Шаги по ковру⁠⁠

Лето 2007-го. Я, вечный школьник-задрот, вместо общения с девчонками тусил дома, глушил чаи и гонял в комп. Фильмы ужасов были моим фаворитом. Как-то скачал «Паранормальное явление» — эту историю про «реальные события». Снято было до жути правдоподобно. Под конец фильма по спине бегали мурашки, а за окном уже сгущались сумерки. Я впечатлился. Сильно. Казалось, тени в углу комнаты стали гуще, а привычные скрипы дома — многозначительнее.

Спустя пару дней, сидя за игрой в наушниках, я почувствовал отчетливое прикосновение к плечу. Легкое, как палец. «Мама?» — сорвал наушники, обернулся. В комнате — пустота. Тишина давила на уши. Сердце глухо стукнуло раз, другой. «Наверное, нервы, — подумал я, пытаясь вдохнуть глубже. — Фильм дурью в голову стукнул». Я тряхнул головой, вернулся к игре, но спина оставалась напряженной, будто за ней кто-то наблюдал.

Через неделю история повторилась. Поздний вечер, монитор — единственный источник света. Краем глаза поймал движение слева — быстрое, белесое. Инстинктивно рванул головой. На долю секунды, будто от вспышки фотоаппарата, в дверном проеме застыл расплывчатый силуэт. Белый, без лица. Исчез. Я вскрикнул, отшвырнул мышку. Ребята в голосовом чате заржали: «Привидение поймал, нуб?» Их смех, хоть и обидный, стал глотком нормальности. «Бред, — убеждал я себя, насильно улыбаясь. — Играть меньше надо». Но спину снова ломило от незримого взгляда.

Апогей наступил, когда родители уехали на дачу. Я был один. Яркий летний день лился в окна. Играл, забыв про все. Внезапно оглушительный ГРОХОТ разорвал тишину. Со стеллажа над столом, крепко привинченного к стене, на клавиатуру рухнула тяжелая книга. Пыль взметнулась столбом. Ледяной ужас сковал тело. Я не думал — я рванул. Выскочил в коридор, на улицу, в тапках и домашних шортах. Солнце слепило, но внутри был только холод.

Я сидел на лавке напротив подъезда, не в силах оторвать глаз от окна своей комнаты. Сердце колотилось, руки дрожали. Каждая тень на занавеске казалась движением. Часы тянулись вечностью. Ничего. Только пустые окна. Под вечер, когда страх сменился изможденной апатией, я вернулся. Книга лежала посреди стола, как обвинение. «Неправильно положил... вибрация...» — шептал я, отводя взгляд. Но внутри что-то сжалось в холодный комок. Рациональные отговорки больше не лезли в голову.

Самый жуткий случай пришел ночью. Родители спали. Я, вопреки уговорам, засиделся за компом. За полночь. Время, когда все звуки обретают вес. Выключил все, лег на бок, спиной к двери. Дверь была закрыта. Тишина.

Шаг. Где-то в коридоре. Босый. По линолеуму. Потом приглушеннее — по ковру. Шаг... Шаг... Шаги ушли на кухню. Но свет не зажегся. Тишина. Шаг... Шаг... Возвращаются. Линолеум... Ковер... Остановились прямо за моей дверью.

Щелчок. Замок. Скрипнула дверь. Открылась. Воздух в комнате сдвинулся, стало холоднее. Шаг. По линолеуму внутри комнаты. Шаг. На ковер. Шаги подошли вплотную к кровати. И... замерли. Прямо за моей спиной.

Я вжался в матрас. Дыхание замерло. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышно на весь дом. «Батя... Проверяет...» — пронеслось в голове сквозь панику. Но почему он молчит? Почему не дышит? Секунды растягивались в минуты. Холодная волна страха накрывала с головой. Тело одеревенело. Повернуться? Кричать? Бежать? Но ноги не слушались.

И тогда я почувствовал. Одеяло в ногах, взбитое моими движениями, начало медленно, неумолимо проминаться. Как будто невидимая рука надавливала на него, прижимая ткань к моим ступням. Давление было физическим, реальным.

Дикий, животный вопль вырвался из груди. Я рванулся, как ошпаренный, в дальний угол кровати, прижавшись спиной к холодной стене. Глаза, расширенные от ужаса, метались по комнате. Пустота. Дверь была распахнута. В проеме — темнота коридора. В комнате — ни души. Только пыльные лунные блики на полу. Одеяло в ногах лежало смятое, как будто на нем действительно кто-то сидел.

Я просидел так до рассвета, сжимая в оцепеневших пальцах края одеяла, вслушиваясь в каждый шорох старого дома. Никто из родителей не проснулся. Никто не пришел.

Я вырос. Поступил в универ. Старался забыть те ночи. Рационализация — мощная штука. Призрак? Судорога. Силуэт? Глаза устали. Книга? Вибрация. Шаги и открытая дверь? Соседи сверху, сквозняк... Игра воображения на фоне страшного кино. Да. Так гораздо спокойнее.

Как-то раз после тусовки одногруппник застрял у меня — автобусы перестали ходить. Постелил ему на диван в зале, сам ушел в комнату. Утром он выглядел помятым.

— Слушай, — кряхнул он, потирая глаза. — У тебя тут... нереально шумно ночью. Прямо над залом. Топот, как будто кто-то ходит. Не уснуть нормально.

Я замер. Горло пересохло. Вспомнились шаги по линолеуму. Холодное давление на одеяло. Пустая комната на рассвете.

— Панелька... — выдавил я, избегая его взгляда. — Звуки... передаются странно. От соседей. Сверху.

Я не сказал ему правду. Не сказал, что квартира прямо над нами пустует уже много лет. Что одним страшным летом все, кто там жил — бабушка, дочь, внук — умерли. Один за другим. Месяц за месяцем.

Не сказал. Потому что боялся, что он засмеет. Как тогда, в детстве, ребята в чате. Боялся, что мое хрупкое взрослое эго не выдержит. Боялся снова поверить в то, что рационализация старательно замуровала глубоко внутри.

Я до сих пор убеждаю себя: звуки в панельных домах идут по диагонали. Через этаж. Плиты связаны. Это просто соседи через стенку или сверху через два этажа. Наверное.

***

Автор