Причины эффективности госпредприятий Китая
Государственная промышленность в больших городах Китая продолжала следовать своим путем, подвергаясь умеренному и постепенному реформированию без шоковой терапии, вызванной приватизацией, так повредившей посткоммунистической России из-за того, что обстоятельствами ловко воспользовались инсайдеры. Развитие Китая в 1980-х гг. точно передает выражение «реформа без проигравших».
Однако в 1990-е гг. отдельные части государственного сектора становились для промышленного развития все большей обузой. Наиболее проблемными были принадлежавшие государству малые предприятия и предприятия, работающие в конце технологического процесса. Малые предприятия столкнулись с грубой конкуренцией со стороны нарождающегося частного сектора и иностранных компаний, причем для последних доступ к рынку в Китае оказался гораздо легче, чем в Японии, Южной Корее и в меньшей степени, чем на Тайване. По сравнению с союзниками США в холодной войне, Китаю в обмен на доступ к рынкам богатых стран приходилось предоставлять гораздо больший доступ к своему рынку. Вдобавок китайские лидеры, в отличие от правительств Японии и Южной Кореи, были более готовы к открытию отечественного сектора потребительских товаров, так как, будучи социалистами, не считали, что он имеет «стратегическое» промышленное значение. К середине 1990-х гг. государственные предприятия, относившиеся к категории малых и средних, стали терять все больше денег.
Начиная с 1993 г. под влиянием нового и более властного экономического лидера Жу Ронгджи центральное правительство приняло программу промышленной рационализации. Ответственность за продажу или закрытие малых государственных предприятий переложили на местные власти, в то же время увеличив на них финансовую нагрузку. В результате местные руководители тщательно подсчитали издержки и стали отказываться от убыточных операций. В 1997 г. эта политика получила одобрение на очередном съезде КПК и стала в дальнейшем известна как стратегия «Лучше меньше, да лучше». Надежных данных по этому вопросу нет, однако, по оценкам, в период с 1995-го до 2004 г. с госпредприятий было уволено примерно 40 млн рабочих (Официальные данные показывают, что численность работников государственных предприятий снизилась с более чем 70 млн в середине 1990-х до 30 млн к середине 2000-х.).
Атака Жу Ронгджи на отсталый государственный сектор удивила многих наблюдателей своим размахом и успешностью. Закрытие убыточных предприятий сочеталось с высокоэффективной программой, направленной на развитие конкуренции между крупнейшими госкомпаниями. Тех из них, кто наслаждался нишевой монополией, например несколько китайских нефтеперерабатывающих предприятий, каждое из которых за счет своей продукции контролировало определенную сферу влияния, заставили соревноваться друг с другом. В отраслях экономики, производящих товары, и основных сферах услуг Жу со своей командой экспертов создал олигополии из двух, трех или четырех участников, вынужденных теперь на равных вести борьбу за доминирование на рынке. В нефтегазовой промышленности, нефтехимии, угледобыче, генерации и передаче электроэнергии, телефонии, страховании и банковском деле соревнование в государственном секторе между небольшим числом крупных компаний резко обострилось, благодаря чему повысилась их эффективность и прибыльность. Олигополии в государственном секторе увеличили свою доходность до уровня, которого прежде не могли достигнуть в том же секторе монополии.
В 2003-м, последнем годе премьерства Жу, в стране было создано новое агентство – Комитет по контролю и управлению государственным имуществом (State Asset Supervision and Administration Commission, SASAC). Под его непосредственным руководством находилось 196 крупнейших государственных предприятий (точнее сказать, бизнес-групп), работавших в общенациональном масштабе. В задачи SASAC входят консолидация или выбраковка отстающих компаний и, соответственно, стимулирование мощных крупномасштабных компаний, способных конкурировать на мировом рынке. Количество централизованно управляемых компаний в период деятельности SASAC ежегодно сокращалось и к 2010-му достигло 122. При этом каждая из групп существенно увеличилась в размерах, а многие их убыточные дочерние фирмы были закрыты. SASAC заставляет контролируемые ею компании подписывать автоматически возобновляемые трехлетние контракты, устанавливающие нормы прибыли. Руководители компаний ранжируются (и оплачиваются) согласно балльной системе оценки, в которой начисляется от 70 до 100 баллов в зависимости от размера полученной прибыли.
В целом последствия реформ в государственном секторе оказались крайне поучительными. Начав в конце 1990-х почти c нулевой совокупной прибыли, группы, контролируемые SASAC, сумели на протяжении 2000-х получать ежегодно совокупную прибыль, эквивалентную 3–4 % ВВП Китая, достигнув в 2010 г. отметки в 1,35 трлн юаней ($ 200 млрд) (В свою очередь, на компании SASAC приходится большая часть прибыли всех принадлежащих государству предприятий. В 2007 г., как раз перед началом глобального финансового кризиса, прибыль компаний SASAC достигла пика и составила 4 % от ВВП страны по сравнению с 4,2 % от ВВП, которые составила прибыль всех компаний государственного сектора, контролируемых как из федерального центра, так и местными органами. В 2010 г. компании SASAC получили прибыль в сумме 1,35 трлн юаней, что уже уступало общей прибыли государственных предприятий в размере 2 трлн юаней.). Самыми доходными оказались девять промышленных компаний и поставщиков услуг. В нефтепереработке и нефтехимии это были PetroChina, Sinopec и CNOOC, в области телекоммуникаций – China Mobile и China Telecom, в производстве стали – Baosteel, в производстве алюминия – Chinalco, в угледобыче – Shenhua Energy, в поставках электроэнергии – State Electricity Grid. Около половины всей совокупной прибыли приходилось на три нефтеперерабатывающие компании и China Mobile. Итак, государство сохранило полный контроль над промышленностью и сферой услуг, которые в менее успешно развивающихся странах попадают в руки магнатов, чьи интересы противоположны целям индустриализации. Причем китайское правительство сделало контролируемый им бизнес высокоприбыльным.
(Цифры 2013 г. но и в 19 г. они примерно такие же - PapaSilver)
Реформы Жу Ронгджи создали промышленную экономику, определяемую тремя структурными характеристиками.
Во-первых, оказалось, что группу высокоэффективных и высокоприбыльных сырьевых государственных олигополий, благодаря их роли в качестве главных импортеров и переработчиков сырья, можно использовать для амортизации экономики страны от скачков цен на международных рынках. Компании, работающие в начале технологического процесса, негодуют на контроль со стороны центрального правительства и хотели бы от него избавиться, но до сего времени не преуспели в этом, ведь их руководители фактически являются государственными служащими.
Во-вторых, государственная промышленная политика сосредоточилась на небольшом числе крупных, связанных с правительством предприятий, выпускающих все средства производства – от металла до станков, используемых уже обрабатывающими компаниями. Это напоминает промышленную политику Тайваня с уклоном в сторону государственного сектора. Однако в совокупности китайские госкомпании, возможно, подвержены более высокой конкуренции и экспортной дисциплине, чем тайваньские. Они добились впечатляющих результатов в производстве все более технологически усложненных продуктов, конкурентных на мировых рынках, – от гидротурбин до скоростных поездов. Перед Китаем открывается заманчивая возможность создания самого успешного промышленного сектора под государственным контролем, когда-либо возникавшего в развивающейся стране, хотя, скорее всего, не столь всепобеждающего, как рассчитывали некоторые.
В-третьих, частный сектор в Китае получает лишь малую долю политической поддержки, предоставляемой государственному сектору. Эта стратегия была усилена преемниками Жу. Частные компании, сосредоточенные главным образом в переработке потребительских товаров, испытывают нехватку прибыли, наличного оборота и специализации, что не позволяет им совершить технологический прорыв и предстать в глобальном масштабе бизнесом со своей фирменной продукцией. В перспективе этот важный и острый вопрос – насколько бедственное положение частного бизнеса будет тормозить в целом развитие китайской экономики? – остается открытым.
В значительной мере проблема с ответом состоит в понимании того, насколько велики размеры частного и государственного сектора в Китае и что здесь означают слова «государственный» и «частный». «Половина на половину» – обычный ответ на первый вопрос, но с учетом сложного распределения акционерного капитала в корпоративных группах такой ответ является не более чем догадкой. Менеджменту компаний, по видимости государственных, часто выделяются акции, что служит сильным мотивирующим фактором. Именно поэтому будущее значительного числа так называемых государственных предприятий станут определять их миноритарные акционеры. С другой стороны, еще больше частных компаний могут быть поглощены государственным сектором – такой прогноз постоянно можно слышать от представителей нарождающегося в Китае среднего класса.
Китайское правительство продолжает удерживать бюрократическими методами отпускные цены на сырье и услуги во всех ключевых отраслях экономики, таких как производство очищенных нефтепродуктов и электроснабжение. С одной стороны, олигополиям в Китае позволяется получать щедрые долгосрочные прибыли, а с другой стороны, их используют в качестве «амортизаторов», защищающих перерабатывающие предприятия от скачков цен на мировом рынке. Это полезно для всех производителей потребительских товаров в форме государственной, частной или смешанной собственности.
И вот пример: когда перед началом глобального финансового кризиса 2008 г. мировая цена на сырую нефть выросла до $ 140 за баррель, от китайских нефтяных компаний потребовали сделать убыточными часть операций по очистке нефти, чтобы защитить промышленников. Позднее, когда следующий глобальный кризис существенно затормозил развитие китайской экономики, а мировые цены на уголь оставались рекордно высокими, производителям электроэнергии отказали в повышении тарифов в соответствии с их возросшими производственными затратами.
Позднее производители электричества, протестуя против низких тарифов, стали эксплуатировать электростанции гораздо ниже их мощностей и устраивали массовое отключение электричества. Государство подавляло подобные бунты, а чтобы заставить олигополистов подчиняться его указаниям, устраивает ротацию менеджмента, подобно тому как поступает с армейскими генералами. Так, в 2009 г. поменялись местами руководители трех больших нефтяных компаний. То, что организационный отдел КПК называет «персональным регулированием» – renshi tiaozheng, пока заставляет олигополистов ходить по струнке. У Пекина есть и другие средства, чтобы не дать крупным компаниям объединить свои силы. В том же 2009-м правительство заставило China Mobile, доминирующую на внутреннем рынке телефонную компанию, принять и развить новый технический стандарт для Китая, позволив ее более слабым конкурентам продавать телефоны клиентам на основе общепринятой системы GSM.
На Тайване и в Южной Корее государственное судостроение уступало частному, а частное химическое производство в Японии и Южной Корее одержало победу в региональной конкуренции с государственными компаниями Тайваня. Китай, похоже, добивается в целом большего со своими госпредприятиями. Благодаря былому социалистическому планированию производства и программе рационализации, осуществленной Жу Ронгджи в 1990-е гг., развился ряд значимых, конкурентоспособных на мировом уровне предприятий, находящихся в середине технологического процесса.
Государственные компании КНР приобретают международную конкурентоспособность в горном машиностроении, производстве строительной техники и станков, авиакосмической промышленности, судостроении, тепловой, гидро– и ветроэнергетике, в создании телекоммуникационной инфраструктуры и т. д. При этом названия даже самых крупных национальных компаний – China Shipbuilding, China Oilfield, China International Marine Container, Sinovel или CSR Corp. мало кому известны. Тем не менее в августе 2011 г. рыночная капитализация China Shipbuilding приближалась к $ 20 млрд, а средняя рыночная капитализации 24 ведущих государственных и связанных с государством компаний, находящихся в середине технологического процесса, – к $ 6 млрд. Это более чем вдвое превышает среднюю стоимость крупнейших китайских фирм, принадлежащих частному капиталу.
Компании государственного сектора, выпускающие средства производства, работают под надзором бюрократического аппарата планирования, который раньше недооценивался, не в последнюю очередь потому, что ассоциировался с коммунистическим правительством. Мы мало знаем о внутреннем устройстве SASAC и, что особенно важно, Национальной комиссии по развитию и реформам (National Development and Reform Commission, NDRC), главного агентства промышленного планирования, – гораздо меньше, чем мы знаем о соответствующих агентствах в Японии, Южной Корее и на Тайване. Однако по опыту прошлого ясно, что китайские чиновники обычно принимают разумные, осмотрительные решения, взращивая в государственном секторе производителей, которые, в свою очередь, получают выгоду от связей с государственными научно-исследовательскими институтами.
Приведем пример, показывающий, как NDRC решала проблему развития технологий, позволяющих получать экологически чистую энергию. Комиссия посоветовала правительству направить основную часть субсидий на низкозатратное и хорошо освоенное производство ветровых турбин. Производители солнечных батарей также хлопотали о субсидиях, но производство солнечной энергии обходится дороже, а кроме того, возникло опасение, что используемые в Китае поликремниевые технологии могут устареть по сравнению с методом напыления, который разрабатывался в США. К тому же производители батарей хотели получить финансирование и на развитие электромобилей, однако здесь технологические перспективы оказывались совсем туманными и рынок не был исследован.
После подробного анализа, выполненного NDRC, правительство выбрало первый вариант, и под государственной опекой в Китае удалось создать крупнейший в мире рынок ветряных турбин. Более того, директивные органы признали условное право государственной собственности, наделив менеджмент значительными пакетами акций дочерних компаний по производству турбин, создаваемых государственными предприятиями. Таким образом, бóльшая часть акционерного капитала крупнейших производителей ветряных турбин – Sinovel и Goldwind находится в частных руках. Сочетание осмотрительной промышленной политики с рыночными инициативами в Китае живо контрастирует со стремлением Малайзии овладеть новейшими сталелитейными технологиями, располагая единственным, полностью принадлежащим государству заводом. Китайские производители ветряных турбин вошли в число мировых лидеров в своей отрасли, и экспорт их продукции растет.
Самый впечатляющий за последние пять лет рост среди китайских компаний, связанных с государством и работающих в середине технологического процесса, продемонстрировали производители строительного оборудования. Деятельность этих фирм сопоставима с опытом японских компаний, таких как Komatsu, Sumitomo и Hitachi в 1970-х гг., когда их экспорт строительного оборудования всего за несколько лет подскочил с 10 до 30 %, прежде чем дойти сегодня до 70 % от общего объема продукции. Китайские строительные компании XCMG и Zoomlion уже превзошли по экспортным показателям своих соотечественников, производящих оборудование для электростанций, продавая за рубежом примерно треть своей продукции. Sany, еще более крупная частная компания, преуспевающая, несмотря на то что является единственным негосударственным игроком в строительной отрасли, экспортирует схожую долю производимой продукции и представляет собой, подобно Sony и Honda в Японии, «непланируемую» компанию, которой позволили выжить.
Все упомянутые компании сначала оттачивали производственные навыки на обширном, но очень чувствительном к изменениям цен внутреннем рынке, постепенно двигаясь от выпуска простых машин, таких как колесные погрузчики, к гораздо более сложным, например экскаваторам, а затем уже агрессивно продвигали свой товар на внешние рынки развивающихся стран. Около половины экспорта строительного оборудования идет в страны Азии и еще примерно пятая его часть – в страны Африки. Однако пятая часть продаж уже осуществляется в США, Европе и Японии. Китайские компании поставили своей целью к 2015 г. отправлять на экспорт бóльшую часть своей продукции, тем самым опережая японские компании в темпах исторического развития.
Книга: Стадвелл Д. "Азиатская модель управления"
https://e-libra.ru/read/503024-aziatskaya-model-upravleniya-...
Прибыль госпредприятий Китая в январе-июле увеличилась на 7,3%