Посторонний, или Взгляд извне⁠⁠

— Ты бы не мог отнести за меня эту бумагу нашему руководству? Мне немного неудобно.

— Тебе? — не сразу поверил я. Конечно, после инцидента в прошлую пятницу, когда в Олеге некстати проявился свойственный ему максимализм и он чуть было не принялся обучать руководителя отдела его же собственной работе, отношения между тем и Олегом оставались несколько натянутыми. Однако не так уж долго и длился тот словообмен; Олег, как и подобает более умному, вышел из него первым предельно дипломатичным образом.

Он вообще всегда быстро усваивал правила игры.

— Что там?

Олег прятал глаза. Я заглянул в бумагу.

— Вау.

Я присвистнул.

— Уходишь? С концами? Вот странно: вроде бы, столько лет, сколько я тебя знаю, мне всегда казалось, что поиск лучшего от хорошего не является твоей мировоззренческой позицией. Или тебе посулили место с окладом в пятьсот евродолларов за неделю?

Олег промолчал.

Я попытался всмотреться ему в глаза, что было довольно непросто; те, по идее долженствующие быть зеркалом души, в случае Олега обычно отражали лишь то, что он хотел показать. Притом Олег не был лицемером или двуличным человеком — так, по крайней мере, мне по опыту общения с ним казалось — и взглядом своим обычно старался транслировать правду.

Сейчас глаза Олега выражали смущение.

— Романтическая история? — попытался угадать я. — Не теряйся, это со всяким может случиться. Вот, помню, познакомился я в Интернете с одной очаровательной преподавательницей хореографии и английского, а потом она узнала, что мне двадцать лет и что я бородат.

— Двадцать? — кажется, Олег немного засомневался в моём психическом здоровье.

— Неважно, — поморщился я. — И вообще, сетевой фольклор в наши дни надо знать.

Олег смущённо повертел меж пальцами авторучку, с которой и с листком бумаги подошёл к моему столу.

— Нет. — Он как будто пришёл внутри себя к какому-то выводу. — Дело не в романтике. Понимаешь, я немного опасаюсь, что на меня могут... — он замялся, как будто выискивая наиболее подходящий оборот, — ...наехать.

— Ого. — Я невольно принизил голос. Хотя подслушивать нас было некому; стояли последние часы последнего рабочего дня и большинство сотрудников под разными благовидными предлогами разбрелись по своим хазам. — Ты перешёл дорогу кому-то из крутых? Или группировке какой? Ну-ка, давай, рассказывай.

Я расположился в кресле поудобней, всем своим видом демонстрируя, что не выпущу Олега до тех пор, пока не узнаю от него всю правду.

Не то чтобы я всерьёз полагался на свою способность прикрыть его от любых бед — если на него объявили охоту ребята Стреляного или там Грабовского, то максимум, что можно сделать, это оттянуть несколько миг расправы. Но, с другой стороны, попытка ведь — не пытка, верно?

Да и не верил я, что тихий Олег способен ввязаться в этакое.

— Ещё не перешёл, — голос его также понизился, — но опасаюсь, что само моё присутствие здесь может быть воспринято кем-то как переход дороги.

— Так, — кивнул я. — Поэтому ты собираешься оставить работу? Город, наверное, тоже покинешь?

— Если бы только город. — Олег чуть поморщился. — Уровень опасности столь высок, что мне, скорее всего, придётся покинуть не только город или даже страну.

Я непонимающе моргнул.

— Видишь ли, — Олег, кажется, смутился ещё сильней, — я тебе ни разу не говорил за пять лет нашего знакомства, просто как-то не приходилось к слову... Понимаешь, я инопланетный пришелец.

Произнеся последние слова, он уронил взгляд. Я же смог лишь растерянно повертеть в руках листок бумаги, который он протянул мне в начале нашего диалога.

В принципе, чего-то подобного ожидать стоило.

Познакомиться с Олегом мне довелось в далёком декабре две тысячи седьмого года, когда тот в совершенно бедственном положении бродил по заснеженной Москве, никого не узнавая и не помня точно даже месторасположение собственного жилища. Установить каковое так толком и не удалось, несмотря на все изыскания работников паспортных бюро. Редчайший случай, полная необратимая амнезия — человек без прошлого, без памяти, без биографии.

Если б со мной произошло подобное, я бы сошёл с ума и начал считать себя инопланетянином или эльфом гораздо раньше.

А Олег, по крайней мере, пять лет продержался.

Стойкий характер.

— Ты кому-нибудь об этом говорил?

— Нет, конечно. — Олег энергично помотал головой. — Во-первых, инструкция. Контактами должны заниматься специалисты, а так вообще — контакт есть дело чрезвычайно опасное. Это понемногу начинают понимать уже не только ваши голливудские сценаристы и фантасты, но даже изначально миролюбивые философы с учёными. Наведи как-нибудь в Интернете справки по словосочетаниям «звездолёты-берсеркеры» и «SETI-атака». Во-вторых, кто бы мне поверил?

— Действительно, кто? — философски произнёс я, нажимая кнопку на боку электрического кипятильника.

От откровений Олега мне захотелось пить.

— Сдаётся мне, что и ты мне не веришь, — вздохнул Олег.

— Ну, почему, — вяло воспротестовал я. — С точки зрения когнитивного релятивизма каждый из нас по-своему прав. Поскольку используемая индивидуумом система понятий является частью объективных конструкций его мозга, то...

Олег снова вздохнул и молча посмотрел на меня.

Я осёкся.

— Убери это, — выдавил я несколько мгновений спустя.

— Как хочешь, — пожал плечами Олег. Третий глаз на его лбу постепенно рассосался столь же загадочным образом, как и возник. — Обычная телесная трансформация, не из самых сложных. Мы давно проложили каналы управления от сознания к чуть ли не каждой клеточке организма.

— Как йоги, которые сушат на себе полотенца, что ли? Развивая волю и уровень осознания? Форма есть функция ума?

— Да нет, никакой мистики, обычная технология. Киборгизация, так сказать. Хотя, может быть, путём тренировки сознания и можно достичь чего-то подобного, — Олег вновь пожал плечами, — насчёт вашего сознания я вообще с некоторых пор ничего не знаю.

— С некоторых пор? — Я приподнял бровь.

У Олега был жалкий вид.

— Долгая история.

— Тебе придётся мне её рассказать. — Я потрогал бок зашумевшего пластикового кипятильника, пытаясь определить на ощупь, достаточно ли разогрелась в нём вода и нельзя ли выключить его раньше полного закипания. — Равно как и про тех, кто тебе угрожает. Твои загадочные друзья по звёздным просторам? Или местные люди в чёрном вышли на твой след, найдя в секретном укрытии твою летающую тарелочку?

— Нет, — покачал головой Олег. — Наша цивилизация доселе была известна нам как единственная разумная во Вселенной и мы не воюем между собой. Второе же вряд ли смогло бы составить для меня проблему.

— Тогда в чём дело?

Олег посмотрел на меня.

— Скажи, — говорил он негромко, а чайник шумел уже в полную мощь, так что мне пришлось прислушаться изо всех сил, — ты хорошо разбираешься в религиоведении?

Вопрос меня потряс.

— Ну, — осторожно произнёс я, ткнув пальцем в кнопку выключения чайника и пытаясь собраться с мыслями, — я знаю, что существуют разные религии. Индуизм, буддизм, мунизм. Христианство, ислам. Знаю, что они делятся на традиционные и на нетрадиционные, вторые часто удостаиваются титула сект или в нейтральной формулировке — новых религиозных движений. Знаю также, что существует разделение на религии Откровения и на религии чего-то ещё.

Втайне я был горд, что знаю о религиях столько разного.

— Да уж. — Олег чуть усмехнулся. — Впрочем, это неважно. Любой землянин уже в силу одного своего происхождения неизмеримо компетентней в области религиоведения, чем любой житель нашей планеты.

Гордость моя была задета.

— По-твоему, я... — Тут я завис и до меня кое-что дошло. — Подожди. Ты хочешь сказать, что на твоей планете нет религий?

— Увы. — Олег печально улыбнулся. — Больше того. Не существует мистики, гаданий, веры в значимость совпадений и в вещие сны. Не существует собственно и самих сновидений в вашем понимании, хотя до усовершенствования наших организмов мы нуждались периодически в отдыхе для мозга и впадали на некоторое время в слабый галлюциноз, но галлюцинации при этом были существенно хаотичней, не складывались в абсурдно-странные системы и так или иначе объяснялись логически. Не существует и никогда не существовало богатой палитры психических заболеваний со странной симптоматикой. Кроме того, у нас нет и никогда не было философских теорий о дуализме духа и материи, хотя теоретизирования в духе платоновской «пещеры» имели место, но относились скорее к вопросу об ограниченности наших познавательных сил, чем к идеализму в вашем понимании.

— Скучно живёте.

Ложка моя зависла над сахарницей, решая, зачерпнуть третью порцию сахара или ограничиться двумя.

— Как получается. — Олег с силой потёр ладонями лицо, словно борясь с сонливостью.

— Ты это к чему клонишь? — всё же решил уточнить я, берясь за ручку кипятильника. — К тому, что земляне сумасшедшие, раз у нас есть всё перечисленное? Или к тому, что просветлённые?

— А ты как думаешь? — Олег подавил зевок. Похоже, он настолько вжился в роль землянина и в свою земную оболочку, что его действительно клонило в сон.

Почему-то он с лёгким опасением покосился в сторону двери.

— Ну, — начал я с умным видом, направляя тонкую струйку кипятка себе в кружку, — тут мы имеем довольно банальную завязку сатирического сюжета, маскирующегося под фантастический. Пришелец из мира, где не существует религий, прибывает на Землю и рассматривает под смешным углом всё это мракобесие, взирая на него словно на пляски дикарей. Таков первый вариант, особенно характерный для атеистически настроенных авторов. С другой стороны, прибывший с далёкой звезды инопланетянин вполне может внезапно увлечься религиозным феноменом или даже сам стать адептом какой-нибудь из религий, предприняв в связи с этим шаги высокой или низкой степени рациональности. Таков второй, значительно реже используемый вариант, встречающийся обычно в том случае, если автор — верующий или желает специфическим образом сыронизировать.

Олег, прищурившись, взглянул на меня.

— А как насчёт третьей позиции? Позиции честного исследователя? Тем более, что именно лицо внешнего происхождения, имеющее сформированный разум и при этом доселе не слышавшее ничего о религиях, имеет шансы быть наиболее объективным в этом вопросе. В то время как практически любой землянин — и в этом очередная ваша психологическая странность — занимает в глубине себя изначально либо позицию радикального атеизма, либо позицию религиозной веры.

— Ну почему, — не согласился я. — Существует ещё позиция радикального пофигизма.

— Это, как и агностицизм, на практике эквивалентно атеизму. Более или менее сформированная поведенческая схема вкупе с нежеланием менять её.

Я лишь хмыкнул. Речи Олега всё больше и больше начинали напоминать вступительную часть какой-то религиозной проповеди. «Задумайтесь о своей жизни, каждый человек должен однажды решить для себя самый главный вопрос, второго шанса не будет».

Вдруг мне пришла в голову одна мысль.

— А как на вашей планете обстояло с развитием живых организмов и с аргументами в отношении эволюции и креационизма? Религий у вас нет и не было, следовательно, второе никогда всерьёз в качестве гипотезы не рассматривалось. Получается, ваши живые формы имеют чётко прослеженную историю эволюционного возникновения?

Это, как мне представлялось, могло бы расставить как минимум часть точек над «ё».

— Имеют, — нахмурился пришелец. По лицу его тут же пробежала лёгкая тень неуверенности. — Вроде бы...

— Вроде бы?

Олег виновато улыбнулся.

— Видишь ли, — смущённо кашлянул он, — я и сам точно не помню.

∗ ∗ ∗

По словам Олега, около пяти лет назад он прибыл в Солнечную Систему на относительно небольших размеров космическом корабле, к слову говоря, внешне не имеющем ничего общего с летающей тарелкой, — ему, как существу, имеющему полный доступ к управлению своим организмом, не особо требовались системы жизнеобеспечения на борту. Сам же корабль, хотя и был оснащён двигателями, позволяющими маневрировать в пределах звёздной системы, большую часть своего разгона для межзвёздного путешествия приобрёл за счёт внешних сил — грубо говоря, им выстрелили, словно ядром из пушки.

Разгон, впрочем, был не столь уж и большим.

Что стоит существу, полностью владеющему своим организмом и способному при необходимости и наличии ресурсов даже изменить его химическую природу, выдержать гигантские перегрузки при старте и затем погрузиться в анабиоз на сколь угодно длительное количество лет?

Олег был разведчиком. Или, если угодно, исследователем. Особо авторитетного ранга у него не было — скорее его можно было сравнить с юными искателями приключений из описанной у Стругацких группы Свободного Поиска.

Использовав слабые двигатели корабля и мощную гравитацию некоторых тел Солнечной Системы, чтобы нейтрализовать разгон, Олег направился к Земле.

Очень уж его наш радиофон заинтересовал.

Естественно, следуя инструкциям, предписывавшим тщательную осторожность перед первой встречей с иной цивилизацией, он, как и полагалось, разделил себя, подобно ящерице, отбрасывающей хвост.

На околоземной орбите осталась вращаться существенная часть его плоти и его памяти. Содержащая в себе как значительную долю информации о родной цивилизации Олега, включая столь компрометирующие данные, сколь местонахождение её звёздной системы или точный уровень научного развития, так и значительную долю воспоминаний о личной жизни Олега.

Если Олег вернётся с Земли, то оставленный им кусок его плоти и его памяти узнает хозяина, после чего — предварительно убедившись, что хозяин не загипнотизирован, не находится под наблюдением и действует по собственной воле, — радостно сольётся с Олегом, возвращая ему его воспоминания.

Если Олег не вернётся — или будет при возвращении будет находиться под чьим-то контролем — оставленный им на орбите кусок его плоти, несущий в себе едва ли не большую часть личности Олега в спящем режиме, просто уйдёт в глубины космоса за пределы действия всех следящих систем и попытается отправиться обратно к родной звезде.

То же самое произойдёт, если оставленную на орбите «базовую» часть личности попытается кто-либо захватить.

В случае невозможности отступления произойдёт самоуничтожение объекта.

Никто не получит сокровенные сведения.

Что произошло при вхождении Олега, тогда, естественно, не носившего это имя и ничуть внешне не напоминавшего человека, в земную атмосферу?

Тут Олег затруднялся что-либо объяснить.

У меня складывалось впечатление, что ему не хватает терминов или что он просто забыл необходимые в связи со своим отрывом от базовой части памяти. То, что произошло, показалось Олегу сначала похожим на «шмякание магнитным полем» — но тут же, смутившись, он забормотал, что не в магнитных полях тут дело, что такую чепуху он бы заранее предвидел, после чего понёс сущую околесицу об искажениях двенадцатимерного пространственно-временного континуума и топологических многообразиях Калаби-Яу.

Как бы там ни было, при вхождении в земную атмосферу Олега что-то «шмякнуло».

Причём «шмякнуло» столь сильно, что какое-то время он не мог восстановить часть своих трансформационных возможностей и даже утерял тонкий канал теоретически неперехватываемой связи с базовой памятью на орбите — из которой всё-таки иногда можно было бы запрашивать хотя бы самые элементарные сведения.

Беспомощным он оказался.

Через некоторое время, относительно очухавшись и решив разобраться с каналом связи позже, приблизил свой химизм и форму организма к человеческой.

Притворившись землянином-амнестиком, поскольку на том этапе он ещё слишком слабо знал человеческую цивилизацию, чтобы вдаваться в аферы с документами и создавать себе искусственную биографию с нуля.

Ещё через какое-то время я его встретил на улицах Москвы.

∗ ∗ ∗

— Остроумно, — заметил я, делая глоток уже из третьей по счёту кружки чая. — То есть ты сам теперь толком ничего не знаешь о своей родине и своей цивилизации. Поздравляю.

Хорошо всё-таки, что сейчас у нашей фирмы мёртвый сезон и работы практически нет.

Ничто не мешает обсуждать с коллегой дела инопланетные.

— Почему? — Олег, кажется, даже немного обиделся. — Знаю. Причём даже не меньше, чем среднестатистический землянин о земном обществе. Ведь далеко не каждый из вас знает, как действует электричество, каким конкретно способом изготавливается порох, как мелировать бумагу, как осуществляется защита демократических выборов от фальсификации, по какому принципу работает двухпалатный парламент — и так далее. Просто у нас считается нормальным иметь несколько более полные и точные сведения о своей цивилизации — и вот как раз этих-то полных и точных сведений я сейчас временно лишён.

— В интересах конспирации, — саркастически вставил я.

— В интересах. — Олег безропотно склонил голову.

— Что ж, перефразируя Оруэлла, ты отлично знаешь, «ЗАЧЕМ». Знаешь даже «ЧТО». Ты только не знаешь, «КАК».

— Конкретика огнеопасна.

— Стирать рецепт изготовления пороха из памяти миссионера перед засылкой в Африку — чтобы тот помнил о его существовании и мог в случае чего припугнуть дикарей мощью оружия белых, но не мог даже нечаянно научить дикарей создавать это оружие, — мысль недюжинная и уж точно оригинальная.

— Если бы только порох, — поморщился Олег. — Ещё и местонахождение Евразии, секреты анатомии белого человека и его генеалогическое древо.

Ему явно была неприятна эта тема.

— Что же тебя смущает в наших дикарских поверьях и ритуалах, о многомудрый вестник иных миров? — вопросил я. — Смущает то, что взрослые люди могут вполне серьёзно верить в наличие незримого сверхсущества?

Олег снова поморщился.

— Гипотеза существования богов сама по себе вполне логична. Мысленно начертив шкалу, низшее положение на которой условно занимает амёба, а высшее — ты сам, логично с точки зрения теории вероятности предположить, что тебе известна не вся шкала и что существуют более высокие её отрезки.

— Логично?

Я даже на миг задержал кружку чая у губ.

— Логично, — подтвердил Олег. — Что нелогично — с учётом известного нам эгоизма и изоляционизма всех биологических видов — так это полагать, что гипотетическим богам может быть существенное дело до менее развитых созданий.

Я задумчиво поболтал в чае ложечкой.

— Тоже логично. Религии, утверждающие иное, должны были исчезнуть ввиду отсутствия человеческого интереса к ним.

— Не менее логично, — заметил Олег, — что из всего числа возможных существующих богов запомниться человечеству могли лишь проявляющие к нему какой-либо интерес. О реально существующих богах мы говорим или о посвящённых им религиях — расстановка не меняется.

— А бритва Оккама?

Олег немного помолчал.

— На вашей планете существует определённый класс явлений, — наконец произнёс он, не отводя взгляд от пола, — которые слабо укладываются в модель мира, как будто рисуемую принципом экономии допущений или «бритвой Оккама».

— Например?

— Частично я перечислил их выше, говоря об отличиях нашей культуры от вашей. Существование религий или мистицизма. Существование некоторых странных и слабо объяснимых психических заболеваний. Существование — или вера в существование — странных феноменов вроде НЛО, полтергейстов или упомянутой выше мистики.

Я чуть прищурился.

— То есть, ты хочешь сказать, НЛО...

Под полным безграничной иронии взглядом Олега я осёкся.

— Нет. — Инопланетянин медленно покачал головой. — Это совершенно определённо не мы. Также весьма маловероятно, что под видом НЛО выступает некая третья галактическая раса. Проанализировав и обобщив весь ворох накопленной вами информации и фальсификаций относительно НЛО, я пришёл к выводу, что едва ли способен представить себе ведущую себя подобным образом разумную цивилизацию. Ввиду сходства поведения НЛО с особенностями поведения сумеречных частей человеческой психики и описанных в фольклоре обитателей потусторонних краёв более резонно предполагать, что НЛО — специфически земной феномен.

— Что же это тогда? — пожелал знать я. — Осколки древней цивилизации атлантов? Тайная цивилизация дельфинов на океаническом дне? Нацисты, доэкспериментировавшиеся с антигравитацией и улетевшие от советских танков в центр Земли?

Олег чуть качнул головой из стороны в сторону.

— Не знаю.

Прежде чем я успел произнести хоть что-то саркастическое или язвительное, он добавил:

— Разбирать феномен НЛО в отрыве от иных специфических земных феноменов не имеет смысла. Именно этим страдает большинство ваших аномалистических или тайноведческих исследований — вы пытаетесь рассматривать по отдельности разные части единой проблемы, не замечая явного сродства между ними. При том, что зафиксированные землянами встречи с НЛО, существование религий, вера в магию и возможное её действие, человеческие сновидения, странные психические симптомы — всё перечисленное явно имеет один корень.

— Стоит ли смешивать всё в одном стакане?

Держа кружку с чаем, я нахмурился.

— Существование религий, к примеру, вроде бы косвенно объяснил ещё Докинз. Или не Докинз? — я точно не помню, кто. Сводится всё по большому счёту к иерархическому инстинкту. Предводитель иерархии, доминант, выдумывает несуществующего супердоминанта, который бы незримо контролировал племя во время отсутствия доминанта, или что-то вроде того.

— Ты сам-то в это веришь? — Олег усмехнулся одними губами. — Всё-таки мне трудно объяснить тебе, насколько странной выглядит ваша культура для нашей. Ваш иррационализм — или нечто, лишь выглядящее со стороны иррационализмом? — является частью вашей плоти и крови. Вам кажется естественным, что первобытный человек мог предположить за рокотом грозы существование бога грома, в то время как для существа рационального — и дело тут не в уровне знаний! — сам логический маршрут такого рассуждения представляется совершенно непонятным.

— Разве ваше общество не проходило в своём развитии этапы веры в различные заблуждения? — пожелал знать я. — Мне казалось, что это вполне естественно для развивающейся цивилизации.

— Проходило, — склонил голову Олег. — Но не столь сложные.

— То есть?

— Например, нам также было свойственно заблуждаться по вопросам вращения небесных тел, — терпеливо, словно ребёнку, объяснил Олег. — Нам также было свойственно выдвигать ошибочные гипотезы относительно свойств материи и предполагать простое в сложном. Существование же ваших мистических концепций демонстрирует склонность вашего разума предполагать сложнейшее в простом.

Олег описал рукой пируэт в воздухе.

— А вера в магию? Невероятно систематичная, детально разработанная, со множеством ритуалов и методов?

— Концепции, выдумываемые сумасшедшими, обычно тоже весьма детальны и систематичны.

— Верно, — кивнул Олег. — Правда, само по себе это не даёт полного объяснения ситуации, а лишь переводит стрелки в сторону изучения загадок вашей психики. Почему психика человека так склонна рождать фантазмы? При изучении пласта феноменов вашей цивилизации у исследователя возникает соблазн счесть большую часть этих феноменов чисто психическими, существующими лишь в воображении и восприятии, но тогда он становится неумолимо вынужден прийти к выводу о психическом заболевании большей части человеческой расы.

Он поджал губы.

— Вместе с тем альтернативный вариант трактовки косвенно наблюдаемых на Земле феноменов — например, допущение, что так называемая магия обладает реальной силой воздействия, — порождает целый ряд вопросов не меньшей силы. Почему данное явление ускользает от глаз планетарной научной ортодоксии?

— Им лень возиться с гипотезами? — шутя предположил я.

— Это так же странно, как если бы кому-то удалось утаить существование гравитации.

Помолчав, Олег добавил:

— Наблюдаемые или якобы наблюдаемые землянами явления рисуют нам две полярно противоположные картины мира. В рамках первой картины мира присутствуют паранормальные явления и некая упорядочивающая их сила, следящая за тем, чтобы ни одно паранормальное явление не попало в ракурс достаточно плотного рассмотрения достаточно большого количества представителей научной ортодоксии. В рамках второй картины мира паранормальных явлений не существует, но большая часть человечества страдает галлюцинозом, навязчивыми идеями и бредообразно-сумеречными состояниями сознания. Причём данные феномены человеческой психики сами по себе не намного более объяснимы, чем упомянутые выше паранормальные явления.

Он кашлянул:

— Взять хотя бы странный механизм вашего разума, рождающий так называемые сновидения.

— Ради небес, они-то тут при чём?

— Неясно, почему хаотично рождаемые мозгом во время отдыха импульсы впоследствии стремятся через сам же мозг обрести сложную и упорядоченную интерпретацию — причём упорядоченную лишь частично, что рождает впоследствии ощущение абсурда. Неясно происхождение заболеваний, при которых у человека в голове может поселиться голос, убеждающий его в необходимости совершения тех или иных поступков, зачастую противоречащих собственным интересам человека — причём противоречащих на всех уровнях, от ближней до дальней перспективы, так что не всегда это Тайлер Дёрден. Получается, если следовать классическим трактовкам земной психиатрии, что часть мозга человека самоорганизуется и начинает действовать против него самого, хотя, казалось бы, её интересы должны совпадать с интересами носителя?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами.

Олег смотрел в стену.

— Не будучи, в отличие от землян, связан авторитетом вашей академической науки, — без всякого выражения произнёс он, — я бы предположил, что более убедительным объяснением существования такого рода симптомов является мистическая демонология, чем научная психиатрия.

— Существование невидимого паразита? — Я хмыкнул. — Ну а паразиту-то зачем склонять носителя к вредящим ему действиям?

— Польза может быть косвенной. Например, один из видов микроба начинает своё существование в организме муравья, а завершает в организме коровы. Чтобы попасть в последний, он вынуждает муравья к суицидальному залезанию на вершину травинки, тем самым повышая вероятность для муравья быть съеденным коровой.

— Жёстко, — заметил я.