Серия После Секса жизни нет. Глеб Дибернин

После Секса жизни нет. Глеб Дибернин. (Глава 22)⁠⁠

Глава 22. Как понять, что ты больше не ждёшь — и с этим тебе нормально.

Юля стояла на кухне, босиком, в старой серой футболке и без намерения выглядеть «женщиной, живущей полной жизнью». Просто была собой. Уставшей. Утренней. Реальной.

Вода в чайнике закипала. Мир за окном был туманным — январским, немножко похмельным, с каплями на стекле и неровным светом. Никаких обещаний. Никаких «вот-вот».

Юля смотрела, как из заварника медленно выходит цвет. Как обычный кипяток становится чаем. И вдруг поняла:

— Я ничего не жду.

Она не сказала это громко. Не для кого. Просто — себе. И сразу — замерла.
Фраза была простой. Но в ней была сила, как в последней строчке дневника.

Не праздника. Не сюрприза. Не «он изменится». Не «я изменюсь».
Не «вот наступит весна — и я оживу».

— Я ничего не жду, — повторила Юля вслух. И это не было больно. Это не было одиноко. Это было… нормально.

Покой — такой, о котором мало пишут в книгах. Не просветление. Не восторг. Просто состояние, когда ты не зависишь от следующего момента. Ты — в этом. В том, что есть.

Кот тёрся о её ногу. Она наклонилась, погладила. Без мысли «какой я заботливый человек». Просто — потому что тактильность была приятной. И кот был рядом.

— Мне нормально, — сказала она коту. — Представляешь?

Он мяукнул — как будто понял.

Юля села за стол. Чай пах мятой и медом. В комнате не играла музыка. Телефон лежал в другой комнате, молчал. И она не тянулась к нему. Не проверяла, не искала уведомлений, не надеялась, что кто-то напишет что-то, от чего день изменится.

— Я перестала ждать, — прошептала она. — И я всё ещё здесь. Жива. Спокойна.

Это было как выйти из режима «полёта» в жизни, где раньше всё зависело от "что будет потом". А сейчас — ничего не будет. И это — впервые не страшно.

Юля закрыла глаза. Сделала глоток.

На языке — горечь чая и сладость тишины.

Жизнь шла.

Без выбросов адреналина, без «он исчез на трое суток», без ночных слёз в подушку и без утренних «ну давай, Юля, соберись». Просто — шла.

Юля поняла, что давно не писала в дневник. Не потому что забыла. А потому что не было ничего такого, что требовало фиксации. Ни кризиса. Ни инсайта. Ни «момента истины».

С Егором всё было... нормально. Он не устраивал фейерверков, не приходил в офис с букетом из ста роз, не устраивал сюрпризов в стиле «я заказал нам Париж». Но каждое утро он ставил её кружку рядом со своей. Каждый вечер гладил её по спине, прежде чем уснуть. И ни разу не спросил: «Ты где была так долго?» или «Почему не ответила на сообщение через 4 минуты?»

Юля вдруг поняла, что не ждёт от него подвига. И это сначала показалось… скучным.

— А где эмоции? — спросил её внутренний голос. — Где «бабочки»? Где «он изменится»? Где «прорвёмся»?

Но потом наступила другая мысль:

— А надо ли?

Клиенты в терапии — шли. Слушали. Платили. Возвращались. Никто не плакал у неё на ковре, никто не рвал на себе рубашку. Все просто... работали над собой.

И это тоже сначала пугало. Где драма? Где слом? Где тот момент, когда ты думаешь: «Да, вот теперь я живая»?

А потом пришло — не как откровение, а как лёгкий ветер:

— Я перестала жить в режиме «ожидания».

— Я больше не строю утро из «а вдруг».

— Я не смотрю в телефон с замиранием сердца.

— Я не думаю, что отпуск изменит мою жизнь.

И сначала стало скучно.

А потом — так легко, как будто с тебя сняли тяжелый свитер, который ты носила круглый год, даже летом.

Легко — потому что больше не висишь в воздухе. Стоишь. Ровно. На земле.

Подруги оставались подругами. Те же пятничные вечера. Те же разговоры. Тот же Ольгин чёрный юмор и Ася с её креативными неврозами. И Катя, которая теперь реже спорила, и чаще просто слушала.

И никто не требовал от неё быть интересной. Никто не ждал, что Юля принесёт «психологический разбор» каждого жеста. Все просто были. Вместе. Без игры в «вот-вот случится нечто важное».

Юля смотрела на всё это — и впервые не хотела менять.

Не искала «новый этап».

Не хотела «переродиться».

Не стремилась к «следующей версии себя».

Она просто пила чай. Работала. Обнимала Егора. Отвечала друзьям. Дышала.

Это не было счастьем в инстаграм-формате. Это было — устойчивостью.

— У меня сегодня открытие, — сказала Юля, забираясь с ногами на диван у Ольги.

— Господи, — фыркнула Катя, — опять про чакры?

— На этот раз — нет, — Юля улыбнулась. — Я ничего не жду.

Ася уронила ложку в чашку.

— Что, совсем ничего?

— Ни повышения. Ни откровения. Ни «он изменится». Ни «мир повернётся и…». Просто — ничего.

— Это прозвучало не как депрессия, а как дзен, — заметила Ольга и открыла бутылку.

— Именно, — подтвердила Юля. — Я не жду, что завтрашний день будет «особенным». Я просто хочу, чтобы он был. Таким, как есть.

— А как же «ещё немного — и всё сложится»? — спросила Катя.

— Нет «ещё немного». У меня — уже. Уже есть Егор. Уже есть работа. Уже есть чай утром. Уже есть я. Всё.

— И тебе не страшно? — Ася плеснула всем по чуть-чуть.

— Было. В первый день. Было ощущение, будто мне выключили сериал, на который я подсела. Больше не будет кульминации. Не будет «вот оно».

— И что вместо этого? — тихо спросила Катя.

— Покой. Такой… земной. Без свечей. Без «вселенной, дай знак». Просто утро. Просто завтрак. Просто я — не в ожидании.

Ольга присвистнула.

— Юля, ты звучишь как человек, который съездил в монастырь, но не рассказывает об этом постами.

— Почти. Только монастырь — это моя кухня. И тишина по утрам.

Ася подперла щеку рукой.

— Я даже не могу представить, как это — ничего не ждать. Я всё время в «ещё чуть-чуть и будет». Как будто кто-то должен прийти. С ключами. С чемоданом. С объяснением.

— А никто не придёт, — сказала Юля. — Потому что всё, что ты ждала — ты уже. Только не заметила.

Катя подняла бокал.

— Ну что, за «уже»?

— За «не спасли, не поломали, и всё равно живые», — добавила Ольга.

Ася тихо кивнула.

— За Юлю. И её чай без надежды, но с мятой.

Они чокнулись. Без пафоса. Без криков. Просто — как ритуал: «мы здесь. И нам — достаточно».

Юля посмотрела на своих. На этих троих. И поняла:
Она больше не ждёт, что дружба станет «глубже», что мужчины станут «осознаннее», что жизнь станет «ярче».

Вечером, когда Егор пришёл домой, Юля уже сидела в кресле, завернувшись в плед. В одной руке — чай, в другой — книга, которую она больше перелистывала, чем читала. Просто потому, что вечер был таким же — неторопливым, непритязательным, настоящий не по сюжету, а по ощущению.

Он поцеловал её в макушку, прошёл на кухню, достал что-то из холодильника. Поставил воду. Всё как обычно. Домашняя хореография без слов.

— Ты заметил, что я изменилась? — спросила Юля, не поднимая глаз от кружки.

Пауза. Небольшая. Но в ней — движение.
Он вышел из кухни, присел рядом на подлокотник, обнял.

— Да. Ты стала… тише.

— Это плохо?

Он улыбнулся.

— Это честно.

Юля посмотрела на него. Не сквозь, не поверх, а прямо — в него. И впервые не искала подтверждения.

— Раньше ты всегда смотрела так, будто кого-то ждёшь, — сказал он. — Не обязательно меня. Кого-то. Что-то. Что «вот-вот».

— А теперь?

Он провёл пальцами по её плечу. Осторожно. Почти как бы проверяя: точно ли она — здесь.

— А теперь ты смотришь на меня. Просто. Без задачи.

Юля усмехнулась. Тихо. И грустно, и тепло одновременно.

— Я больше не жду, что ты будешь «главным героем моей жизни».

— Спасибо. Я тоже больше не играю роль.

Они замолчали. В этой тишине не было отчуждения. Только принятие: не надо спасать. Не надо доказывать. Не надо держать себя в тонусе для любви.

— Просто будь, — сказала она.

— И ты, — ответил он.

Они сидели так ещё минут десять. Он — всё ещё на подлокотнике, она — всё ещё в пледе. Никакой страсти. Никаких инсайдов. Только покой. Только то, что не исчезает, когда исчезает ожидание.

— Ты счастлива? — спросил он вдруг.

Юля задумалась. Медленно кивнула.

— Я не знаю. Но я точно — не ищу счастье.

— А что тогда?

— Я живу. В этом дне. Без «а вдруг». Без «если».

Егор потянулся за своей книгой. Присел рядом. Она положила голову ему на плечо.

— Ты — самый негромкий человек, — прошептала она.

— А ты — стала слышать даже негромкое, — сказал он.

И больше не нужно было говорить.

Юля проснулась не от будильника. И даже не от Егора. Просто — потому что выспалась. Свет пробивался сквозь шторы лениво, как будто и он решил не спешить.

Раньше первое, что она делала — тянулась к телефону. Проверить почту. Сообщения. Кто лайкнул, кто не ответил, кто может быть всё-таки вспомнил.

Сегодня — нет.

Она просто потянулась. Посидела на кровати. Прислушалась к себе. Ни тревоги. Ни предвкушения. Ни скрытого «вдруг сегодня…»

Она пошла на кухню. Заварила чай. Без мысли «может кофе всё-таки». Потому что хотела именно чай. Мятный. Простой. Без сахара.

Погладила кота, который потянулся, как будто тоже только что перестал кого-то ждать.

Позвонила матери — просто сказать «доброе утро». Не потому что должна. Потому что можно.

Съела бутерброд. Один. Без прокрастинации, без ощущения, что надо параллельно читать статью «как улучшить своё утро». Просто поела.

И вдруг — это ощущение.

Не эйфория. Не счастье с большой буквы. А… наполненность. Целостность. Без катарсиса. Без «вот оно!». Просто — это утро. И оно достаточно. Юля взяла блокнот. Открыла чистый лист.

Написала себе: Юля.

Ты долго надеялась, что кто-то вытащит тебя в настоящую жизнь.

Что скажет: «Теперь начнётся».

Что придёт письмо, человек, контракт, откровение.

А потом ты поняла: Жизнь — это не момент.

Это — чай, который ты завариваешь сама.

Это — тело, которое просыпается без давления. Это — утро, в котором ты не ищешь смысла.

Ты — не ошибка.

Ты — не на паузе.

Ты уже в процессе.

И он — не требует героизма. Только присутствия.

Она закрыла блокнот. Вернулась к кухонному окну. Просто стояла. Просто дышала.

Через полчаса ей позвонила Катя:

— Юль, ты живая?

— Очень.

— Ты будто расцвела в голосе, — сказала Катя. — Что случилось?

— Я просто перестала быть почтой, — ответила Юля. — Которая всё время ждёт посылку. Теперь я — адрес. Где можно жить. Даже если никто не доставил «специальное».

Ольга присоединилась в звонке:

— Ты не ждёшь. Это значит, ты наконец-то — здесь.

Ася добавила:

— И нам с тобой так хорошо. Без «ещё чуть-чуть и…». Просто с тобой.

Юля улыбнулась. Глубоко. Внутри.

— Не ждать — это не разочарование.

Это зрелость. Я — здесь. А не в «потом».

И в этот момент она поняла: покой — это не отсутствие боли.
Это отсутствие игры в будущее.

4.6K постов6.8K подписчика

Добавить пост

Правила сообщества

Внимание! Прочитайте внимательно, пожалуйста:

Публикуя свои художественные тексты в Лиге писателей, вы соглашаетесь, что эти тексты могут быть подвергнуты объективной критике и разбору. Если разбор нужен в более короткое время, можно привлечь внимание к посту тегом "Хочу критики".

Для публикации рассказов и историй с целью ознакомления читателей есть такие сообщества как "Авторские истории" и "Истории из жизни". Для публикации стихотворений есть "Сообщество поэтов".

Для сообщества действуют общие правила ресурса.

Перед публикацией своего поста, пожалуйста, прочтите описание сообщества.