Принцип Рамзая⁠⁠

Здравствуйте, Друзья! На днях закончил работу над своим новым, старым романом "Принцип Рамзая" (авторское название "Живи"). Разумеется, полностью выкладывать его Пикабу не стоит, Но несколько, самых интересных глав я предлагаю Вашем вниманию. Книжную версию романа можно бесплатно скачать вКонтакте в группе "Живи, солдат!" Надеюсь, что эта книга поможет Вам прожить большую и интересную жизнь.

Пролог

На выпускном курсе военного училища началась моя подготовка к работе в военной разведке. Но прежде, чем нацепить на себя «парашют и будёновку», мне многому предстояло научиться. Одним из основных направлений в моей учёбе была военно-медицинская подготовка, которая в дальнейшем помогала мне не только справляться со своими болезнями и травмами, но и успешно выполнять, поставленные передо мною задачи.

И красной нитью через всю мою подготовку, военную службу и жизнь прошли девиз и главный принцип легендарного советского разведчика Героя Советского Союза Рихарда Зорге (агентурный псевдоним Рамзай).

Глава 1. Детские годы

Мои первые шаги в жизни были не самыми уверенными. Я родился с врожденным пороком сердца - пролапсом митрального клапана. К тому же, мои родители всю жизнь проработали на комбинате «Химволокно», на вредном производстве. А значит, у всей нашей семьи всегда были проблемы с лёгкими.

У моей старшей сестры эти проблемы начались в полтора года, когда меня ещё не было даже и в проекте. Ей хватило небольшой простуды в яслях, чтобы получить двустороннюю пневмонию. После этого, до двенадцати лет дома она практически не появлялась, месяцами пропадая в больницах и санаториях. В то время врачи говорили, что она проживет еще полгода. От силы год.

В двенадцать лет ей сделали первую операцию. Ампутировали часть одного лёгкого. Потом сделали еще две операции на втором. И только тогда у нас появилась надежда, что она выкарабкается.

Я хорошо помню свою сестру в те годы. Мне показывали её. Говорили, видишь вон ту девочку в окне третьего этажа? Это твоя сестра Таня. И я вытягивал шею, чтобы получше ее рассмотреть. В саму больницу меня обычно не пускали.

Татьяна потом долго вспоминала большую кучу конфет, которые я собирал почти целый год к её приезду домой после очередной операции - всё, что получил на свой день рождения, на Новый год и другие праздники. А чего вспоминать-то?! Родители с детства приучали нас думать не только о себе. И всегда делиться конфетами с друзьями и близкими.

Именно тогда я и решил стать врачом. Чтобы маленькие дети никогда не болели. И всегда были дома, а не в больнице.

А ещё я мечтал попасть на войну. Потому что оба моих дедушки погибли во время Великой Отечественной войны. Всё свое детство я ненавидел их за это. Почему-то тогда я был уверен, что если бы они по-настоящему всех нас любили - своих жен, детей и внуков, то обязательно вернулись бы с войны живыми. То, что на войне не всё зависит от нашей любви, я тогда ещё не знал. А потому мечтал стать военным, попасть на войну и обязательно вернуться с неё живым. Чтобы доказать им, чтобы они поняли, как сильно я их люблю. И как сильно мне их не хватает.

Но всё это было только мечтами. В реальной жизни, в детстве я сторонился подвижных игр со своими сверстниками. Ни о какой игре в футбол, волейбол, хоккей или баскетбол, разумеется, никакой речи тогда не было. Даже обычная игра в прятки была мне не по силам. Пробежав с десяток метров, я чувствовал, как начинает сильно колотиться сердце. Останавливался и сразу же забывал об игре. Я долго не мог научиться плавать, подтягивался всего два или три раза. Бег на уроках физкультуры казался мне сущим наказанием - я задыхался, быстро уставал и почему-то все время боялся потерять сознание.

В первом классе, катаясь зимой с горки на санках, я сделал маленькое открытие. Оказалось, что уличная водоразборная колонка гораздо крепче, чем моя голова. И в результате этого открытия, оказался в больнице с сотрясением мозга.

Как-то вечером, путешествуя по больнице, я забрел в один из кабинетов, в стеклянных шкафчиках которого хранились какие-то неведомые мне хирургические инструменты, огромные шприцы и другие орудия пыток. Это было по-настоящему страшно. В этом кабинете я понял, что врач из меня не получится. Потому что я слишком добрый для этого. А если и буду лечить своих пациентов, то только вкусными микстурами, добрым словом и волшебным пенделем – как говорил мой отец, лучшим лекарством всех времен и народов.

А ещё отец часто рассказывал мне о Суворове Александре Васильевиче, который в детстве тоже рос болезненным мальчиком. Но чтобы стать сильным и здоровым, он обливался холодной водой, делал разные упражнения. И со временем стал полководцем и генералиссимусом. Я пробовал принимать холодный душ и делать разные упражнения. Но мне казалось, что толку от этих упражнений было мало. А вода была слишком холодной или слишком мокрой – в общем, с закаливанием у меня тогда тоже ничего не получилось.

Возможно, дело было в том, что к здоровью ведёт множество тропинок. Но те тропинки, которые проложили до меня другие люди, мне не совсем подходили. И я должен был проложить свой путь, используя опыт и знания тех, кто жил до меня?

Правда, вместо того, чтобы прокладывать его или хотя бы попытаться справиться со своими врожденными и приобретенными проблемами, я в эти годы активно собирал в свою медицинскую карту все новые и новые болячки.

Для меня до сих пор остается загадкой, почему мои родители никогда не делали особых скидок на мои проблемы со здоровьем? Возможно, на фоне проблем моей старшей сестры, они не казались им такими уж серьезными? Татьяне регулярно делали справки об освобождении от уроков физкультуры. Мне - нет. Но, с другой стороны, и за низкие оценки по физкультуре они меня никогда особенно не ругали. Правда, однажды я случайно подслушал окончание разговора моих родителей на эту тему. Они что-то говорили о моем здоровье. Я запомнил лишь окончание того разговора. Точнее всего два слова, сказанные отцом: «Как все».

Отец был уверен, что я не должен получать каких-то послаблений. Потому что они не пойдут мне на пользу. Я должен быть таким, как все. Точнее стараться стать таким, как все. Чтобы когда-нибудь в далеком будущем стать хотя бы чуточку лучше… себя вчерашнего.

Почему-то вместо того, чтобы учить меня бегать, отец с раннего детства приучал меня делать упражнения для улучшения зрения. Говорил, для того, чтобы жить мне было интересно, нужно видеть дальше и больше остальных.

А еще мы играли с ним в «запоминайку» (запоминание большого количества различных предметов на время с последующим их записыванием в ограниченное время) и в шахматы.

Все эти игры и занятия явно не способствовали выработке у меня физической выносливости и силы. Но, по словам отца, когда тебе что-то не по силам, начинать нужно с того, что по силам.

Когда я учился в четвертом классе, то почему-то решил, что должен готовиться к войне. Во-первых, если меня ранят в правую руку, я должен уметь стрелять и левой рукой. А потому начал её разрабатывать. Держать чернильную ручку в левой руке, когда делал уроки. И ложку во время еды. Много лет спустя я узнаю, что эти упражнения очень полезны для развития мозга. Но, что самое забавное, через много лет я действительно попаду на войну.  И эти навыки мне очень пригодятся.

А, во-вторых, я считал, что мне нужно научиться терпеть боль. Ведь, если на войне я попаду в плен к врагам, они начнут меня пытать и сделают мне больно. Но я не умею терпеть боль и поэтому выдам им военную тайну. А ведь пионеры не должны выдавать военную тайну!

Я стащил с кухни спички, неподалеку от дома развел небольшой костер. Взял кусок арматуры, которую нашел неподалеку. Обмотал толстой тряпкой одну сторону, чтобы было за что держаться. А другую сторону арматуры разогрел на костре до красна. И приложил раскалённую арматуру к левой руке.

Я точно знал, что враги, захватившие меня в плен, обязательно сделают это. Потому что это очень больно. Да, это было очень больно. Но я не заплакал. Подумал, что, если заплачу, враги догадаются, что мне больно. И подумают, что я выдам им тайну. Не дождутся!

Тогда я ещё не знал, что настоящую военную тайну защищает не героизм пионеров, а целый комплекс мероприятий, предусматривающих, по умолчанию, что попавший в плен, давно уже не пионер. И всё расскажет. Рано или поздно. Всё, что знает и даже то, чего не знает.

Но это будет ещё не скоро. А пока я шёл домой и надеялся, что родители не заметят огромный волдырь, вскочивший на месте ожога. Отец заметил его сразу.

- Мальчишки? - Почему-то спросил он.

- Сам, - ответил я. Ведь, даже если бы это и сделали мальчишки, я бы все равно их не выдал.

- Больно?

- Больно.

- Плакал?

- Нет.

- Это правильно, - сказал отец и пошел искать в аптечке, чем обработать ожог. Хотя, к тому времени я уже знал, что на любую царапину или ожог нужно просто пописать. Приложить подорожник, а потом забинтовать, если есть чем. А если нечем, то найти, чем. И всё обязательно заживёт! В детстве всё нам кажется простым. Это у взрослых всё сложно.

Александр Карцев, http://kartsev.eu