Разрушающая сила искусства. 30 лет «Интердевочке»⁠⁠

Морозная зима 1989 года. В московские кинотеатры вьются километровые очереди – советская публика в небывалых для этого десятилетия масштабах спешит попасть на премьеру фильма. С афиши игриво смотрит главная героиня и будущий образец для подражания целого поколения девушек– валютная проститутка.

Когда советский писатель военных лет, лауреат Госпремии и премии Ленинского комсомола, Владимир Кунин гостил в Варшаве, польские проститутки в гостинице настолько часто попадались ему на глаза, что он решил написать о них. Повесть «Фрекен Танька», быстро распространилась среди советского читателя. Сам Кунин считал эту повесть весьма посредственной, но заявленная тема вызвала небывалый ажиотаж, разделив читателей наполовину: одни были в восторге от новой «перестроечной темы», другие же хотели отдать автора под суд.

Опубликованная повесть была настолько на слуху, что ее экранизация с большой вероятностью имела бы успех. Именно об этом подумала супруга известного советского режиссера Петра Тодоровского Мира. «Интердевочка – это продукт!» - пронеслось в голове женщины, и предпринимательская жилка в ней уже просчитывала возможный успех после нескольких лет творческого затишья супруга. Именно она принялась уговаривать серьезного военного режиссера, посвятившего свое искусство исследованию Человека, снять фильм про женщину с пониженной социальной ответственностью. «Это было смешно», но ей удалось. Мира возила мужа к гостиницам, показывая проституток-интердевочек, искала возможности финансирования, проходила все инстанции «Москино» и убеждала мужа анонсировать будущую киноленту в интервью.

Петр Тодоровский, известный оператор и режиссер вдумчивого, со смыслом кино, лауреат премии «Оскар» за фильм «Военно-полевой роман», никогда не видевший проституток «живьем», долго сопротивлялся. До конца жизни он считал, что его «обязали» снять этот фильм. Выбор на него, как режиссера экранизации нашумевшей повести, пал также и со стороны ЦК, где понимали, что он способен снять не порнографию, а лирическую сторону сюжета. Сам факт того, что в стране, где больше полувека преподносимая населению информация перепроверялась и подвергалась жесткой цензуре ради поднятия нравственности, культивации гуманистических ценностей, сплочения народов, внезапно разрешают подобную экранизацию - тревожный звоночек.

Сам себе Тодоровский объяснял свою работу так: «Я снимал кино не про путану, а про женщину, которая не могла реализоваться в советские времена!» 

Действительно ли это было так? Ведь показанный в фильме типаж женщины Тани Зайцевой имел на самом деле массу возможностей для реализации во все времена.

Именно они вдохновляли на революционные достижения, за несколько лет реализовали программу ликвидации безграмотности населения, первыми вышли на общие рабочие рубежи с мужчинами. Санитарками бесстрашно спасали раненых во время войны, отстраивали страну заново, создавали ту самую, неповторимую элитарную советскую культуру. О них и снимал сам Тодоровский.

Люба из его «Военно-полевого романа», Рита из «Любимая женщина механика Гаврилова» - все это собирательные образы чувственной, влюбчивой и эмоциональной женщины.

Именно так режиссер и представил себе «Интердевочку», подбирая актрису для главной роли «по душе, а не по фигуре». Бессознательно точно выбрав актрису Елену Яковлеву, режиссер показал переживающую, эмоциональную и достаточно развитую в своих свойствах медсестру, волею судеб оказавшуюся в номерах гостиницы «Приморская».

Но форма оказалась понятнее, чем суть, и зритель увидел вовсе не несчастную женщину, добирающую себе материальное обеспечение в тяжелых условиях перестройки. В первый же год показа фильма «Интердевочка» 41 миллион советских граждан прямо в кинотеатрах получил искаженное представление о новом коллективном будущем, о богатстве, свободе и легкости жизни валютной проститутки.

«Вот она  - жизнь, а не этот ваш убогий совок!»

Номера гостиниц, обслуживание иностранных делегаций и регулярные обыски милицией – лишь мелочи жизни в сравнении с суммами, которые может получить за ночь интердевочка.

«Проститутка с золотым сердцем». В отличие от «товарок по цеху», Таня не покупает себе автомобили и дипломы вузов. Она покупает шубу маме и старается обеспечить ее будущее, изредка балуя себя обновками гардероба.

Таня не наживается на ближнем, как окружающие ее женщины. Она – добрая и заботливая медсестра, знающая свое дело. Таня Зайцева помогает тем, кому хуже, чем ей, участвуя в жизни соседки, заботясь о тех, кто все-таки угодил в милицию после очередного налета.

Таня – не шлюха, она просто мечтает о хорошей жизни, она нашла свой «хороший способ», чтобы стать фрау Ларссон и ярко жить за границей.

Так будут думать, вспоминая ее образ, миллионы студенток, учительниц, молодых матерей, решивших вследствие материальных трудностей в 1990-е годы продавать свое тело, как новая «героиня труда», показанная лидером кинопроката.

С этого времени девочки все чаще не выбирали себе профессию медика или воспитателя детского сада. Зачем тратить годы на учебу, если потом не получать и прожиточный минимум? Ведь можно, как Таня Зайцева, неплохо зарабатывая, попасть, наконец, в сытую и счастливую «заграницу». И как ни старался режиссер показать всю невозможность жить счастливо в чуждой нашему человеку стране, где по меркам западного менталитета он всегда будет «второго сорта», в голове молодого поколения на долгие годы закрепился образ нового авто, полного холодильника колбасы и «звездной» устроенности...

В течение двух серий фильма интердевочка Таня становится очень близка зрителю: вместе с ней мы чувствуем горечь от предательства отца и его двуличия. С ней больно за мать, которая как многие советские женщины согласна на все, лишь бы ребенку было хорошо. С ней стыдно за меркантильного жениха-шведа, пересчитывающего счет в ресторане. Напряженная кульминация фильма, наполненная зрительными предчувствиями, слезами и тревогой передается с экрана так явно, что Таня, валютная «питерская потаскуха» вызывает очень сильное сочувствие. Как же можно не понять отчаяние женщины, в слезах мчащейся домой и закрывающейся руками от надвигающейся катастрофы? Это острое сострадание, вызванное умелым режиссерским замыслом Тодоровского, резко сократило расстояние между советским человеком и презираемой в обществе «древнейшей профессией».

Проституция как показатель неразвитости психических качеств у небольшой численности людей присутствует в любом обществе. Также как и ее всплеск при сильных социальных деформациях, таких как война, распад политического строя и т.п. Но возведение этого в красочный миф для огромного народа – отнюдь не естественный процесс.

Подмена образа драматической героини банальной проституткой не прошла для советского зрителя даром. «Интердевочка» стала «классикой нового кино», в котором уделом женского счастья становилась исключительно проституция. Эта тема культивировалась с экрана настолько грубо и прямо, что за очень короткий срок нравственность, носительницей которой является женщина, обернулась в свою противоположность.

Пришло время, когда многие юные девушки легко начали вступать в отношения с целью «пользы-выгоды», соглашаться на любую форму эксплуатации с целью выехать за границу («Америкэн бой, уеду с тобой…»). Культурные ценности стали считаться уделом «убогого совка», а мерилом всего стали денежные отношения. Так общество с наибольшим процентом невинных девушек, за считанные годы приобрело популярность «дешевой сексуальной силы», поставляющей девочек в публичные дома десятка стран.

При этом женщины шли на это сознательно, не столько из-за социальных ограничений дома, сколько из-за романтизации жизни «за бугром», даже не утруждая себя поисками других путей реализации. Наши милые женщины, роль которых заключалась в развитии культуры и искусства, вместо этого жили подобно интердевочкам, часто приходя и к финалу, показанному в фильме.

«Интердевочка» - по праву трагический фильм, появление которого оказалось в одном русле с общим разрушением экономики, идеологии, жизни в стране. Под рухнувшим государством оказались погребены многие ценности и достижения, которые стоили нашему народу в свое время немало сил и жизней. И, несмотря на благие режиссерские намерения, фильм внес свою посильную лепту в это разрушение. Дезориентированное общество, доверяющее СМИ, как никакое другое в мире, лишь опытным путем сумело понять всю абсурдность такого пути – без нравственности и цели.

Вскоре «Америкэн бой, уеду с тобой…» сменился на  «Милый мой бухгалтер. Зато родной, зато простой».

Появляется другой герой в нашей «классике нового кино», образец для подражания целого поколения ребят. Патриот с дробовиком на перевес, всем объясняющий «в чем сила». Он возвращает нашу «интердевочку» домой и начинает новый век под песню «Гудбай, Америка».

Но это уже совсем другая история.