Проматерь⁠⁠

Космос над Нар-Шаддой, всегда заполненный кораблями контрабандистов и работорговцев, внезапно почернел. Гигантская тень легла на сияющие неоновые огни нижних уровней планеты. Из разрыва в ткани гиперпространства выполз корабль. Он был не просто большим; он был чудовищным, размером с небольшой астероид, десятки километров холодного, незнакомого металла, испещренного щелями и уродливыми наростами. Он висел в безмолвии, словно труп кита в океане тьмы.

Затем из его бесчисленных пастей хлынул рой. Тысячи кораблей, не поддающихся классификации – одни похожи на хищных насекомых, другие на обломки скал, третьи на биологические организмы. Они неслись к поверхности, игнорируя хаконы и систему планетарной обороны.

Сначала защитники Хатта, наемники на звёздных истребителях, лишь усмехнулись. Их бластерные залпы легко прошивали щиты и корпуса большинства этих странных машин. Но их было слишком много. А те, что покрупнее – монстры длиной от ста метров, – оказались иными. Их щиты были примитивны, но когда они открывали огонь, из их орудий вырывался не сгусток плазмы, а луч мертвенно-белого света. Этот свет не прожигал броню – он заставлял её рассыпаться в пыль, растворял энергетические барьеры, как сахар в воде. Крейсер клана Десилиджек, гордость флота, испарился за один залп, не успев даже подать сигнал бедствия.

Сопротивление было не сломлено – оно было стёрто с орбиты. За несколько часов рой опустошил верхние уровни и добрался до сердца власти – дворца Зорбу-Хатта.

В тронном зале, пахнущем дорогими наркотиками и страхом, тучный хатт пытался сохранить остатки достоинства. Его свита из тви'леков и гаморианцев дрожала, уставившись на массивные двери. Снаружи давно смолкли выстрелы его личной гвардии.

Двери не взорвались – они просто рассыпались в прах под лучом того же белого света. В клубах пыли в зал вошли фигуры. Высокие, в угловатых доспехах цвета старой кости, с шлемами, скрывающими лица. Они двигались с неестественной, машинальной синхронностью. Один из них шагнул вперёд. Его голос, искажённый вокодером, прозвучал громко и чётко, заглушая подавленные всхлипывания.

– Великий Зорбу-Хатт, – произнес он, и в его обращении не было ни капли подобострастия, лишь ледяное презрение. – Мой отряд представляет Волю, что превыше королей и галактических сенатов.

Он снял шлем. Под ним оказалось лицо человека. Мужественное, с жёсткими чертами, но… абсолютно стандартное. Лицо клона. Десятки таких же лиц были видны за его спиной в проёме двери.

– Я – Галактик-Прим, Сержант 21-го штурмового корпуса Непобедимой Армады. Я исполняю Волю Великой Проматери.

Он сделал паузу, его безжизненный взгляд скользнул по тучному телу хатта, по его богатым украшениям, по всей этой показной роскоши, которая вдруг стала выглядеть грязной и ненужной.

– Проматерь взирает на этот сектор галактики. Она видит гниль, что разъедает его изнутри. Видит существа, погрязшие в пороке и алчности, творящие свою никчёмную историю на костях слабых. Вы – всё, что она презирает. Вся ваша раса – ошибка эволюции, недостойная самого дара бытия.

Зорбу попытался что-то сказать, но из его глотки вырвался лишь хрип. Прим-Сержант поднял руку в чёрной перчатке, требуя молчания.

– Но её милосердие безгранично, как и её гнев. Она желает… побеседовать. Снизойти до диалога с тобой, червём. И в этом диалоге – твой единственный шанс. Шанс на милость. На то, что тебя и твой народ не постигнет участь, которая ждёт остальную галактику. Готовься к аудиенции. И молись своим жалким богам, чтобы её решение было благосклонным.

Он повернулся, не удостоив хатта больше ни взглядом, ни словом. Его солдаты замерли, словно статуи, их одинаковые лица обращённые в пустоту. А в окнах тронного зала, вместо привычных огней города, плясали отблески пожаров, устроенных кораблями-насекомыми. Тишина в зале стала звонкой и невыносимой, полной ожидания приговора от неведомой «Проматери», чья воля пришла из глубин космоса, чтобы перекроить судьбы миров.

Беззвучно, как призрак, она возникла в центре тронного зала. Воздух задрожал, застывшие на посту клоны-штурмовики инстинктивно опустились на одно колено, склонив головы. Её появление было нарушением законов физики – она не шла, а парила в сантиметре от пола, искажая пространство вокруг себя, словно лужа масла на воде.

Это была юная девушка с короткими огненными волосами и безупречными чертами лица. Её фигура, облечённая в обтягивающий комбинезон тёмного металлика, была прекрасна и совершенна. По ткани комбинезона бежали, мерцая, неведомые символы – письмена древней и чужой науки.

Джабба Хатт, несмотря на ужас ситуации, несмотря на тлеющие руины его планеты, на мгновение забылся. Его разум, привыкший оценивать всё живое с точки зрения владения и цены, автоматически выдал похотливую мысль: «Какой экзотический экземпляр для моей коллекции… Неплохо было бы приковать такую цепью у своего трона».

Он даже не успел моргнуть.

Из ладони девушки, даже не поднятой в его сторону, вырвалась тонкая, жужжащая змейка молнии. Она не ударила – она *обняла* тучное тело хатта. Это была не просто боль. Это была агония каждой клетки, каждый нервный узел кричал в унисон. Джабба забился в немом крике, его тело извивалось на полу, от него пахло горелой плотью и страхом.

– **Как ты смеешь, жалкий червяк, думать о таком?!** – её голос был не криком, а ледяным ураганом, пронизывающим до костей. В нём звучала не просто злость, а вселенское презрение к самой возможности такой мысли.

Мучения Джаббы длились недолго. Молния сменила голубой цвет на ослепительно-белый. На месте повелителя Нар-Шадды осталась лишь куча пепла, медленно оседающая на дорогой ковёр. В зале повисла мертвенная тишина, нарушаемая лишь сдавленными всхлипами тви’леков-рабынь.

Девушка холодным взглядом окинула оставшихся в ужасе хаттов и их приспешников.

– Так-то лучше, – её голос вновь обрёл мерную, ужасающе спокойную интонацию. – Первое требование. Немедленно освободить всех рабов на планете. Каждого. Если через стандартный час мои сканеры detect хоть одного несвободного разумного – я сравняю этот дворец с поверхностью, а ваши черепа будут использованы для украшения шлюпборта моего флагмана.

Она проплыла по воздуху к трону, пепел Джаббы разлетелся в стороны под её парящими стопами. Она обернулась, и в её глазах пылала холодная ярость праведника.

– А дальше, черви, мы побеседуем. И я хочу понять одну вещь. Объясните мне, – она произнесла это слово с неподдельным, жутким любопытством, – как можно нарушать базовую мораль? Фундаментальный закон существования разумных рас? Принцип, который даже примитивные животные инстинктивно чувствуют? Я вижу вашу цивилизацию. Вы освоили гиперпривод, вы строите города. Но в вашем сознании – дикость пещерного человека. Это… интересная патология. И мне нужно решить: поддаётся ли она лечению.

Великолепный тронный зал, еще недавно бывший символом безграничной власти и порока, превратился в импровизированный суд. Воздух гудел от страха, исходящего от оставшихся в живых хаттов и их приспешников. Проматерь парила перед бывшим троном Джаббы, её фигура была неподвижна, а лицо выражало лишь холодное, научное любопытство. Она наблюдала за тем, как существа, считавшие себя властителями, пытаются уцелеть.

Первым, запинаясь и обливаясь жирным потом, выступил один из старейшин клана.

– О, Великая Проматерь! – взмолился он. – Ты не понимаешь наших... традиций! Рабство – это не жестокость, это благо для них! Мы даём им кров, пищу, порядок! Без нас они бы просто погибли в хаосе галактики!

Проматерь не моргнув глазом повернула голову к группе только что освобождённых рабов – тви’леков, людей, представителей десятков других рас. Они стояли, залитые мерцающим светом её комбинезона, дрожа от волнения и ненависти.

– Этот хатт утверждает, что ваше рабство было благом для вас. Что вы на это скажете? – её голос был ровным, как сканер.

В ответ поднялся гул. Сначала робкий, потом всё громче. Послышались крики: «Ложь!», «Мою семью продали!», «Меня избивали за каждый проступок!». Одна тви’лечка, с шрамами на плечах от ошейника, шагнула вперёд.

– Благо? – её голос дрожал от сдерживаемых слёз. – Благо – это когда твоего ребёнка отнимают и продают на другом конце галактики? Благо – это работать до изнеможения под плетью гаморианца?

Проматерь медленно кивнула, словно подтверждая научную гипотезу. Затем посмотрела на хатта.

– Аргумент «блага» признан несостоятельным на основании показаний пострадавшей стороны.

Она не стала даже жестом руки. Просто взглянула на него. Тело хатта вспыхнуло ослепительно-белым светом и исчезло, оставив после себя лишь пятно пепла на мраморе. В зале пронёсся подавленный стон ужаса.

Следующий хатт, трясясь, залепетал о порядке.

– Без нашей твердой руки воцарится хаос! Экономика рухнет! На планете начнётся резня!

Проматерь снова повернулась к бывшим рабам.

– Вы слышите? Он опасается хаоса. Скажите, что вы намерены делать с обретенной свободой?

– Мы хотим работать на себя! Восстановить свои семьи! Жить без страха! – раздались голоса.

– Мы не хотим резни! Мы хотим справедливости! – крикнул кто-то.

– Аргумент «порядка» опровергнут, – констатировала Проматерь. Вспышка. Ещё один хатт превратился в память.

Один за другим они пытались апеллировать к экономике, к сложившимся устоям, к превосходству своей расы. И каждый раз Проматерь предоставляла слово их жертвам. Каждый раз её безжалостная логика, подкреплённая голосами угнетённых, находила их аргументы лживыми и ничтожными. И каждый раз за этим следовала немедленная и окончательная кара.

Зал стремительно пустел. И вот, последний из оставшихся хаттов, самый молодой и тучный, свалился на колени. Слезы текли по его щекам, смешиваясь с потом.

– О, Великая! Всемогущая Проматерь! – всхлипывал он. – Я признаю! Я признаю все наши прегрешения! Мы были слепы и порочны! Я виновен! Скажи, чем я могу искупить свою вину? Я сделаю всё!

Проматерь склонила голову набок, изучая его с тем же холодным любопытством.

– Интересно. Ты признаёшь вину. Раскаяние – первый шаг к исправлению. Но виновен ты не передо мной, – она протянула руку, указывая на толпу бывших рабов, в глазах которых пылала ненависть, копившаяся поколениями. – Ты виновен перед ними. Пусть они решат, достоин ли ты жизни.

Она дала им знак. И зал взорвался одним-единственным словом, выкрикиваемым на десятках языков, сливающимся в единый оглушительный рёв:

– **СМЕРТИ! СМЕРТИ! СМЕРТИ!**

Хатт успел лишь поднять руки с мольбой, но было поздно. Белый свет поглотил его, не оставив и пылинки. Тишина, наступившая после казни, была оглушительной. Проматерь парила над залом, её светящиеся символы мерцали в полумраке.

– Суд окончен, – произнесла она. – Приговор приведён в исполнение. Теперь мы можем приступить к обустройству нового порядка. Такого, где базовая мораль не будет предметом для дискуссии.

https://vk.com/humanconf

#ЗвездныеВойны #Fanfic #Проматерь #ОригинальныйПерсонаж #ИсправлениеРеальности #Хатты #Суд #СильныйОК #АльтернативнаяВселенная #ДжаббаХатт

#StarWars #Fanfiction #Promater #OC #FixIt #Hutts

#CurbStompBattle #PowerfulOC #AlternateUniverse #Justice