Рассказы штурмана Игоря Жилина (ч.1)
Азербайджанский коньяк
Меня давно занимал вопрос: какую продукцию выпускал Кировабадский коньячный завод. То, что он должен был производить азербайджанский коньяк, видно из названия, но, судя по тому количеству нелегально продаваемого и ежедневно вывозимого самолётами крепкого пойла, завод должен был работать себе в убыток.
Накануне распада Союза нерушимого республик свободных, в самый разгар горбачёвской антиалкогольной кампании прилетели мы в Кировабад. Экипаж прямо у самолёта сразу был атакован усатыми и носатыми представителями местного населения, трудившимися водителями на топливозаправщиках и аэродромных пусковых агрегатах. Активно жестикулируя, они наперебой предлагали купить у них по сходной цене спирт и коньяк. Подъехал на своей оранжевой «шестёрке» и местный прапорщик-диспетчер, известный во всей военно-транспортной авиации как крёстный отец коньячной мафии. Услышав наш категорический отказ, он с удивлённым лицом молча покрутил пальцем у виска.
Нет, мы не были ненормальными. Просто у нашего командира корабля здесь служил комэской на Ан-2 училищный однокашник, обещавший отвезти нас к проверенному продавцу коньяка, за качество которого он ручался. Погрузив в десантный ГАЗ-66 свои канистры, мы поехали по пыльной дороге в какой-то аул. Пробираясь между глухими глинобитными дувалами, машина остановилась перед высокими металлическими воротами. На стук вышел почтенный аксакал. Обменявшись традиционными приветствиями и обнявшись с нашим провожатым, он пропустил машину во двор. Следуя восточным традициям, однокашник начал разговор издалека, интересуясь здоровьем и течением дел у хозяина. На что аксакал ответил:
— Володя, не будем время терять. Ведь вы приехали за коньяком? Мою цену ты знаешь. Сколько твои друзья хотят купить?
Учитывая многочисленные заказы, полученные перед вылетом, мы прикинули необходимый объём. Выходило больше полутонны. Я ещё подумал, хватит ли у продавца требуемого количества.
— Яхши, — не моргнув глазом ответил хозяин, — готовьте тару и пойдём пробовать товар.
Что-то сказав по-азербайджански вышедшим из дома женщине и подростку, аксакал посадил нас за стол под шелковицей. Коньяк действительно оказался неплохим, да и цена приятно радовала.
Хозяйка с внуком, подхватив наши канистры, скрылись с ними в пристройке вроде летней кухни. Пока мы дегустировали коньяк, они наполняли нашу тару.
Как я и думал, коньяка не хватило. Об этом, выйдя из кухни, аксакалу по-азербайджански сказала женщина. Хозяин что-то коротко ей ответил тоже не на русском. Женщина с парнем вынесли во двор громадных размеров чан с ручками и, наполовину наполнив его водой из-под крана прямо на улице, потащили в пристройку. Меня заинтересовало, что они собираются делать. Через незакрытую дверь я увидел, как женщина из канистры доливала в чан какую-то жидкость, как впоследствии оказалось — спирт. Потом, достав трёхлитровую банку с коричневым порошком, она стала сыпать её содержимое в чан, размешивая всё черенком от лопаты. Завершив это таинство, женщина через шланг стала наполнять наши незаполненные канистры.
Я незаметно сказал об увиденном командиру и его однокашнику, на что последний заявил:
— Ну и что тут такого! Ты же сам видел, что ничего лишнего, чтобы сильнее втыкало, не подмешивают. Всё натуральное. Мы всегда у него берём. А вы что хотели — по такой цене французский «Наполеон» пить?
С тех пор я такой азербайджанский «коньяк» видеть не могу. И не вижу…
Академик
Возвращаясь из Хабаровска, мы приземлились под вечер в Братске. Везли мы комиссию по проверке военных секторов районных центров управления воздушным движением из пяти человек во главе с генерал-майором. Наутро предстояло перелететь в Канск, лёту всего сорок минут, поэтому заправили лишь восемь тонн керосина. Для подачи заявки поднялись с командиром на вышку. Генерал увязался за нами. Видели бы вы, как местные вояки, стараясь прогнуться, показывали нашему пассажиру свое заведование.
Я написал заявку на завтрашний вылет в десять утра по местному времени. Никто из присутствующих мне и словом не обмолвился, что с десяти до восемнадцати у них ведутся работы по ремонту взлётно-посадочной полосы. В это время используется участок длиной полторы тысячи метров. Узнали мы об этом от начальника аэропорта, когда пришли оформляться на вылет.
— Мой дежурный штурман посчитал, что вам для взлёта этого не хватит, — сообщил он нам.
Учитывая, что мы практически пустые с минимальной заправкой, я позволил себе усомниться:
— Разрешите, я на самолёте сам рассчитаю?
— Да у меня штурман в своём деле Келдыш. В прошлом году Ленинградскую академию гражданской авиации окончил.
— Я тоже не в ЦПШ учился. Кое-что в этом деле соображаю, — парирую я.
— Разбирайтесь с моим академиком, потом результат мне доложите.
На самолёте у меня в кабине была таблица для расчёта взлётных дистанций, по которой выходило, что рабочего участка ВПП нам хватает. С этим известием я иду к дежурному штурману.
Сидит самодовольный пухлый пацан с академическим ромбиком на летней рубашке и важно надувает щёки. Показываю ему свою таблицу, на что слышу категорическое:
— Что вы мне какую-то бумажку суёте? Это не документ. Рассчитывать надо по графикам из Руководства по лётной эксплуатации.
Приношу из самолёта РЛЭ. Прошу показать, как он считал, не имея руководства Ту-134. Академик важно открывает книгу, я слежу за его действиями. Надо сказать, что дома нас здорово драли на контролях за расчёт взлётных дистанций. Вижу, что учился он в академии хорошо, знает, по каким номограммам считать. Даю ему исходные данные и оказывается, что таблица моя верна. Смотрю, мальчик приуныл, но не теряет надежды:
— Это по параметру R, а по D вы точно не пройдёте.
Посчитали, убедились, что проходим и по этому параметру.
— Приглашаю вас проследовать в кабинет начальника аэропорта, он просил доложить ему результаты, — говорю я покрасневшему штурману.
— Это удар по моему реноме. Может, вы подтвердите, что я был прав? — жалобно просит он меня.
— Нет, юноша. Надо уметь признавать свои ошибки. Я не собираюсь сидеть здесь лишние восемь часов, — твёрдо отвечаю я ему.
— Что же ты, академик, подвёл меня? А я тут ещё тебя гостям хвалил, — строго спрашивает начальник в ответ на штурманские оправдания.
В разговор вмешался наш генерал, сидевший в кабинете:
— Не будем считать какие-то метры, сантиметры, полетим в восемнадцать часов, — заметил генерал, показав, что «Фаберже» у него не железные.
Взглянув на дежурного штурмана, я понял, что нажил себе ещё одного врага, и не ошибся…
Академик отыгрался на мне, когда я подписывал у него бортовой журнал:
— Кто вам сказал, что так летают в Канск?
Предвидя такую ситуацию, я показал ему новый сборник, вступивший в силу неделю назад. Оказалось, что академик и не слышал о таком.
— Изучите схему выхода из района Братска, — самодовольно указывает он мне на стенд на стене. — Смотрю, техника у вас серьёзная, а подготовка страдает.
Тут я не выдержал, открыв первую страницу сборника, читаю:
— Утверждён главкомом ВВС СССР. Действует с 1 июля 1985 года. Это документ, а свой плакат можешь снять со стены и засунуть себе в задницу!
Академик не сдаётся:
— Вы проходите контроль у меня и должны готовиться по нашим документам. На столе под плексом есть образец бортжурнала.
Руководствуясь этим образцом, мы должны были лететь по какой-то спирали, подходя к Канску с запада. Хорошо, что не через Улан-Батор. Хотел я ему сказать пару «ласковых» слов, но мой командир меня удержал.
Взлетаем, связываемся с диспетчером.
— У вас посадка в Канске? — спрашивает он нас. Получив подтверждение, даёт команду: — Следуйте напрямую на Канск.
Матерясь про себя, я чуть не подпрыгнул в своей кабине:
— Командир, давай, вернёмся. У меня просто кулаки чешутся набить морду этому самовлюблённому индюку!..
Армейский централизм
Люди постарше — те, кого не минуло членство в ВЛКСМ и КПСС, должны помнить и уставное понятие демократического централизма. Тем, кто не помнит, объясню в двух словах: выборность снизу доверху и подчинённость сверху донизу. Дальнейшим его развитием стал армейский централизм. Прост и безотказен, как трёхлинейная винтовка: перепоручительство сверху донизу и надувательство снизу доверху. Вот, как-то так…
После того, как военные айболиты списали меня с лётной работы, я в ожидании приказа об увольнении и приподнятом настроении без дела слонялся по штабу. Оборвал мои мечты голос старшего штурмана полка:
— Игорь, ты чем сейчас занимаешься?
— Как это — чем? Стою на пороге новой жизни, размышляя, где бы применить свои обширные познания. А тебе, Михалыч, должно быть стыдно — задавать подобные вопросы без пяти минут пенсионеру, — отвечаю я с достоинством.
— Я подскажу, куда их применить. Штурман дивизии по самолётовождению попросил написать методичку по РВСМ, а у меня времени нет. Не в службу, а в дружбу — черкани ему что-нибудь, чтобы он отстал. Я знаю, ты сможешь.
— Смочь-то я смогу, только объясни мне, ради Бога, что означают эти загадочные буквы — РВСМ? — не подозревая подвоха, безмятежно спрашиваю я.
— Да я и сам толком не знаю. Что-то новое, связанное с эшелонированием. Покопайся в документах, может, что-нибудь найдешь.
Стоп, сам себе думаю. Такая перспектива мне явно не улыбалась — искать то, не зная что, и там, не зная где. Пользователей Интернета в то время было меньше, чем космонавтов. Инстинктивно сдаю назад:
— Э, нет, Михалыч, так не пойдет. Вдруг приказ на меня завтра придёт, зачем же мне прерывать ход своих мыслей на самом интересном месте?
— Ну, поручи это какому-нибудь толковому штурману у себя в эскадрилье. А то Потапов (это штурман дивизии) забодал меня с этой методичкой.
Был у меня на примете один грамотный исполнительный старший лейтенант. Наговорив много похвальных слов и красочно описав перспективу, даю ему это ответственное задание. Тяжело вздохнув, Димон без радости в глазах берётся за дело…
Уже уволившись из армии, случайно встречаю штурмана полка. Он и поведал конец этой истории. Мой старший лейтенант, добросовестно перелопатив всё, что сумел найти, выдал на гора злополучную методичку и отдал её новому штурману эскадрильи. Тот, не читая, передал сей опус штурману полка. Михалыч, естественно, не вникая в смысл, отдал методичку Потапову. Последний гордо предъявил её старшему штурману дивизии, который и поручил Потапову составить методическое пособие.
Начав читать этот полёт штурманской мысли, старший штурман крякнул от удивления, а его глаза поползли на лоб.
— Признавайся честно, ты писал? — спрашивает он у своего зама.
— Да всё как-то времени не было, — смущённо заёрзал Потапов. — Я поручил это ответственному товарищу.
— А ты сам-то читал этот бред?
— Я же говорю, времени не было.
— Уйди с глаз моих! Ничего поручить нельзя.
И тут маховик закрутился в обратном направлении. Потапов побежал к Михалычу, тот вызвал Димона. Что они друг другу говорили, осталось тайной. В результате бурных дебатов всё свалили на меня. А с меня и взятки гладки — я на заслуженном отдыхе.
Не думаю, что из-за меня, но на полёты по РВСМ в России перешли только через три года после описываемых событий. А я всё-таки узнал, что такое РВСМ. Как оказалось, это система сокращённых интервалов вертикального эшелонирования. Во как!
Африканда
Перед началом утренней дивизионной планёрки начальник политотдела зашёл в комнату оперативного дежурного. Листая журнал заданий, он вдруг читает, что завтра должен лететь в Африканду Ил-18, командир — Серебров.
— Это за какие такие заслуги Сереброва в Африканду посылают? — спрашивает полковник у оперативного дежурного. — Молод он ещё для таких ответственных заданий. Пусть по Союзу полетает, опыта наберётся. И как это мимо меня прошло? Сейчас подниму вопрос перед комдивом, — с этими словами он пошёл в комнату совещаний.
Присутствующие у оперативного прыснули от смеха. Полковник перепутал Африку с аэродромом Африканда, расположенным в Мурманской области за Полярным кругом.
А что вы хотели? Начальнику политотдела, чья голова постоянно занята претворением в жизнь эпохальных решений партии, не до географии.
Битва за Европу
Описываемые события произошли в те далёкие времена, когда Организация Варшавского договора уже канула в лету, а Советский Союз, дыша на ладан и крепясь изо всех сил, доживал свои последние дни.
Я тогда летал в экипаже дяди Саши — так уважительно называли нашего командира Александра Ивановича Бойченко. По возрасту дядя Саша мог быть уже на заслуженном отдыхе, но командование уговорило его ещё послужить Родине. В этом были свои преимущества: во-первых, в отпуск наш экипаж уходил исключительно летом, а во-вторых, авторитет и опыт командира учитывались при распределении заданий. Когда Александр Иванович подозревал, что его права дедушки русской авиации попираются, он неизменно восклицал: «Всё! Штык в землю! Ухожу! А то ишь — пацана нашли!» И это действовало на командование отрезвляюще.
В очередной раз дядя Саша бросил свою коронную фразу в лицо комдиву по прилёту из Североморска с главкомом ВМФ: «Как по помойкам моряков возить, так Бойченко, а как в Германию на пять дней с адмиралом, так послали Ту-154».
Пытаясь успокоить командира, комдив пообещал, что предстоящее задание по странам Варшавского договора с маршалом Куликовым на борту будет нашим. Задание действительно было заманчивым. Куликов решил совершить двухнедельный круиз по гарнизонам, которыми он когда-то командовал, с трёхдневными остановками в каждой из стран.
Наутро, заполнив рабочую тетрадь, Александр Иванович сказал нашему правому лётчику: «Олег, я буду дома. Мой телефон ты знаешь, звони если что. Готовьтесь. К контролю готовности я подойду». Одного не учёл дядя Саша — завистников, которые сразу же начали подковёрную борьбу…
Наш молодой замполит эскадрильи — штурман по специальности и интриган по призванию, закрывшись в кабинете, стал нашёптывать комэске свой коварный план. Заключался он в следующем. Командир экипажа замполита не имел необходимого метеоминимума для перевозки высокопоставленных пассажиров, поэтому «комиссар» предложил комэске лететь с ними с правого сидения для усиления. Мотивировал он это решение тем, что раньше на закреплённом за Куликовым самолёте была красная обивка салона, к которой маршал якобы привык, такая же, как на замполитском, а у нашей «Тушки» салон был светло-серым. Такой хитроумный план мог родиться лишь в воспалённом мозгу параноика. Впрочем, а где вы видели нормальных замполитов?
«Егоров, где Бойченко? Вы уже не летите. Позвонили из штаба дивизии — летит экипаж Невинчаного», — войдя в класс подготовки, глазом не моргнув соврал комэск. Олег незамедлительно оповестил об этом дядю Сашу, услышав в ответ: «Хрен им в задницу! Сейчас приду, разберёмся!»
Если вы видели разъяренного бизона в период гона, то вы ещё не видели Александра Ивановича в приступе ярости. Оглушительно хлопнув дверью, он вошёл в кабинет командира эскадрильи, отделённый от кабинета начальника штаба лишь хлипкой фанерной стенкой. Слышимость была идеальная. Все замерли в оцепенении: из кабинета громогласно доносились одни междометия, щедро пересыпаемые матом: «Что, тёзка, совсем доллары затмили твои глаза? Гляди, какой хитрый план придумал! Кто тебя надоумил, этот щегол?» — показывая рукой в сторону замполита, вопит дядя Саша. На робкие попытки «комиссара» встрять в диалог, командир обрезает: «А ты, капитан, выйди за дверь, когда старшие офицеры разговаривают!» Замполит с красным лицом вылетел из кабинета и спешно убежал. Жаловаться, наверное.
Коварный план замполита окончательно рухнул, когда дядя Саша, схватив трубку телефона, собрался звонить комдиву. «Успокойся, Иваныч, я хотел как лучше», — пойдя на попятную, забормотал комэск. «Твои хотелки оставь своему шептуну. А с Куликовым лечу я!» — выиграв битву за Европу, сказал, как отрезал, мой командир. Выходя, он ещё раз оглушительно хлопнул дверью так, что штукатурка с потолка посыпалась. Битва за Европу была окончательно выиграна.
«Ну что, готовы?» — спросил он нас. Получив утвердительный ответ, резюмировал: «Отъезд на стоянку в шесть утра. Никому не опаздывать». На наш вопрос, а как же контроль готовности, Александр Иванович сказал, как отрезал: «Я за всех вас его уже прошёл». На то он и дядя Саша…
