Секта. Глава 7⁠⁠

Как бы я ни старался держаться подальше от стен подъезда, побелка уже успела прилипнуть к футболке. Я стучу себя по плечам, чтобы выбить проклятую белую пыль обратно.

— Ш-ш-ш, — шипит  Энди с выпученными глазами. — Он может услышать.

На задания и акции не принято отправляться по одиночке, так что Энди позвал меня с собой. Я согласился, потому что сегодня среда, и мне надо спрятаться.

Спрятаться от телефона.

Мобильное приложение не помогает: если по вторникам и четвергам у меня теперь цифровое воздержание, то по средам и пятницам мне приходится наверстывать упущенное, так что я залипаю в мобилу в два раза больше. Когда мы с Димой последний раз ходили в спортзал, я постоянно отвлекался на телефон: надо было пролистать ленту не только за сегодня, но и за вчерашний вечер. Я же не хочу пропустить какое-нибудь голосование или дискуссию на форуме.

Как сообщил нарколог, борьба с зависимостью делится на два этапа:

Отказ от предмета зависимости

Переключение на другую деятельность.

— Грубо говоря, — поведал Евгений за кружкой пива. — Требуется не просто прекратить делать действие А, но и заменить его каким-то действием Б. Заполнить образовавшуюся пустоту.

Я сказал, что знаю кучу всего про чужие жизни, но не знаю ничего про свою. Нарколог ответил, мол, в этом и состоит моя борьба, и если мне не хватает воли тупо не включать на телефоне интернет, надо переключиться на что-нибудь другое. Так что теперь, притаившись на втором с половиной этаже, мы с Энди осторожно заглядываем в щель между перилами и смотрим на мужчину, который роется в почтовых ящиках.

— Сублимация — один из психологических механизмов защиты. Это может быть что угодно. Что-нибудь не вредное и не злое. Негативом заполнять нельзя. И переключаться на телевизор, планшет какой-нибудь или другой гаджет, как ты понимаешь, тоже не надо, а то шило на мыло будет.

На днях произошла наша последняя встреча с врачом. Евгений с радостью сообщил, что улетает в Сочи на повышение квалификации.

— Дальше всё в твоих руках. Действуй.

Я пораскинул мозгами и сказал Андрею, что тоже хочу участвовать в их божественной движухе. Не ради того, чтобы построить лестницу, приблизиться к Царствию Небесному и всё такое, а просто чтобы

встать с дивана,

оторваться от телефона,

заполнить свободное время.

Тупо поделать что-то другое — и всё. Вытеснить из глаз вай-фай и четыре джи, сосредоточиться на реальности.

По правде говоря, мне по барабану, что будет в самом конце. Может быть, Иоанн Креститель поведёт меня на реку Иордан и будет крестить святой водой, а когда я выйду на берег, сверху спустится Святой Дух и наполнит меня благодатью. Тогда я сразу пойму всё, чего не понимал раньше, и все вопросы, ответы на которые невозможно найти на земле, я найду на небе. То есть в раю или там, где все типа счастливы.

Может быть, стоя с Иоанном по щиколотку в тёплой воде, я буду долго и навзрыд реветь. Мне станет стыдно, что я редко молился и ходил в церковь. Ноздри и горло будет щипать от осознания того, каким гондоном я был всё это время. Перед глазами полыхнут какие-нибудь душещипательные кадры. Бабушка, которую я так редко навещал, или что-то в этом духе. В последние годы она уже не могла нормально вести хозяйство и редко выбиралась из своей сельской халупы. Деревянная теплица прогнила, а на участке завелись кроты и деревенские дворовые кошки, которые гадили везде, где только можно. Я мог помочь: посадить картошку, собрать ягоды с высоких колючих кустов или просто принести еды. Но, судя по всему, мне было похуй. Когда я был ещё мелкий, бабушка всегда дарила мне конфеты, презентовала тысячу рублей на день рождения и первое сентября и давала целые сумки пирожков. Я принимал это как должное.

Наверное, почти все внуки такие же неблагодарные, как и я, но даже после похорон мне не пришлось долго горевать: раздался звонок, и в динамике затрещал голос Димы:

— Бро, погнали в “Четыре икса”, там сегодня тусят тёлки, которых мы тогда встретили на вписке у Витька. Чёрненькие с татухами. Да-да, эти.

Что тут сказать, возможно, с неба повалит божественный свет, я буду щуриться, потому что опять забыл дома солнечные очки. Ошеломительный голос, сотрясающий небесную твердь, ударит громом по нашим с Иоанном ушным перепонкам.

— Прими благодать Царствия Небесного, сын мой!

Тогда я повернусь к Иоанну и спрошу, какой дури они насыпали мне в пиво и можно ли намутить ещё. Но он только тихо улыбнётся:

— Это всё происходит на самом деле. Всё, что ты читал про Иисуса, про воскресение из мёртвых, рай и ад — чувак, всё это чистая правда.

Может быть, после смерти меня встретит Будда или Кришна, Ктулху или летающий макаронный монстр — мне до пизды. Сейчас такое предприятие мне на руку, потому что я не знаю, куда себя деть и чем закрасить белый холст свободного времени. Просто самый доступный вариант сублимации, который оказался под рукой. Единственная штука в христианстве, с которой я согласен, так это концепция помощи ближнему. Если уж мы все вместе попали в эту игру, можно хотя бы не мешать другим. Или даже помогать.

Правда, они спасают больных людей только чтобы заработать бонусные очки в глазах Иисуса и его папаши, избежать попадания в ад и всё-такое. Жалкое зрелище. Если на хорошие дела людей толкает только страх попасть в ад, грош цена таким богам и верованиям: мы делаем хорошие дела, а ты выписываешь нам пропуск на загробный VIP-курорт.

Конечно, не всё из этого я сказал Андрею вслух.

Мне хотя бы хватает честности, в первую очередь, честности по отношению к себе, признаться, что я не верю в эти сказки. Даже если бог и существует, мы всё равно этого никогда не узнаем. А пока — просто существуем, только вот некоторые не могут существовать без какой-нибудь блядской надежды на доброго бога.

Однажды Дима сказал Энди такую фразу:

— Пока ты не покажешь людям видео с ютуба, где Иисус превращает воду в вино, ничего не произойдет. Тебе никто не поверит, бро.

Я полностью согласен с таким ходом мыслей, но дружба — дело тонкое и деликатное, так что иногда лучше промолчать. К тому же, всё это действительно идёт мне на пользу. На днях после работы я позвонил маме и помог установить на ноутбук программу для ландшафтного дизайна. Пока полоска ползла до сотни, я сидел на кухне за маленьким столиком на бамбуковых ножках. Мама хлопотала над кексами, то и дело открывала духовку, отмахивалась от жгучего пара и выдавала идею за идеей:

— Стены переносить не обязательно. Разделить комнату на две жилые зоны можно при помощи занавеса на потолочном карнизе. Монтаж элементарный, стоит дёшево. Лучший способ получить дополнительную спальню.

Мама говорит, если шторы идут от пола до самого верха, тогда потолок кажется на десять-пятнадцать сантиметров выше. Главное — определиться, чего ты хочешь сам.

Мы притаились в подъезде, и я пытаюсь посчитать, сколько человек живёт в этой хрущёвке.

Надо же о чём-то думать. Заполнять пространство.

Четыре квартиры на лестничной клетке.

Пять этажей.

Пять подъездов.

Получается сто квартир, и каждая представляет собой бетонную берлогу. В радиусе нескольких десятков метров от нас происходит целая бесконечность событий. Кто-то готовит ужин, кто-то старается прочистить засорившийся унитаз, кто-то загорает на балконе.

Вокруг меня улей, где роится маленькая вселенная из мужчин и женщин, мальчиков и девочек, стариков и старух. Представьте, что вы играете в компьютерную игру по типу The Sims. Создайте персонажа. Наполните жизнь смыслом.

Еда: +5 очков к настроению, +10 к сытости.

Диван и телевизор: + 10 очков к настроению, +5 к отдыху.

Секс: + 20 к настроению, +1 к отношениям.

Сигарета: +1 к настроению, -2 к аппетиту.

Алкоголь: +15 к эйфории, +15 к красноречию.

Каждый сублимирует по-своему. Если верить наркологу, даже бог — это сублимация. Мы вроде как хотим оправдать свою жизнь некой идеей. Удовлетворив свои физические потребности, обложив себя тоннами комфорта и пластмассового уюта, мы как бы показываем, что живём не просто так, что у нас некая есть некая околодуховная деятельность, компенсирующая ежедневную деградацию и реализацию низменных животных инстинктов. И пока Энди торгуется с Богом за путёвку в рай, обитатели дома на Голубиной улице продолжают жрать, испражняться и трахаться в своих квартирах.

Нашего дядьку зовут Иван Михалыч Караваев, и его семья еле пережила зиму. Младший сын Ивана Михалыча, 8-летний Артём, получил взрывной перелом позвоночника, когда упал с дерева на асфальт. Теперь Караваевым нужно почти пол-ляма на операцию, чтобы хирурги собрали осколки позвонков и закрепили их железной скобой.

Энди провозгласил на весь двор: наш главный принцип — анонимность. Запишите не полях: система не одобряет, если вы помогаете людям бесплатно. Винтовая лестница вокруг столба растёт, и деятельностью Андрея Солодова и его друзей заинтересовались. Как говорит Энди, христианство в наше время приравнено к преступлению. Так что мы, словно воры или насильники, вынуждены действовать скрытно. Это удаётся не всегда, так что со временем на участке у Энди стало появляться всё больше народу, а слухи о божественной лестнице распространились на несколько кварталов.

Христианство в наше время приравнено к преступлению, говорит Энди, так что нет ничего удивительного в том, что в МВД завели уголовное дело. Впрочем, это только подтверждает теорию Андрея и придаёт нашему другу решительности. Для системы легче всего объявить происходящее сектой. К тому же, инициативу полицейских полностью поддержали в РПЦ: единственный храм в нашем районе по воскресеньям теперь полупустует, потому что часть верующих собирается во дворе у Энди, чтобы посмотреть на приваривание очередной ступеньки, порадоваться за новую спасённую жизнь и обсудить дальнейшие планы.

Если в качестве бреда представить, что бог в один прекрасный день спустится во к Андрею по их волшебной лестнице, лично я предпочту укрыться в тени. Потому что после бабушкиных похорон, когда мама и другие родственники лили слёзы на поминках, я, вместо того, чтобы каяться и сожалеть о своём гондоньем отношении к бабуле, тёрся о гладкие татуированные бёдра одной податливой крошки.

Человечество — это конвейер без всяких дополнительных смыслов, вот как я считаю, и пока в одной квартире кто-то умирает, в другой кто-то трудится за станком в поте лица. Потом у них рождается мелкий пиздюк, который через несколько десятков лет будет также умирать в этой или другой квартире под сладкие стоны и громкие крики.

Я не знаю, как звали ту тёлку из клуба. Пока на танцполе наваливал музон, мы заливались алкоголем. Дима, сверкая новыми часами, светящимися в темноте, быстро свалил в отель со своей кисой. А я в какой-то момент даже задумался над тем, чтобы опрокинуть стопарь за бабулю, и в животе кольнуло лёгкое чувство совести. Но потом я уткнулся в шею своей спутницы и долго разглядывал татуировку в виде стрекозы.

Показалось.

Пока диджей ставил следующий трек, цыпочка проворковала мне на ухо:

— Только не говори своего имени. А я не скажу своё. Давай оставим немного магии. Типа мы таинственные незнакомцы, окей?

Окей.

Магия так магия. Когда мы добрались до квартиры, в ход пошло заклинание номер 69. Я наяривал языком по клитору, а другой рукой периодически давил девчонке на затылок, чтобы член как можно дольше оставался в самой глубокой точке и упирался в заднюю стенку горла. В какой-то момент киска задёргалась от напряжения, преодолевая рвотный позыв, и я позволил ей отдышаться. Брюнетка переводила дух, а я шарил по полкам в поисках презерватива. Слюна обильно текла со стояка прямо на пол.

— Если ты ищешь презик, тогда забей. Я на противозачаточных.

Кто знает, со сколькими мужиками эта сучка перетрахалась до меня. Кто знает, мог ли я подцепить от неё триппер, герпес или ВИЧ. Такие рассуждения меня не остановили. Даже если из-за этого я умру, никакой катастрофы не последует. Держу пари, меня похоронят в субботу, чтобы нормально забухать на поминках, а параллельно с тем в “Четырёх иксах” другие типы снимут других тёлок.

И вообще, не надо навязывать мне ответственность за мою жизнь. Вы же видите, я просто выполняю программу. Ставлю рабочий день на перемотку, а потом жму на кнопки и получаю очки.

Меню → опции → еда.

Меню → опции → досуг.

Меню → опции → секс.

Одним компьютерным персонажем больше, одним компьютерным персонажем меньше — какая разница? Я пошарил рукой по выдвижным ящикам стола и ничего не нашёл. Я мог бы поискать в комоде, но уж слишком хотел ебаться. Так что мы занялись делом. Сначала на диване, потом на стиральной машине. Это была отличная ночь. Вообще, секс — лучшее, что можно придумать. Во время секса в организме вырабатывается всё, что нужно.

Дофамин.

Серотонин.

Окситоцин.

Адреналин.

И другие приятные вещи.

Это самое безусловное наслаждение, доступное homo sapiens. Когда ты трахаешься, не остаётся никакого желания рефлексировать, искать своё место в мире, париться по поводу богов, смыслов жизни и прочей хуйни, которой мы любим забивать себе голову. О чём можно переживать, как ты ставишь девочку раком, залезаешь сверху и начинаешь долбить в обе дырки? К тому же, после секса не бывает отходняков и депрессии, как после принятия различного рода допинга, действие которого основано на искусственном выбросе вышеперечисленных гормонов.

Итак, Иван Михайлович Караваев. Чтобы подкинуть деньги на лечение, требуется несколько дней слежки. В разных ситуациях подходят разные способы: в случае с Цветковыми было достаточно перекинуть ящик с бабками через забор, но если речь идёт о многоквартирном доме, всё немного сложнее.

— Просите, — шепчет Андрей себе под нос. — И дано будет вам.

В случае с Иваном Михалычем было решено совершить чудо прямо в подъезде. Благо ящики здесь крупные и с широким проёмом для писем: можно запихнуть толстенный конверт. Главное — проследить, чтобы деньги не забрал кто-нибудь другой.

Светлана, жена Ивана Михалыча, оберегающая прикованного к кровати Артёма, почту не проверяет. Лёша, старший сын, тоже не проявляет никакого внимания к входящей корреспонденции. А вот Иван Михалыч по обыкновению возвращается с работы в начале восьмого, открывает ящик и тянет оттуда флаеры, листовки, бесплатные газеты, объявления и прочую макулатуру.

Но сегодня он нащупывает пухлый конверт, читает надпись и смотрит на содержимое. Там ровными рядами уложены пачки с купюрами по пять тысяч рублей.

— Ищите, — еле слышно произносит Энди. — И найдете. Стучите, и отворят вам.

Энди бесится, что кто-то снова и снова разбалтывает закрытую информацию. Зато с притоком новых лиц помогать нуждающимся стало намного проще и быстрее. Теперь вместе с Энди продавать бензин в Польшу едут ещё три-четыре машины. Два здоровенных брата-близнеца вызвались ловить янтарь вместе с Вадимом. Серёга спасает от трактора тонны санкционных фруктов и овощей из Евросоюза — их за полцены забирают мелкие торговцы с Захаровского рынка. Из нашей банды, нашего дружеского квартета, только Дима не хочет вписываться в эту анонимно-спасительную тему, и я его прекрасно понимаю.

Я бы тоже не тратил на это время, если бы знал, на что тратить.

Одна женщина из движухи работает на складе одежды. По её словам, каждый месяц на списание идут сотни футболок, курток и штанов. Где-то ткань разошлась по шву, где-то неровно напечатан рисунок. Некоторые вещи могут выцвести от неправильного хранения с прямым попаданием солнечных лучей. На полку бутика списанная одежда не попадёт, а вот детские дома и многодетные семьи примут бракованный товар с удовольствием. Андрей говорит, не надо зацикливаться только на лестнице. Любая добрая акция двигает нас в нужном направлении.

В направлении VIP-курорта.

Снизу раздаются всхлипывания, и мы с Энди замираем. Иван Караваев — худой, измученный, медленно сползает вниз по стене на лестничную клетку. На побелке остаётся след. Иван Караваев, который с полгода не наедался досыта и толком не отдыхал, который въёбывал сначала на стройке, а потом в такси, чтобы заработать старшему сыну на школьный завтрак, а младшему — на операцию и лекарства, падает на колени и направляет мокрые глаза наверх, так что мы вынуждены резко отхлынуть к стене и затаиться.

Несколько минут Иван Караваев молится, сложив ладони и бесшумно двигая губами. Потом счастливый отец трясущимися от экстаза руками достаёт и роняет ключи, поднимает и втискивает в замок, после чего забегает в квартиру и кричит:

— СВЕТА, АРТЁМКА, ЛЁШКА! БОГ НАС УСЛЫШАЛ!

В ответ раздаются радостные крики и всхлипывания. Лишь спустя несколько минут кто-то додумывается захлопнуть дверь. Мы спешно покидаем подъезд, и Энди говорит:

— Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6