система обрабатывать абстрактные идеи?
— Может, — ответил Лев. — Возьмем два абстрактных стихотворных отрывка о надежде и утрате. Например, первый: «За горизонтом, где ткут из света, ещё не сгоревший мост…» — и второй: «…и в тишине меж нами выросла стена из тёплого свинца». Задача для «Прометея»: создать универсальный эмоциональный переход между этими состояниями в формате звука… Но.. Позвольте продемонстрировать еще одну грань его понимания, — произнес Лев, прежде чем музыка успела начаться. — Не просто анализ слов, а чтение человека.
На центральной голограмме появилось изображение — не текст, а видеозапись. На экране сидел мужчина средних лет, одетый в дорогой, но слегка помятый костюм. Он говорил в камеру, обращаясь к инвесторам своей стартап-компании. Его речь была уверенной, энергичной, полной оптимизма. Он рассказывал о революционном продукте, о грядущих прибылях, о светлом будущем.
— Это управляющий компании «Нейро-Линк», — пояснил Лев. — Запись сделана три месяца назад, за неделю до того, как компания объявила о банкротстве. Посмотрите на его слова.
На экране высветился текст его речи:
«Мы на пороге прорыва! Наши показатели растут экспоненциально! У нас в кармане контракт с тремя гигантами индустрии! Инвестиции — это не риск, это ваш билет в будущее!»
Рядом, в режиме реального времени, «Прометей» начал анализ.

[ПРОМЕТЕЙ][АНАЛИЗ]:
— Эмоциональный фон: 87% уверенности, 12% энтузиазма.
— Вербальные маркеры: Использование абсолютных утверждений («гарантированно», «100%», «никаких рисков»). Частота — в 3.2 раза выше нормы для подобных презентаций.
— Невербальные маркеры (анализ видео): Микровыражения лица — 94% соответствуют стрессу и тревоге (частое моргание, легкое подрагивание верхней губы, избегание прямого зрительного контакта с камерой в ключевые моменты).
— Контекстуальный анализ: Сравнение с внутренними финансовыми отчетами компании (доступ предоставлен по запросу), которые в этот момент фиксировали критический отток капитала и отсутствие подтвержденных контрактов.
— Вывод: Высокая вероятность (98.3%) преднамеренной дезинформации. Цель: Привлечение инвестиций для покрытия текущих долгов. Рекомендация: Не инвестировать. Запросить аудит.

Тишина в зале стала гробовой. Советники смотрели на запись уверенного в себе директора, а рядом — беспощадный, цифровой диагноз его лжи.
— Он не просто врал, — тихо сказал Лев. — Он врал мастерски. Любой человек, любой существующий искусственный интеллект, проанализировав только текст, поверил бы ему. «Прометей» видит не слова. Он видит человека. Он видит несоответствие между тем, что говорят губы, и тем, что кричит тело. Он видит несоответствие между обещаниями и реальностью. Он не обвиняет. Он констатирует факт.
Один из силуэтов в зале медленно кивнул.
— Это… это не анализ. Это — проницательность.
— Именно, — подтвердил Лев. — Теперь, о креативных задачах…
Зал наполнила музыка. Она началась с лёгкого, как дыхание, эмбиентного гула, из которого проступила нежная мелодия — словно прикосновение виолончели, полное тихой надежды. Затем вступило фортепиано, его первые аккорды были ясными и чистыми, но постепенно в них стали вплетаться пронзительные, почти болезненные диссонансы струнных. Они не резали слух, а скорее, тянулись, как трещины на стекле, плавно уводя звучание от светлой грусти вглубь настоящей, всепоглощающей меланхолии. Финальные ноты низкого синтезатора замерли тяжёлым, но принятым горем. Это не был набор знакомых аккордов. Это был уникальный, цельный и эмоционально точный фрагмент, рассказывающий историю перерождения надежды в утрату без единого слова.
Лев, не отрываясь, следил за голограммами Совета, но боковым зрением он отметил едва заметное изменение в позе Маркуса. Тот перестал барабанить пальцами по подлокотнику и сидел теперь абсолютно неподвижно, его привычная маска холодной оценки на мгновение уступила место чему-то иному — глубинному, неподдельному интересу. Он смотрел не на саму музыку, а сквозь неё, словно уже видел, как эта эмоциональная манипуляция, доведенная до уровня искусства, превращается в безотказный инструмент управления рынками и людьми.
Когда музыка стихла, тишина стала оглушительной.
Маркус медленно улыбнулся. Это была не теплая, а расчетливая, хищная улыбка человека, который видит, как сложилась нужная ему комбинация.
— Совет доволен, Лев, — произнес он, ломая молчание. — Продолжайте в том же духе. Ожидаем ваш отчет по обучению модели к концу недели.
— Позвольте… — вдруг произнес Лев, и его голос, до этого спокойный и деловой, приобрел новую, почти мессианскую интонацию. — Позвольте показать вам не то, что «Прометей» может сделать сегодня. Позвольте показать вам то, что он сделает завтра.
Он посмотрел на ядро и произнес, разговаривая с ним на равных:
— Задача: Симулировать течение следующих 24 часов в столице. Учесть все сегодняшние фактические переменные: погоду, трафик, настроение жителей – возьми из данных соцсетей и камер наблюдения, учесть запланированные социальные события, уровень стресса, экономические индикаторы. Скорость воспроизведения с масштабом 1:100.
На голограмме, вместо музыки или текста, возникла объемная, динамическая модель мегаполиса. Здания, улицы, движущиеся точки-люди, потоки машин. Это был живой, дышащий цифровой двойник города.
— Это не статистика, — пояснил Лев. — Это — живая симуляция. Каждая точка — это житель, наделенный базовыми потребностями, эмоциями и логикой принятия решений, основанной на данных «Прометея».
Модель ожила. Потоки машин начали меняться в реальном времени, реагируя на виртуальные аварии и пробки. Толпы людей стекались к паркам, когда в симуляции начинался дождь, и расходились, когда выходило солнце. На экране всплывали всплески «эмоций» — волны раздражения в час пик, вспышки радости на концертах.
— А теперь, — сказал Лев, — вводим переменную. В 14:00 происходит небольшое, но символически значимое событие — падает старое дерево в Центральном парке, под которым любили встречаться пары.
На модели дерево упало. И город отреагировал. Не хаотично, а предсказуемо. Потоки людей вокруг парка замедлились. Появились виртуальные «свечи» и «цветы» у виртуального дерева. Алгоритмы соцсетей зафиксировали всплеск ностальгии и грусти. А затем — всплеск активности в кафе и ресторанах поблизости, так люди искали утешения. Через два часа симуляция показала небольшой, но заметный рост продаж в цветочных магазинах и падение продуктивности в офисах.
— Он не предсказывает погоду, — сказал Лев, наблюдая, как цифровой город живет своей виртуальной жизнью. — Он предсказывает поведение. Он моделирует будущее, как сложную, живую систему. Сегодня он может предсказать настроение клиента. Завтра он сможет предсказать, как отреагирует наше общество на любое событие — от падения дерева до объявления войны. И, что самое главное, он сможет предложить, как это событие направить, чтобы минимизировать боль и максимизировать пользу.
Он обвел взглядом зал. Голограммы советников были неподвижны, но в их силуэтах чувствовалось потрясение.
— Вы спрашивали, чем «Прометей» отличается от «Гармонии»? «Гармония» помогает вам жить в настоящем. «Прометей» позволит вам строить будущее. Не методом проб и ошибок. А методом точного расчета.
Он сделал паузу, давая словам осесть.
— Это и есть настоящая сингулярность, господа. Не когда машина станет умнее человека. А когда она начнет понимать жизнь лучше, чем сама жизнь.
Голограммы один за другим стали гаснуть, не прощаясь. Сеанс был окончен.
Лев остался один в огромном, внезапно опустевшем зале... Эхо его успеха затихало в стерильном воздухе. Он не чувствовал триумфа. Лишь холодное удовлетворение от правильно выполненной работы. Он был идеальным инструментом, и он сработал безупречно.
Он вышел из Зала Сингулярности, даже не оглянувшись на мерцающее ядро «Прометея».