Рассказ⁠⁠

"Паутина"

Научная фантастика

Первый опыт

Любой критике - ура

Иногда я мысленно возвращаюсь в комнату с зеркальным потолком. Словно срабатывает переключатель машины времени – щелк! – и вот я снова сижу на полу, скрестив ноги и положив ладони на колени.

Напротив меня – Джеф. Он чешет голову и пристально смотрит в одну точку. Повернув голову, я натыкаюсь взглядом на заинтересовавшие его объекты. Это профессора. Они стоят в центре комнаты, неестественно прямые и очень похожие друг на друга: высокие, темноволосые и коротко стриженные.

Затем я начинаю изучать других «нас» - Джефов и помноженных «я». Они так же сидят друг напротив друга, но, в отличие от меня, смотрят только на игру. Таких «нас» ровно тридцать. Я до сих пор помню лицо каждого, кто был в этой комнате, но чаще других в моей голове всплывает Александр. Его взгляд поочередно скользит по белым стенам, по серым пиджакам профессоров и по ярким светораспылителям под потолком. Его голова – словно на шарнирах. Она крутится во все стороны, в то время как остальное тело остается неподвижным. Жесткий воротник формы врезается в бледную кожу. Он дрожит, и иногда растирает себя руками. Наверное, он мерзнет, хотя в помещении тепло. Даже жарко.

Александра совсем не интересует игра.

А игра должна интересовать. Не понимаю, откуда я это знаю, но ощущаю, что важнейшая составляющая сегодняшнего дня - разложенная передо мной головоломка. Кубики, цилиндры, конусы и сферы… Шероховатая поверхность, острые грани. Холодные, как лед, фигуры.

Помощники профессоров, в отличие от самих профессоров, ходят по комнате и наблюдают за нами. Их обувь на мягкой подошве не издает ни звука. Один из них останавливается рядом со мной и Джефом. Я помню исходящий от его халата сладковато-острый запах медикаментов, и помню быстрый острый взгляд маленьких глаз, которым, казалось, он охватил меня целиком.

Время в комнате неощутимо, неосязаемо. Я не могу определить ход его течения и сказать, сколько минут, а, может, и часов проходит в тишине, прежде чем резкий сигнал нарушает ее.

Примечание на полях: я все больше убеждаюсь, что мы подвержены действию принципа собаки Павлова. Этот резкий сигнал заставил нас очнуться и приступить к выполнению задачи.

Примечание на полях: у меня эйдетическая память. Я помню все, но то, что было со мной до комнаты с зеркальным потолком – черная дыра. В то же время этот сигнал, по всей вероятности, был привит намного раньше.

Я знаю, что нужно делать дальше – играть, и приступаю к заданию.

Я беру одну из фигур, и, прежде чем решаю, что с ней нужно делать, замечаю, что она греется и растекается по ладони. Я понимаю, что время контакта рук с фигурами ограничено. Это значительно упрощает процесс игры. Подталкивая одну к другой, я наблюдаю за ними: если исходящий от них свет меркнет, значит, я допустил ошибку, но если ромб и сфера неожиданно сливаются воедино и образуют нечто новое, значит, я все делаю верно.

Одним из первых я откладываю головоломку в сторону. Джеф видит, что я закончил. Он сердится, скулит и дергает себя за ногу. Помощник замечает это. Он берет Джефа на руки, гладит и дает банан. Джеф сразу успокаивается и затихает. Он очень глуп, этот детеныш шимпанзе.

В конце игры Главный Профессор называет имена тех учеников, которые должны проследовать за ним. Те же, кто не смог, остаются сидеть на полу.

Позже один из профессоров говорит, что я показал наилучший результат в группе. Сказанное им не имеет для меня никакого значения. Я не считаю нужным отвечать и продолжаю наблюдать за Александром. Даже после окончания игры он не шелохнулся и не притронулся к фигурам. Только его голова, будто на шарнирах, продолжает крутиться на тонкой шее. Пустые глаза следят за нами бестолковым взглядом.

Это мое первое и последнее воспоминание о классе Мух. Больше я никогда не видел ни этого помещения, ни Главного профессора, ни его молчаливых помощников в белых халатах и бесшумной обуви.