Слияние (часть 5 глава 1)⁠⁠

часть 4

Последовав совету главного конструктора сборочного завода, решаю посетить Центр мозга и искусственного интеллекта. Заведение максимально закрытое, но учитывая мой нынешний статус, мне теперь и там готовы распахнуть двери.

Задав маршрут аэро-коптеру, откидываюсь на спинку сиденья. И пока машина едва слышно жужжит движками, я отрешённо гляжу сквозь её прозрачные борта. Там неторопливо проплывает привычная архитектура мегаполиса — гигантские стеклянные, словно выполненные под единую копирку, пирамиды жилых агломераций и огромные путепроводы, охватывающие сплошной бетонной сетью пустынный ландшафт между этими человеческими муравейниками. А ведь когда-то города были совсем иные — поразительно красивые в своём неповторимом разнообразии. Архитекторы тогда, наверное, не знали продыху, творя всё более совершенные здания… Готика, раннее барокко, позднее барокко, прекрасное рококо. И вот, ныне дотворились до этого… Единообразно пиромидального.

Я сам когда-то неплохо рисовал. И даже подумывал… Но выбор сделал в пользу пространства и полётов. Что совсем ни удивительно — какой мальчишка не мечтал участвовать в эпических космических баталиях? Романтика Войны… Пока не уткнёшься носом в её ухмыляющийся страшный череп.

Центр мозга стоит особняком среди стеклянных монстров — он занимает несколько зданий, ещё сохранивших свою индивидуальность. Сложно сказать наверняка, когда они реально были построены — все эти карнизы, колонны и балкончики с мансардами вполне могли лечь на чертёжный принтер и относительно недавно. Но смотрелся Центр этаким свидетелем давно ушедших эпох.

Коптер на мгновение замирает перед силовым полем и, пройдя идентификацию, круто пикирует на лужок с зелёной травкой перед главным зданием. Там меня должен встретить зам. по научной работе.

Но мужчина, стоящий на травке, кажется мне слишком молодым для такой серьёзной должности. Худой, подтянутый... И подозрительно похожий на военного.

— Приветствую. — Встречающий протягивает мне руку.

— Представитель Адмира…

— Знаю-знаю, — как-то совсем по-граждански перебивает тот.

И я делаю вывод, что только подозрительно похож...

— Вы же из «наших»? — спрашивает мужчина.

— В смысле? — не понимаю я.

— «Кентавр»?

— Как определили? — Я уверен, что мой разъём на затылке он ещё не имел шансов заметить.

— По моторике... — Неопределённо поживает плечами. — У «кентавров» примечательная походка, осанка… Конечно, только для тех, кто имел с ними раньше дело.

Я наконец понимаю — мы же отлёживались целый месяц в Центре после обретения коммуникаторов.

...

— Ну, вот, мы теперь настоящие «кентавры». — Оптимизм Вана никогда не знал границ.

В палате только наша эскадрилья — полный здорового оптимизма Ван, молчаливый Лом, интеллектуал Ганс и наш комэск Исса. Крайняя операция по вживлению коммуникаторов прошла две недели назад, и мы первый день как немного очухались. Голова уже не огромный чугунный колокол, в который с частотой пульса стучат все кому ни лень, а любой маломальский звук вызывает незамедлительный резонанс. И мечется этот срезонировавший звук по черепной коробке, как какой-нибудь пойманный в ловушку зверёк. А что ему мешает вырваться на свободу через недавно приобретённую щель разъёма коммуникатора в затылке, остаётся для меня неразрешимой загадкой.

Теперь в эту щель постоянно задувает, и когда резонанс в кои-то веки затухает, начинает казаться, что там завывают и свистят все ветры Земли — от утреннего лёгкого средиземноморского бриза до урагана Катрин. Очень неприятное ощущение. Так ещё и каждая мышца напоминает о своём существовании непрерывной болью. Словно заживо содрали кожу и теперь сыплют на обнажённые мышцы соль. А тут Ван с его: мы — «кентавры». Оптимист... Чтоб его.

— Может выберемся в город? — неожиданно предлагает Исса. — Отвлечёмся. Девчонок подцепим…

— А что, — садится на кровати Лом, — Мы же теперь «кентавры», и никому ничего не надо доказывать — визитная карточка теперь на затылках.

Я сквозь завесу боли начинаю тихо смеяться — нашёл чему радоваться. Будь моя воля, с удовольствием променял бы пару лет своей жизни на пару часов без этой постоянной изматывающей боли… И даже поедаемые горстями обезболивающие пилюли ни хрена не помогают.

— Она когда-нибудь пройдёт? — задаю в пустоту риторический вопрос.

— Потому, отрывай задницу от кровати и вперёд, к приключениям, — бодро командует Исса, и все, подчиняясь команде, поднимаются с опостылевших кроватей и медленно облачаются в больничные пижамы.

— Это мы что, как какие-то пенсы в пижамах пойдём по девчонкам? — прямолинейно удивляется Лом, разглядывая в зеркале своё непрезентабельное отражение, — Здрастье, мы с дома престарелых сбежали… Они же нас засмеют.

— Скажем, что раненные пилоты со спец. операции на Альтаире, — врёт как дышит Ван. Тот любую ситуацию запросто развернёт в нужную для себя сторону. Его и прозвали Ваном в честь известного героя сказок — «Избушка, избушка, встань к лесу...».

Наружу выбирались через окно палаты. Поддерживая друг-друга, с трудом доковыляли до силового поля по ограде Центра. А когда Ганс, как самый умный, попытался в щитке снять защитное поле, сирена переполошила весь персонал Центра…

Прибывшую на аэро-скутерах спец. группу быстрого реагирования мы встречали уже лёжа на кроватях — глав. врач, мировой, кстати, мужик, прикрыл нас — сказал, что ложная сработка. Выгнать нас, конечно, из училища тогда никто бы уже не выгнал, но на «губе» посидели бы… Для прочистки недавно армированных мозгов.