ПРО ДЖОКЕРА, АГАШУ И БУСИНКУ (Из воспоминаний собаковода-любителя). Часть 44⁠⁠

Третьим по важности после прогулок по просторам Утеса и посещения санатория стали для нас тем летом, как ни странно, вовсе не лошадки. Нет, мы продолжали ходить на конюшню, и даже иногда катались понемножку, но наша молодая собака все же требовала к себе куда больше внимания, чем взрослый Джокер - одна штука прошлым летом, и нам приходилось изобретать развлечения сразу для всех четверых отпускников. Итак, третьим по важности развлечением нам стали... барабанная дробь... купания.

В прошлом году мы не особенно много уделяли внимания такому время препровождению, поскольку Понч к всяческим брызго-плесканиям дышал достаточно ровно ( в отличие от того же Бобы), и важно макался на целых пять минут, а потом с удовольствием сваливал на берег, где скучающе взирал на солнечные зайчики в воде, волны, купающихся и купаемых людишек, всей душой надеясь, что сейчас все закончится, и он пойдет спать, хотя бы вон под тот куст, если уж дивана, или кресла поблизости не имеется. По этой причине мы в основном предпочитали речке санаторские бассейны.

В этом году ситуация изменилась. Агашу требовалось как следует «наплавать», чтобы хорошо развилась грудная клетка, да и Пончику не помешала бы физическая активность, чего уж говорить в этом плане про нас. Купаться в реке на территории санатория запретили окончательно, и нам из находящихся в пешей доступности мест оставался только поселковый пляж. Собак еще можно было запустить в воду у гаражей, представьте себе по неведомой логике советских строителей, большую часть прибрежных территорий занимали гаражи и хозяйственные постройки, а так и не достроенные зоны отдыха жителей поселка почему то планировались от воды значительно выше, и кстати, там, у гаражей, купаться было совсем мелко, да и вода уже сильно цвела.

Лето две тысячи шестого назначило себя достаточно жарким, и погода старалась этому соответствовать, так что недостатка в купающихся на поселковом пляже не было. К тому же по славной поселковой традиции побережье, насколько это максимально возможно, было усеяно битым стеклом. Такое ощущение, что местные жители вовсю подражали гусарам, только после бравого тоста колотили не фужеры и не из-под шампанского, а сразу бутылки из-под всего на чего наскребли всей дружной компанией. По этой причине, места, где можно было протолкнуться к воде, было не много, а полежать-позагорать – это вообще большой дефицит.

На пляже всегда резвилась какая-нибудь подвыпившая молодежь, но днем бывали и взрослые, и дети, и собаки, во всяком случае, наши-то уж точно. Вся эта публика плескалась в спокойных сонных водах залива, как веселая окрошка на квасе, и, конечно, Джокер с Агашей были два самых ярких ее ингредиента.

Собака-девочка как то сразу освоилась в воде, уже не помню, доводилось ли ей купаться до поездки в Утес. Может быть на даче или на набережной мы уже знакомили ее со стихией воды, во всяком случае, в Утесе она сразу с удовольствием начала плавать, правда с поводка мы ее отпускать в воду не рисковали, ну либо я удерживал ее за шлейку, как вариант.

Агафья плавала так же аппетитно, как делала все остальное: ела, спала, играла, доставала Джокера. Она шумно забегала в воду, порождая вокруг себя волну размером приблизительно, как от речного парохода среднего водоизмещения. Потом собака наша долго и с удовольствием плыла, загребая воду крупными пальцастыми лапами, шумно сопя и прижав уши-бантики, дабы в них не заливалась вода. Потом выгребала к берегу, чтобы едва отдышавшись, снова забежать в щедрые на комфортную прохладу летние волжские воды. Джокер, глядя все это расчудесное великолепие, тоже стал активнее приобщаться к купаниям, и вот в обычный летний день, частенько стояли мы уже вдвоем с Маринкой по самые подмышки в воде, удерживая перед собой двоих отчаянно гребущих самарских стаффордширских черно-белых терьеров. Правда, терьеры эти летом обычно перецветали чуть в рыжину, отчего терьер-папаша становился буроватым на лопатках, а терьер дочка – просто откровенным шишел-мышелом, с первого взгляда черным, но если присмотреться – серо-черно-буро непонятным, потом правда мы узнали, что такой цвет по науке называется seal – морской котик.

Вот этот самый котик-пёсик, побарахтавшись в воде по пол часа несколько раз за день, натурально раздувался, как заправский воздушный шар, и превращался из странной плосковатой раскладушки в настоящего стаффорда. Видимо, собачьи легкие за время плавания успевали набрать воздуха куда больше, чем стравить, и мы гордо возвращались домой с двумя полноценными, мощными красавцами, а не псами. Однако дорога наша вела в гору, и топали мы по жаре, разморенные от солнца и воды, а также накаченные под завязку кислородом, крайне медленно и неохотно, буквально брели понуро мимо лесопилки и гаражей, где неизменно чего-то там ремонтировали местные обитатели. И вот уже поднявшись до окружавшего наши дома пустыря, печально взирали мы, как Агаша плавно, но неуклонно сдувается, возвращая себе свои обыкновенные кондиции чего-то усредненного между тонкой молодой лошадкой и обыкновенным велосипедом. А как хотелось нам гордо пройти в подъезд перед соседями, котами и собаками с мощной Агашей по правую руку и красавцем Джокером по ту же руку, но другого человека, однако ж нет, пляж находился слишком уж далеко, и около Понча шествовала каждый раз обыкновенная нескладно-высокая девочка-подросток.

Окончательно Агапий сдувался уже будучи в ванной, где Маринка вымывала из пальцастых собьих лап волжский песочек, а из котикового цвета попы пару неизменно прилипавших репейниковых шариков.

Впрочем, нашу собаку собственные кондиции волновали мало, разве что вот как то слегка нарастить их она всегда была за, поэтому из ванны прямиком мчалась на кухню: нужно было срочно проверить, не появились ли на полу, либо в мисках какие новые микрочастицы, а может там уже папа чего-то ест, а он всенепременно поделится кусочком со своей любимицей, ведь иначе быть не может, мир устроен именно так, она это точно знала. Милая, милая моя Агаша.

Продолжение следует....

Фото из личного архива автора, 2006 год