Ришелье: Интриги и котики. Ч. 1
Вот так приходишь на Пикабу, а тут волны-сиськи-ноги-дипломы, а ты с авторским контентом, и тебе неловко чот. В общем, я долго думала, выкладывать ли сюда пересказ биографии Ришелье (с интригами и котиками, да), но тут сперва Грейт Британи выкатила свою версию "Трёх мушкетёров", а Ришелье там под 80, и он хочет стать королём. А потом Франция расщедрилась на более молодого, но со странной стрижкой и странной же кровожадностью. Потому решено было, так сказать, закатить в лузу пробный шар.
Говорю сразу, что пересказ будет в духе моей же "Забавной мифологии", плюс пересказываться будут в том числе всякие слухи-сплетни легенды, потому с исторической точки зрения может быть косячно или спорно. Но не зайдёт - я, подобно одному великому кардиналу, пойду плакать, жрать яблоки и гладить котиков. Всё, я выговорилась, погнали начинать.
Про персики и троих братьев
Если бы мы были немножко Дюма, то главный герой нашей истории въехал бы в какой-нибудь город верхом на анахронизмах, наплевав на то что по документам ему на момент описываемых событий 10-12 лет. Но мы не Дюма, а герой у нас маленько не д`артаньянист. Потому начнём историю о Красном Герцоге в духе «Конька-горбунка»:
За горами, за долами,
За широкими морями
На земли – не небеси
Жил-был некий дю Плесси.
У старинушки три сына:
Старший видный был детина,
Средний сын – служить готов.
А меньшой любил котов.
История и мифы подсказывают нам, что, если где-то есть три брата-акробата – там тут же случается какой-то хаос. Отличный пример – древнегреческая мифология с её троебратием во главе. Если же где-то рядом обретаются ещё три дочери (вспоминаем древнегреческую мифологию и в ужасе зажмуриваемся)…
Семейство дю Плесси очень быстро осознало эту нехитрую истину – как только глава семьи помер, а мать осталась с тремя сыновьями и тремя дочерями на руках. Тут-то отовсюду полезли зловещие символы, такие как:
- нету денег.
- старший сын Анри пошёл служить ко двору, живёт на широкую ногу.
- ещё больше нету денег.
- дочерям нужно приданное.
- вообще нету денег.
- ещё двух сыновей надо учить.
- категорически нету денег!
Тут нужно сказать, что насчёт сыновей тоже есть некие античные ассоциации. Старший брат Анри был красавец-мужчина и весь такой «оу, я тут сейчас всем покажу». Средний, Альфонс-Луи, считался малость странноватым, мягким человеком, зато упрямства явно набрал за троих. Он, например, очень долго учился плавать и достиг больших успехов в «стиле топора». И как-то раз ему закономерно сказали, что плавать он не умеет. Альфонс-Луи тут же кинулся в реку и чуть не стал французским русалом, но какой-то рыбак на лодке его таки выудил и вернул на сушу.
Младший сын Арман при таком раскладе просто обязан был родиться хилым, но хитрым.
В детстве будущий ужас всея Франции много болел и топил сердца хрупким видом «Ой, какой слабенький, сейчас помрёт, ми-ми-ми!» Потом, достигнув мало-мальски осознанного возраста в 10 лет, поехал учиться в колледж, где обучались в основном мажоры. Поскольку деньгами Армана снабжали по остаточному принципу (потому что братьям тоже надо денег, а сёстрам – приданого) – жизнь будущего кардинала была настоящей студенческой, с вылазками в местные яблочные сады и регулярным объеданием персиковых владений возле колледжа. А ещё Арман поражал учителей своей памятью. Память, кстати, правда была отличной: яблоки он запомнил так хорошо, что через годы попросил своего врача изобрести яблочную ароматическую мазь для губ. Мазь назвали помадой (от pomme – яблоко), и Ришелье невольно стал законодателем нынешней косметологии.
Персики Арман дю Плесси тоже запомнил, но в другом смысле. Лет через тридцать после своей учёбы он вдруг заностальгировал и распорядился привести к нему такого-то торговца с дочерями. Торговца и дочерей привели в полумёртвом состоянии (ибо тут живёшь, никого не трогаешь, а тебя вызывает на ковёр всесильный Красный Герцог).
На этом портрете Ришелье немножечко Цербер.
Дальше последовал феерический диалог:
– А не у вас ли был персиковый сад возле Наваррского колледжа?
– Как же-с, как же-с…
– А школяры-то персики жрали?
– Ох, жрали, окаянные, все персики обожрали!
– Ну так это я их жрал. Нате вам сто пистолей, а дочерям по двести. Нет претензий?
Ещё никогда в истории персики не были таким выгодным вложением.
Учась произносить речи и истреблять персики, Арман дю Плесси вообще-то мечтал стать военным (ну и что что хилый? Зато карьера!). Потому налегал на танцы-фехтование-манеры-литературу.
В семье тем временем наметилась нехватка денег в последней степени (потому что сёстры и приданое), и единственным светлым окошком была дожидающаяся где-то в прекрасном далёко Люсонская епархия. Давным-давно пожалованная семейству королём для какого-нибудь из детей – на вырост, так сказать.
Стать епископом должен был средний сын, тот который Альфонс и недорусал. Но он расчехлил своё упорство и заявил, что обуяло его желание послужить Богу, а потому он уйдёт в самый строгий монашеский орден. Притом, аргументы наподобие «Сыночка, ну так пойди в епископы и послужи Богу там!» натыкались на категорическое: «Неть! У меня лапки!» и ещё более категорическое «Да ты этих современных епископов вообще видела?!» В общем, ситуация «Я в монастырь уйду! В мужской!» заиграла неожиданно остро.
На портрете у нас средненький. Который, по странному совпадению, потом тоже стал кардиналом.
Мама дю Плесси от этой ситуации вознамерилась немножко упасть в обморок. Казалось, что всё кончено, в семье грядёт фондовый крах и экономический кризис – но тут дверь едва ли не пинком открыл младший сын. С порога заявив:
– Фигня вопрос! Я стану епископом!
Мама дю Плесси от этой ситуации немножко всё-таки упала в обморок – от благодарности.
И Франция бы упала. Если бы знала, к чему это приведёт.
Про Рим и епископство
Тут надо немножко рассказать о том, что собой представляли тогда каноники. Свобод у них было гораздо, гораздо больше, чем у священников сейчас. Аббатства и епархии раздавались в собственность как доходные активы, а на службе церкви можно было сделать неплохую карьеру при дворе. Некоторые аббаты или епископы вообще в своих вотчинах десятилетиями не бывали и предпочитали околачиваться в Париже где-нибудь у престола.
При этом епископом можно было стать с двадцати трёх лет. Арману дю Плесси было восемнадцать, но проблемы он не видел в упор: за три года прокачал образование, экстерном защитил богословскую диссертацию и двинул в Рим знакомиться с папой.
Папе Ришелье не понравился. Потому что – приехало тут какое-то, понимаешь, из Парижу, где еретики средь бела дня бегают, и король тоже немножко еретик, а тут пфе, юный выскочка. Так что Арману Жану было сказано посидеть и подрасти духовно (ой, зря…). Ришелье тут же взялся расти так, что о нём заговорил весь Рим. Потому что красивый – раз, манеры и образование – два… и все помнят хорошую память, да? Так вот, Ришелье по памяти воспроизводил часовые проповеди, которые слышал только раз. Как-то раз удивил этим самого папу римского – а потом на месте составил свою проповедь и удивил папу римского ещё больше.
– Горшочек, не вари, – сказал папа. – Давайте уже сделаем его епископом, пока не пришлось сразу делать кардиналом. Сколько вам лет, молодой человек?
Молодой человек заранее подделал свои метрики и заявил, что ему двадцать три, глядя честными, прозрачными глазами. Так его с этими честными глазами и посвятили в епископы.
После чего новоявленный епископ Люсонский заявил папе римскому, что хочет исповедоваться. В том, что ему на самом деле двадцать один год.
– И ведь тебя теперь не разрукоположишь, – призадумался папа. – И не заявишь об этом никому – тайна исповеди. Мда-а-а, далеко пойдёшь.
Обрадованный епископ Люсонский проехал мимо своей епархии и двинул в Париж делать карьеру при дворе.
Люсонская епархия вдалеке обрадованно икнула.
Сделала она это преждевременно.
Про рецепты карьерного роста
В матушке-Франции правил тогда Генрих IV, он же Генрих Наваррский, он же Генрих Добрый (характер общительный, очень женат).
Это именно тот, который
Жил-был Анри Четвёртый,
Он славный был король,
Любил вино до чёрта,
Но трезв бывал порой.
Ля-ля-ля-ля, бум-бум…
В песенке там ещё про победы, женщин и нанесение Смерти черепно-мозговой травмы рыцарской рукою в ухо. Генрих и впрямь был личностью примечательной. Во-первых, он начал собирать раздробленные земли Франции и прекратил Гугенотские войны. Во-вторых, никак не мог решить, кто ж он такой, католик или гугенот, и в зависимости от выгоды гулял по религиозной дорожке взад-назад. Ещё чаще он гулял налево от своих жён, коих у него было две.
Сначала Генрих был мужем той самой королевы Марго – притом, на свадьбе за жениха был брат невесты, а сама свадьба закончилась Варфоломеевской ночью, словом, отлично отметили. После того как Генрих стал королём, он развёлся с женой. Но у короля Франции были те же проблемы, что и у семейства дю Плесси (дайте денег!), потому он женился на пышной и сварливой итальянке Марии Медичи.
За мужа на свадьбе опять был другой человек, правда, резнёй на сей раз дело не кончилось. Зато Генрих за глаза вовсю обзывал свою жену «толстой банкиршей», она его тоже обзывала по-всякому, и ещё супруги активно навешивали друг на друга рога. Пятидесяти-с-лишним-летний Генрих – со всякими разными, а сварливая Медичи – с двумя итальянцами Орсини и одним Кончини.
Генрих наделал своим любовницам неистовое количество внебрачных детей. Мария Медичи в ответ родила шесть детей (неизвестно от кого, но на всякий случай тоже записали на счёт Генриха). Из детей особо важными для повествования будут мамочкин нелюбимец Людовик и мамочкин любимец Гастон (да, прямо как злодей в диснеевских «Красавице и чудовище»). Особо важных для повествования детей воспитывала, на секундочку, в том числе бывшая королева Марго – такой вот круговорот жён в природе.
Получается, французский двор тех лет представлял собой наваристый такой бульон из фаворитов, фавориток, старых миньонов, злющих феодалов, происпанской партии, разных министров… И вот сюда-то с размаху заныривает епископ Люсонский.
Бульк от погружения вышел вялый. Нет, Генрих на молодого епископа внимание обратил и даже стал называть его «мой епископ». А денег и земель не дал и положения не дал.
Тогда Ришелье начал потихоньку создавать рецепт, которыми сейчас пользуются модные коучи. Первым пунктом в рецепте значилось «Прояви себя».
Проявить себя при дворе было затруднительно, и Ришелье совершил немыслимое. Он поехал в свою епархию в Люсон, чтобы проявлять себя там.
Люсонская епархия, объявленная полем для экспериментов по проявлению себя, вздрогнула и попыталась болезненного епископа подспудно устранить при помощи своей нищеты, грязноты и всеобщего запустения. Того, другого и третьего хватало – Люсон был чуть ли не самой бедной епархией Франции. Голые стены бывшего епископского дворца посматривали ехидно, как бы говоря «И шо ты сделаешь?» Священники не знали латынь, но могли сходу сдать экзамен на профессионального сомелье. Насчёт целибата тоже не все были в курсе, потому от скуки делали детей.
В общем, самое время было опустить руки, сказать «Господь, жги» – и уехать в Париж. Но епархия просто не знала, на кого напала. Многие говорили, что у всех в семействе Ришелье что-то не так с головой. У Армана дю Плесси это проявлялось обычно меланхолией и головными болями – но в особо радостные или потрясающие моменты он, по слухам, называл себя боевым жеребцом, ржал и бегал вокруг стола.
У Люсона при таком раскладе просто не было шансов. Новоявленный епископ, в аллегорическом смысле, бодро бил копытом. Чихая и кашляя, он полез на чердак разрушенного дворца, выкопал траченные молью древние гобелены и приказал задрапировать стены. Он начал отстраивать развалившийся собор с собственных средств. Он таки поехал по епархии, проповедуя повсюду в духе:
– Блудодеяние, разврат, пьянки! Ух, я вас!
– А ну все быстро сплочаться под власть короля!
– Латыни не знаем? Экзамен для духовенства! НЕТ, НЕ НА СОМЕЛЬЕ!
При этом Ришелье дико мёрз и болел, но не помирал – то ли согревался котами, то ли визитами к прежним друзьям по колледжу. И в короткие сроки сумел организовать на землях епископства духовную школу, отвадить народ от гугенотства, написать богословский трактат – и откуда-то взять на все свои проекты денег, что было уже совсем поразительно.
В свободные от служб, проповедей и экспериментов над епархией часы Ришелье тщательно, в тетрадочку конспектировал свои наблюдения за двором и королём. Создавал, можно сказать, мануал «Как вести себя с Генрихом Добрым», полный примечательных отметок: «Когда король бухает, под руку не мешать» и «В глаза не льстить, отвечать остроумно, с искрой». Отсюда второй урок – всегда продумывай, как себя вести с начальством.
В заветной тетрадочке, которую потом нашли для потомков историки, было расписано всё-всё: как с королём шутить, как играть с ним в карты, как отвечать на колкости…
Но тут опять время вспомнить известную песенку:
Но смерть полна коварства,
Его подстерегла,
И нанесла удар свой
Ножом из-за угла.
В истории случился «ля-ля-ля-ля, бум-бум», короля запырял ножом фанатик Равальяк, и тетрадочка стала не нужна.
Отсюда третий урок – дорога ложка к обеду.
Продолжение, вероятно, следует.
А всяких зелёных ссылок тут нет, просто потому что цвет не кардинальский.